семь граммов, ровно.
— Там ещё кольцо с изумрудом есть, — заметил Левон Суренович.
— Он, наверно, искусственный, — пробурчал грузин. — В Союзе такие партиями штамповали. И вообще, скорее всего это не изумруд, а берилл.
— Георгий, — патриарх укоризненно глянул на цеховика. — Зачем такое говоришь, да? Во-первых, кольцо дореволюционное. Я уже молчу за то, что это тонкая работа, эксклюзивный вариант. Договорились за 30 рублей за грамм, значит так и будет. Во-вторых, берилл обычно бледно-зеленый, а этот камень темный, что значительно поднимает его цену. Изумруды с таким насыщенным сочным цветом самые дорогие. Тебе ли это не знать?
— Может камень позднее вставили при Советах, вместо утерянного, — упрямо заявил цеховик.
— Дорогой, я понимаю, что торговаться — это твоя национальная традиция, — усмехнулся Левон. — Возьми лупу со стола и внимательно осмотри камень. Я уже сейчас вижу, что он настоящий. Слева еле заметную точечку наблюдаешь? Это застывший пузырек воздуха. У искусственных таких нет. И следы обработки на станке должны сохраниться, если изумруд синтезирован. Давай не будем, уподобляться упрямым подросткам. Ты же солидный уважаемый человек.
— Ладно, — кивнул покрасневший грузин. — Сколько вы за него хотите?
— Тысячу, — вклинился в разговор Ашот. — Георгий, вы же видите, изумруд крупный, минимум, карат пять-шесть. Это ещё очень дешево будет.
— Нет, — вскинулся Георгий. — Это дорого. Пятьсот рублей, не больше.
— Семьсот пятьдесят, и бьем по рукам, — глаза парня азартно сверкнули.
— Семьсот и пять грамм высчитываем из общего веса, с учётом камня, — непреклонно ответил грузин.
— Договорились, — вздохнул Ашот.
— Итак, что у нас получается, — Манвел увлеченно защелкал кнопками миниатюрного японского калькулятора. — Сто пятьдесят два грамма, с учётом, что пять за кольцо снимаем. Умножаем на тридцать. Это четыре тысячи пятьсот шестьдесят рублей. Прибавляем семьсот за изумруд. Получается, пять тысяч двести шестьдесят. Получите.
Толстяк достал из большого железного чемодана пачку полтинников, прибавил к ним две сотенные купюры из другой стопки, залез во внутренний карман пиджака, достал портмоне и доложил ещё шестьдесят рублей — пятидесятирублевую купюру и десятку.
Ашот поплевал на пальцы, пересчитал деньги, со сноровкой опытного торговца. Засунул приложенные бумажки под резинку, к общей пачке. Открыл переполненную сумку и с трудом запихал туда купюры. Потом я помог ему свести края, и мы, напрягшись, застегнули змейку.
— Всё, мы можем ехать? — Георгий вопросительно глянул на патриарха.
— Да, — коротко ответил Левон Суренович и добавил. — Только на выходе подойдите к Тенгизу и скажите, что всё нормально, сделка завершена, претензий не имеете. Ашот вас проводит, заодно мишиных парней и Гурама позовет.
Когда гости, попрощавшись с нами за руки, покинули комнату, прикрыв за собой дверь, патриарх повернулся ко мне. Доброжелательная улыбка на его лице погасла.
— Раскололи? — поинтересовался он.
— Да, — кивнул я.
— Кто?
— Лысый из окружения Тенгиза. Проигрался в карты залётным. Долг надо отдавать, ситуация безвыходная. Узнал, что Тенгизу как гаранту двадцать тысяч заплатят только за присутствие на сделке, остальное сразу домыслил и подтянул бандитов.
— Тенгиз точно ни причем? — лицо патриарха было темнее тучи.
— Главарь клянется, что да, — ответил я. — Говорит, Лысый очень сам боится, что босс узнает. Может его зарезать.
В комнату тихо зашли Ашот с нашими ребятами и Гурам.
— Что они хотели сделать? — продолжил патриарх.
— Когда Тенгиз уедет, ломануться к нам в дом, забрать деньги и ценности, — сразу же ответил ухвативший нить разговора борец. — Главный сказал, если кто-то крик поднимет, сразу валить.
— Срика, — прорычал старик, и перешел на русский.
— Он подтвердит свои слова перед Тенгизом?
— Да, — ответил я. — Если мы пообещаем, что не отдадим его Абхазцу. Хочет принять легкую смерть.
— Пусть будет так, — царственно кивнул Левон.
— Гурам, едь к дому Вазгена, приготовься к нашему приходу. Сделай всё, чтобы сюрпризов не было. А я пойду, поговорю с Тенгизом.
— Возьмите меня с собой, — попросил я.
— Зачем? — остро глянул старик.
— Деньги передам. Заодно и подтвержу слова главаря. Он же при мне это говорил.
Левон минуту подумал.
— Хорошо, — согласился он. — Пошли.
— Секунду, — попросил я. Расстегнул сумку. Поискал взглядом пачки сторублёвок. Достал две, рассовал по карманам брюк.
— Я готов.
Тенгиз сидел со своими людьми за столом. Жевал кусок шашлыка, запивая красным вином. Увидел Левона, улыбнулся.
— Твои гости уехали, сказали, что всё прошло нормально. У тебя есть остались какие-то вопросы или претензии?
— Пойдем в дом дорогой, — вместо ответа попросил патриарх. — Обсудим дела.
— Он тоже с нами? — Тенгиз кивнул на меня.
— Да, — ответил дед. — Он нужен. Потом сам поймешь.
— Хорошо, — согласился авторитет, подхватил лежащее рядом полотенце, вытер блестящие от жира губы, затем руки и встал. — Пойдем.
Левон повел нас не в гостиную, где парни охраняли наши деньги, а в небольшую комнату с ковром, стенкой, парой кресел и маленьким журнальным столиком. Достал из бара бутылку «хванчкары», пару бокалов, придирчивым взглядом посмотрел на них и крикнул:
— Ерануш!
Через минуту в дверном проеме возникла знакомая женщина.
— Слушаю вас, парон, — поклонилась она.
— Бокалы сполосни и принеси сюда, и фруктовую нарезку тоже.
— Хорошо.
Женщина неслышно удалилась.
Через пару минут она вернулась, поставила блестящие бокалы, большую тарелку с кружочками апельсинов и дольками яблок и ушла, аккуратно закрыв за собою дверь.
— Так, что ты хотел мне сказать, дорогой? — поинтересовался Тенгиз.
Левон Суренович не торопясь наполнил бокалы вином и вручил один из них вору. Я
