Иннокентий
Сижу на коленях у напарника, прикрытый от ветра его руками и головой. Делать нечего. Спать в таких условиях я тоже не могу. От скуки связался с Кэштом. Как связался? Наверное, телепатически. Просто взял и позвал его. А он ответил. Удивился, конечно. А потом начал учить меня. Передавать и принимать информацию в разных видах, закрываться, блокироваться.
Попрактиковался на Сергее. О лётном шлеме думает. Почему, мол, его тэччане до сих пор не придумали. Спросил у Кэтча. Тот попросил описать, как этот шлем выглядит. Мысленно попросил Сергея представить себе несколько вариантов. Тот удивился моему безмолвному обращению меньше, чем Кэшт. Готов был к тому, что моя эмпатия может со временем в телепатию развиться. Обрадовался. Шлемы показал. Разные. От простейшего кожаного, до гермошлема. Я продемонстрировал эти картинки Кэтчу. Тому идея сразу понравилась. И он искренне не понимал, отчего сам не смог, раньше ничего подобного изготовить.
А потом стал расспрашивать меня, как я блокировался от муравейника. Я объяснил. Вот так, обучая друг друга, мы и летели. Попробовали раскачать Сергея. Ничего не вышло. Так, отдельные проблески имеются, сами мы легко с ним связываемся, а он никак не может. Как будто барьер какой-то внутренний у него имеется.
Кэшт со мной согласился. Он тоже предполагает, что барьер у современных людей имеется. Раньше возможность развить телепатию была вполне реальной. А потом, за ненадобностью, атрофировалась. Как хвост. И теперь для человека пробудить в себе телепатические способности также сложно, как отрастить хвост.
Мне сравнение понравилось. Хвост — это ведь такой полезный инструмент! Как бы я жил без него — даже не представляю. А люди обходятся. И без хвоста и без телепатии. Ну, насильно мил не будешь. Может им так удобнее. Хотя, Кэшт ведь употребил термин сложно, а не невозможно. Значит, в принципе, это осуществимо. По крайней мере, на этой планете. Буду иметь в виду. Не думаю, что смогу уговорить Сергея отрастить себе хвост, а вот склонить его к развитию телепатических способностей может быть и смогу.
А напарник у меня сообразительный. Попросил Кэтча не рассказывать остальным членам экспедиции о том, что у меня открылись телепатические способности. Всё правильно. Экспедиция ещё не закончилась. Меня, например, немного беспокоит Дианта. Озабоченность у неё просматривается, а вот влюблённости по отношению к Сергею я пока не наблюдаю.
Кэшт с Сергеем согласился. И начал обучать меня морально-этическим принципам, лежащим в основе их цивилизации. В каких случаях надо спрашивать разрешение, а в каких этого не требуется, что можно и что нельзя. Правила достаточно простые. Я разобрался быстро.
Да, лететь на драконе в экранном режиме, это не на плоту сплавляться. Почти весь путь, на который в прошлый раз мы затратили трое суток, сегодня был преодолён за два часа. Могу себе представить, что думали крокодилы в момент, когда над ними скользила грозная стремительная тень гигантского летающего ящера. Где уж им было своими маленькими замшелыми умишками понять, что летающее чудовище является урождённым вегетарианцем.
Обогнув горы, мы поднялись на километровую высоту и устремились к полоске тайги, отчётливо просматривающейся на горизонте. Ветер теперь был боковым и практически не мешал полёту. Я предупредил Кэшта, что нам нужен одиночный и не слишком большой муравейник. К тем, которые расположены группами, посоветовал даже не приближаться. А ещё посоветовал, когда выберет муравейник, направлять дракона не прямо на него, а немного в сторону. Тогда по изменению курса сразу можно будет оценить расстояние, на котором он начнёт выходить из-под контроля. Кэшт согласился.
Минут через двадцать полёта над тайгой мы заметили первые муравейники. Три. Обогнули их по широкой дуге. Потом увидели одиночный муравейник, но очень большой, значительно выше деревьев. Обогнули и его. Ещё через десять минут нашли то, что нам требуется: одиночный холм, вершина которого была немного ниже верхушек деревьев. Мы находились примерно на километровой высоте и должны были пролететь где-то в полукилометре справа от него.
Первым влияние муравейника почувствовал Иннокентий. И сразу же отгородился от него сам и прикрыл меня. Я приготовил арбалет. Через некоторое время я почувствовал, что дракон плавно снижает высоту и поворачивает влево. Окликнул Кэшта. Тот подтвердил, что влияние муравейника чувствует и пытается войти в телепатический контакт.
Высота продолжала уменьшаться. Дракон летел вниз по спирали, которая на глазах сужалась.
— Кэшт! — не выдержал я, — отворачивай дракона, ты не можешь делать два дела сразу.
