Основной силой являлась, конечно пехота: двенадцать полков Пятой и Четырнадцатой дивизий, плюс несколько дружин Петербургского и Новгородского ополчений. Ну и сто двадцать пушек князя Яшвиля.
О численности противника сведения имелись весьма приблизительные, однако было совершенно ясно, что соединённые силы Удино и Сен-Сира серьёзно превосходят наши. Во всяком случае, до подхода подкреплений с севера. Нужно исходить из того, что у врага как минимум вдвое больше людей. По самым скромным подсчётам.
К тому же и гродненцы, и казаки, возвращаясь из разведки, доносили о значительном количестве кирасир в составе французской кавалерии. А у нас только пять эскадронов латников — это может быть весьма чревато...
Так что надеяться, в основном, придётся на надёжность позиций, мастерство артиллеристов, меткость егерей и наши «минно-ямочные» поля. На этом театре военных действий «просвещённая Европа» пока с последним не сталкивалась, так что будем надеяться на эффективность данных новшеств в ходе ведения войны.
И на талант Сиверса. Я-то в фортификации не пру совершенно, но будем рассчитывать, что граф своё дело знает, и применил укрепления к местности как положено.
Кое что имелось под Себежем ещё со времён Петра Великого, но в данной ситуации этого было совершенно недостаточно, поэтому кроме возобновления позиций на Петровой горе и возвышенности у озера Вороно, наши пионеры перекрыли весь перешеек системой рвов и валов, а так же возвели внутреннюю линию обороны — ретраншементы.
Позиция смотрелась солидно: крепость — не крепость, но так просто её не взять.
Правда силам Штейнгеля в город имеется возможность попасть тоже только через поле сражения, но, будем надеяться, что генерал сообразит, как действовать в сложившейся ситуации.
В конце концов, Витгенштейн разбил Удино под Клястицами в открытом поле, неужели не продержимся сутки на давно и качественно оборудованных позициях против двух вражеских корпусов? В которых, к тому же, небоевые потери за прошедший месяц наверняка существенно превышают таковые у нас.
Вечером двадцатого сентября стало ясно — завтра начнётся. Основные и весьма значительные силы французов показались уже в прямой видимости Себежских укреплений. Никаких авантюр типа предварительного боя за Шевардинский редут Витгенштейн устраивать не стал — не требовалось нам выигрывать время для завершения фортификационных работ, всё давно готово.
Ночной атаки тоже опасаться не стоило: даже если неприятель сойдёт с ума и решит «штурмануть» при свете луны, то милости просим — растяжки немедленно просигналят о данной вопиющей наглости, да и вопли супостатов, попавших в заячьи ямки, не замедлят сообщить об уменьшении количества здоровых нижних конечностей в войсках врага.
Своих ребят я традиционно отправил к фугасам с вечера. Дав, разумеется, каждому немного водки и закуски, чтобы не окоченели до утра. При этом безжалостно отобрал табак и трубки — потерпят до завтра, нефиг места засад демаскировывать.
Участок нашей «ответственности» находился перед бригадой князя Сибирского — Пермским и Могилёвским полками. Кроме того там же находился батальон егерей Двадцать Третьего полка.
Ночью удалось несколько часов подремать, но полноценным сном это назвать никак нельзя. Незадолго перед рассветом меня растолкал неизменный Тихон. Как он сам-то в темноте да без будильника проснулся? Да ещё и успел чайник вскипятить.
Сполоснув физиономию и похлебав жиденького чая, отправился к командиру бригады.
— Капит... Майор Демидов явился в ваше распоряжение, ваше сиятельство! — отрекомендовался я молодому генералу.
— Без чинов, майор, — протянул мне руку Сибирский. — Меня зовут Александр Васильевич.
Ишь ты! Как часто встречаются в истории эти имя-отчество: Суворов, Колчак... Масляков.
— Вадим Фёдорович.
— Очень приятно познакомиться лично. Вы, насколько мне известно, ещё и учёный.
— Имею честь состоять в Академии Наук.
— Тем более приятно. Но сейчас не об этом. Мне доставили схему минирования участка перед нашими позициями, хотелось бы прояснить некоторые вопросы...
Минут десять пообщались над планом заграждений. Ёлки-палки — это на данном участке я имеюсь в количестве одного экземпляра. С опытом применения мин в генеральном сражении. А мой собеседник — совсем неглупый и достаточно молодой генерал. И то пришлось достаточно подробно объяснять: «Сюда не ходи — туда ходи, снег башка упадёт...».
Зараза! Представляю как там на других участках свежеобученные понтонёры Александра Клавдиевича пояснения дают...
