с интересом наблюдал за ними.
— Давай, за нашу дружбу.
Зазвенев, встретились фужеры. Патриарх и авторитет пригубили вино.
— Говори, что у тебя там.
— Прежде всего, хочу передать тебе обещанные деньги, — Левон повернулся ко мне, — Миша двадцать тысяч.
Я достал из карманов пачки сторублевок и протянул вору.
— Положи на стол, — холодно кинул Тенгиз.
«У меня из рук брать не хочет, не по понятиям», — мысленно улыбнулся я.
Пачки сторублевок легли на коричневую столешницу.
— Я выполнил своё обещание Тенгиз, деньги отдал? — требовательно спросил патриарх.
— Да, — вор нахмурился. Похоже, почувствовал: разговор примет неприятный для него оборот.
— Мальчишки заметили недалеко от дома подозрительных людей, приехавших на двух машинах, девять человек. У одного из них за поясом увидели рукоять пистолета. Караулили кого-то в укромном месте.
Левон сделал паузу, наблюдая за реакцией Абхазца. И она не заставила себя долго ждать.
— Проклятые барыги! Я этих двух уродов наизнанку выверну, — прорычал Тенгиз. — Завалю ублюдков!
Молчание Левона было красноречивее любых слов.
— Подожди. Ты хочешь сказать, это была моя братва? Думаешь, это я навел пацанов на своего старого друга? — вскинулся Тенгиз. Лицо кавказца начало наливаться кровью.
— Я этого не говорил, — спокойно ответил патриарх. — Дослушай до конца, перед тем как делать выводы.
— Говоры, - прорычал Абхазец. От волнения у него появился акцент.
— Мои парни поехали выяснить, в чём дело. Завязалась перестрелка. Гостей положили. Троих взяли живыми. Они уже сидят в подвале, здесь недалеко. Я хочу, чтобы ты сам их послушал.
— Поехалы, — Тенгиз резко поставил бокал на стол, и развернулся к двери. — Сейчас Абрека и Лысого с собой возьму. Они быстро этим шакалам языки развяжут.
— Подожди, Тенгиз, не надо брать своих людей, — патриарх остановил рванувшего к выходу друга. — Мы их уже разговорили.
— Кито? — резко развернулся к нему Абхазец. — Говоры.
— Лысый. — тихо ответил я. — Он дал наводку. Попросил себе десять процентов и равную долю.
— Нэ вэрю! — прошипел кавказец, прожигая меня взглядом. — Ты врешь! Он со мной столько лет рядом. Я Лысому как себе доверяю.
— Он в карты сто тысяч проиграл, — продолжил я. — Долг отдавать надо, тебе говорить боялся. Узнал, что здесь деловые будут свои вопросы решать и тебе отмаксают двадцатку как арбитру, сразу всё понял. Подтянул братву. Когда бы ты уехал, они сразу же на дом напали.
— Бугор им сказал, если кто-то шум подымет, валить, — добавил Левон Суренович. — А у меня в доме женщины и дети. По-любому, кричали бы. Последствия сам, понимаешь.
На Тенгиза было страшно смотреть: красный как мак, в глазах сверкает бешенство, верхняя губа дергается, обнажая белоснежные зубы, руки трясутся от бешенства.
— Если это правда, я его своими руками удавлу, — прохрипел он. — Поехалы, хочу, сам всё услышать.
— Поехали, — согласился Левон. — Можешь даже взять с собой Абрека и Лысого. Только в чем дело, им не говори. Пусть постоят возле дома, подождут. А потом, пригласим в подвал Лысого, и там с ним поговорим. Подходит такой план?
— Подходыт, — кивнул авторитет. Он подхватил наполовину полный бокал и залпом выпил вино. Крякнул, поставил пустой фужер на стол и заметил:
— Мне сказалы, что Лысый на катране бабло продул. Но сумму не назвалы. Думал, он давно рассчытался. Даже не интэресовался этим. Думал, всё нормально. А вот как оно получается…. Скрысятничать решил сука. На моих друзей мокрушников навёл….
В машины мы погрузились одновременно. Левон Суренович с Гурамом уселся в «ниву». Олег и Ашот остались караулить деньги, а я с Денисом и Вовой прыгнул в шестерку,
Авторитет со своими спутниками залез в «мерседес». Через пять минут мы подъехали к знакомому дому. Гурам быстро выскочил из машины, открыл калитку и через десяток секунд распахнул ворота. Машины быстро заехали во двор и остановились. Тенгиз вылез из «иномарки», что-то тихо сказал Абреку и Лысому и пошёл к нам.
Гурам уверенно шел впереди, показывая дорогу. За ним — Левон и Тенгиз. Замыкали шествие, я и Денис. Вова остался в машине приглядывать за парочкой в «мерседесе».
Когда авторитет спустился в подвал, бандиты задергались, рассмотрев в тусклом свете лампы, кто пожаловал в гости. У седого даже лицо как-то обмякло, а в глазах заметался животный ужас.
Абхаз окинул взглядом помещение, фигуры связанных отморозков, Зяму. Остановил взор на открытом чемоданчике со скальпелями.
Шагнул вперед, нагнулся, вытащил из петлей блестящее тонкое лезвие с волнистой зазубренной кромкой, подкинул его на ладони и кровожадно ухмыльнулся.
— С кого начнём?
— Батоно Тенгиз, подожди, пожалуйста, они сами всё расскажут, — торопливо попросил я.
— Действительно, Тенгиз, давай попробуем обойтись без этого, — поддержал меня старик.
— Хорошо, если будут говорить и ответят на все вопросы, я не буду их рэзать, — пообещал Абхазец.
— Давайте, вот с этого, — я кивнул на трясущегося здоровяка. — Это простая шестерка, но прояснить кое-что может.
— Кто пахан? — спросил вор.
— З-Зяма, — заикающийся культурист кивнул на дернувшего веревки седого.
— Зачем вы сюда приехали?
— Он нас позвал. Сказал, будет богатый хабар. Барыги тему между собой мутят, бабла много привезли. Надо чуток пересидеть, пока все не уедут и взять хату на гоп-стоп.
— Базлал, за мокруху?
— Ага. Тёр, если орать начнут или сопротивляться, валить без жалости.
— Валить, значит, без жалости, — процедил Тенгиз и повернулся к задергавшемуся на веревках седому.
— Погоняло?
— Зяма.
— Где чалился?
— ИК-19. Коми,
— Статья.
— Сто вторая, пункт «б».
— Мокрушник, значит,