— Я и одно не могу, — прозвучала в голове мысль Кэшта. — Он не слушается!
Снижение перешло в почти отвесное пикирование. Дракон сложил крылья вдоль корпуса, его голова безвольно склонилась вниз. Мы падали.
Я понимал, что у меня имеется только одна попытка. Велел Кэтчу пригнуться и выцеливал муравейник через его голову. До него оставалось триста метров.
— Стреляй! — метнулась в голове мысль Иннокентия.
— Рано, не попаду!
Двести пятьдесят метров. Двести.
— Вот теперь пора, — мысленно произнёс я, нажимая на спуск.
Усиленный четырьмя батарейками арбалетный болт ушёл вниз почти вертикально. Попал. Болт пронзил муравейник насквозь и взорвался, ударившись о его основание. Нижняя часть боковых стенок буквально разбрызгалась в стороны. Верхушка силой взрыва была подброшена вверх и на некоторое время зависла в воздухе. Потом, на глазах разваливаясь, начала осыпаться вниз. Но этого я уже не видел.
Дракон очнулся в момент взрыва. Мгновенно. Вот только что расслабленная туша падала вниз. Прошла буквально секунда. И вот уже голова поднялась на упруго изогнутой шее. Крылья начали расправляться, принимая на себя рвущийся навстречу поток воздуха, пока ещё не опираясь на него в полную силу, но уже корректируя полёт. Пикирование медленно, недопустимо медленно выполаживалось. Мне казалось, что из этой мёртвой петли нам уже не вырваться, но дракон сделал невозможное. Буквально в нескольких метрах от вершин деревьев он перешёл в горизонтальный полёт и тут же свечой ушёл в небо.
Я перевёл дыхание, Кэтч потряс головой, Иннокентий начал приглаживать языком вздыбившуюся шерсть. А дракон рвался вверх. Каждый мах широких мощных крыльев подбрасывал нас на несколько десятков метров. Успокоился он только когда достиг полуторакилометровой высоты. И, подчиняясь безмолвной команде Кэшта, устремился на юго-запад. На сегодня экспериментов достаточно.
Для отдыха выбрали карниз на небольшой горушке, которая замыкала средний из отрогов горного хребта. Когда спустились на землю, я попросил Кэшта поделиться впечатлениями от встречи с муравейником.
— Это не разум, — сказал Кэшт, устроившись на плоском камне, — контактировать там не с кем. Это не разумный зов, а нечто такое, чему я не могу придумать название. Нет в нашем языке таких слов.
Естественно. Откуда в словаре цивилизации, пошедшей по биологическому пути и ни разу не религиозной, возьмутся такие слова, как «неодушевлённый» и «механический»?
— В нашем словаре есть слово «манок». Похоже?
— Да. Именно это я и почувствовал. Причём мне после консультаций Иннокентия отстроиться от него было просто. Но вот дракона я прикрыть не смог, как не пытался. Этот «манок», как вы выразились, работает на инстинктивном уровне. Человеческий мозг способен пересилить инстинктивное желание, особенно, если понимает, что оно является наведённым, а драконий — нет. Для него инстинкты не только первичны и имеют высший приоритет. Так что вы оказались правы. Муравейники-переростки придётся уничтожать. Иначе они уничтожат всю фауну.
— А каков механизм воздействия? Телепатическое оно или гипнотическое?
— Я пока не могу сделать однозначный вывод. Скорее всего, это и то и другое вместе. Некое сочетание. Особый сигнал телепатической природы, который подавляет волю. Предельный радиус действия — от полутора до двух ваших километров.
— А на вашу телепатическую связь с Сэфшэ он повлиял?
— На её связь со мной не повлиял точно. Она перерывов не зафиксировала. А на счёт моей не знаю. Я все свои возможности направил сначала на попытку договориться с этим псевдоразумом, а потом на борьбу с ним за сознание дракона.
— Ну, так что, возвращаемся к своим на плато?
— Да, возвращаемся. Будем считать, что ваша экспедиция свои задачи выполнила полностью.
Обратный путь неожиданностей не принёс. Ветер был попутный, и мы летели не торопясь, как говорится, в крейсерском режиме. Я в очередной раз убедился, что дракон является почти идеальным живым воздушным транспортом, буквально созданным для неба. Птицы, летучие мыши, птеродактили — они могли очень многое. Дракон мог практически всё. И, что наверно не менее важно, его полёт был грациозным, невообразимо красивым. Я вспомнил триаду Витрувия: польза, прочность, красота. Пожалуй, биоинженеры Тэчч руководствовались в своих действиях этими же принципами. Всё-таки у людей, какими бы разными они не были бы и где бы они ни жили, всегда находится достаточно много общего.