Но уж что имеем, то имеем. Всё лучше, чем ничего.
Не подстрелили бы кого из моих ребят, кстати, когда они шнуры у фугасов запалят и стрекача зададут. Хрен с ним, если даже взрывы никого из галлов и иже с ними не завалят — постоят лишние пару минут под огнём егерей, уже полезно. Но ведь могла уже придти информация о нашей манере применения заграждений и в эти корпуса, раз уж имеется приказ минёров живыми в плен не брать. Не пожалеют ведь залпа из нескольких десятков стволов в спину каждого бегущего к своим позициям моего подчинённого. И, в этом случае, убьют наверняка.
А то, что будут французы озлобленными после «заячьих ямок», сомневаться не приходится, могут и целым батальоном по одному минёру пальнуть. И не капельки не легче от того, что пара сотен вражеских солдат раньше времени разрядит свои ружья по бойцам, с каждым из которых я успел практически сродниться.
— Ладно, Вадим Фёдорович, пора, — прервал мои мысли князь, — уже светает, скоро начнётся.
Восток уже багровел вовсю, и в русском лагере утренняя суета уже обозначилась в полном объёме. Личный состав уже позавтракал и строился в местах указанных генеральным планом. Скоро выяснится, насколько этот план является разумным и дальновидным. Что-либо менять уже поздно.
В подзорку с нашего холма прекрасно различались и вражеские боевые порядки, которые тоже готовились к бою. Их батареи, кстати, стояли практически открыто, в отличие от наших, укрытых брустверами. Бруствер против ядра, конечно не защита, но от осколков гранат, пуль и картечи прикрывает вполне надёжно. Так что кое-какие бонусы у наших артиллеристов имеются. Остаётся надеяться, что пушкари подполковника Мурузи сумеют разыграть как «честные козыри», что даёт подготовленная к обороне позиция, так и те парочку тузов, которые я засунул в «наш рукав», в виде пристрелки того «суркового поля», что организовано на полпути к линии нашей обороны.
Артиллерия уже давно стала богом войны. Она ещё, конечно, не набирала восемьдесят процентов жизней с полей сражений, как это было в Первой Мировой, но «Курносая с косой», наверняка, аплодировала своими костлявыми дланями каждому выстрелу из каждой пушки. Ядра, гранаты, картечь, собирали свою кровавую жатву в каждом сражении с неизменным успехом.
Тем более, что начинались они почти всегда именно с артиллерийской дуэли.
А ведь это не позиционная война, когда солдаты с винтовками сидят в окопах — стоят стройные ряды рот, батальонов и полков, которые являются до жути удобной мишенью. Промахнуться можно, но сложно...
И загрохотали орудия. С обеих сторон.
Нашим было несколько легче, поскольку шеренги противника стояли на открытой местности, а полки Витгеншштейна имели кой-какое прикрытие.
Французы достаточно быстро сообразили, что если продолжать в таком ключе, то это в наших интересах.
Поэтому со стороны их позиций донеслись звуки барабанов, валторн и прочих флейт...
Разноцветные ряды вражеской пехоты двинулись в сторону перешейка...
Зараза! Много-то их как! Синие, зелёные, белые с красным, жёлтые с белым, чёрные и других расцветок ряды двинулись на нас. Жутковато... Откуда столько мужчин «призывного» возраста в Европе? А ведь это малая толика того, что припёрлось в Россию.
Подходят к первой линии ямок... Ага! Строй начинает ломаться, замедляет движение — ещё бы! Смотрите под ноги внимательнее, ребята — провалится сапог в лунку, а инерция-то вперёд несёт, а сзади однополчане напирают...
Ну и, как уже упоминалось, данная зона пристреляна нашей артиллерией — получайте гранаты в повышенном количестве.
Худо-бедно миновали первую линию, построение сохранили, в мужестве и умении воевать им не откажешь. Минированный участок тоже прошли не нарушив строя — ну долбануло под ногами на несколько гранат больше, чем влепили наши пушкари. Терпимо.
Дальше ещё несколько хаотически расположенных ямок, «для настроения», очередное, уже конкретно запланированное поле «сурковых нор». Здесь уже егеря майора Бражникова отстрелялись от души. Да и артиллеристы всыпали по полной программе.
Поредевшие шеренги атакующих всё-таки выровнялись, и вышли на последнюю линию сюрпризов, но убегающего к своим Юринка подстрелили. Палили по всем четверым, Гаврилыч вернулся с раной в плече, Кречетову раскромсало ухо, но свалился только тот самый парень, что ещё вчера встречал меня в карауле, затянутый в мундир, как балерина в пачку...
