глазах.
– Ничего не говори, блаженное создание, – лепетал племянник, – ты для меня фата-моргана, от тебя исходит нимб, а может, даже два. Во всяком случае, я преклоняюсь перед тобой, любимейшая тётусенька. Я потрясён до глубины души. – Он икнул. – Знаешь, у меня так легко на сердце. Сверх всякой меры радостно и любовно…
– Со мной творится то же самое, – отвечала она. – Я готова обнять весь мир – так прекрасно я чувствую себя до самой глубины души!
– Тираночка моя, – с трудом произнёс Заморочит, – ты такая прекрасная тётя, что я хочу навечно заключить с тобой дружбу. Давай перейдём на «ты», согласна?
– Дорогой мой малыш, – ответила она, – да мы всегда были с тобой на «ты».
Заморочит кивнул отяжелевшей головой:
– Верно, верно. Ты опять, как всегда, права. Тогда давай с этой минуты называть друг друга по имени. Как же меня, – икнул он, – как же меня, собственно говоря, зовут?
– Зо… Зу… Да это не имеет значения, – сказала Тирания.
– Давай забудем всё, что было прежде, мы начнём новую жизнь, согласна? Ведь мы оба были, – он снова икнул, – такими злыми и плохими! – Колдун зарыдал. – Да, мы были плохими. Отвратительными, мерзкими чудовищами – вот кем мы были! Ужас! Мне стыдно, так страшно стыдно, тётушка!
Без семи минут полночь
Тётя тоже ревела как белуга:
– Дай я прижму тебя к своей девичьей груди, дворяной молодин, – она икнула, – то есть молодой дворянин! Теперь всё пойдёт по-другому. Мы оба будем добры и хороши, я – к тебе, ты – ко мне, и мы оба – ко всем вокруг.
Заморочит плакал всё безутешней:
– Да-да, именно так всё и будет. Я тронут до глубины души.
Тирания вытирала ему щёки и уговаривала его:
– Прошу тебя, перестань так ужасно плакать, сердце моё, ты разрываешь мне душу. Да и нет причин плакать, мы уже успели сделать так много хорошего.
– Когда? – спросил Заморочит и утёр глаза.
– Как когда? Сегодня вечером, – объяснила ведьма. – Ведь пунш выполнил все наши добрые пожелания буквально, как мы говорили. Смысл их не переворачивался, понятно?
– Откуда ты это знаешь?
Только в эту минуту она сама осознала то, что только что сказала. Ведьма и колдун уставились друг на друга. Его лицо позеленело, а её пожелтело.
– Н-но т-тог… т-тогда это значит, – стал заикаться Заморочит, – что мы вообще не выполнили взятых на себя обязательств.
– Ещё хуже, – застонала Тирания, – то, что мы до этого успели сделать и записали в свой отчёт… Мы теперь проиграли. На все сто процентов!
– Тогда мы погибли, и ничто нас не спасёт! – завопил Заморочит.
– На помощь! – закричала ведьма. – Я не хочу, не хочу погибнуть! Гляди… оста… остаток пунша ещё есть, мы сможем выпить понемногу. Если его употребим, чтобы пожелать чего-нибудь очень зло-зловредного… ну самого ужас-ужасного… тогда, может, мы ещё спасём себя.
Без четырёх минут полночь
Оба, безумно торопясь, налили последние остатки пунша себе в стаканы. Заморочит даже опрокинул сосуд, чтобы выцедить в свой стакан последние капельки, и потом вмиг выпил всё до дна.
Они старались изо всех сил, но ни один из них не мог сочинить злого пожелания.
– Не получается, – захныкал в конце концов Заморочит, – даже тебя проклясть не могу, Тира.
– И у меня не выходит, мой мальчик, – заливаясь слезами, проговорила тётя. – И знаешь почему? Да мы просто стали слишком хорошими.
– Ужасно, ужасно, – сетовал он сквозь слёзы, – я желаю, я желаю быть таким, каким был прежде… Тогда никаких проблем не было бы.
– И я тоже, я тоже! – рыдала она.
И хотя это не было зарифмованным желанием, волшебный напиток выполнил и его. Разом оба стали точно такими, какими были прежде: ужасные характеры и такие уроды, что и смотреть страшно.
Но и это их не спасло, потому что колдовской пунш был выпит до последней капли. И последняя порция завершила дело – они оказались мертвецки пьяными, упали со стульев, на которых сидели, вытянулись во весь рост на полу и уснули.
В ту же минуту из пустого сосуда вылетел могучий бронзовый звук и разнёс его на тысячу осколков.
На колокольне забили колокола – наступил Новый год.
Полночь
– Господа, – сказал господин Личина, почему-то вдруг оказавшийся в старом кресле Заморочита, – полночь наступила. Ваше время истекло. Я доложу начальству. У вас есть какие-либо возражения?
В ответ он услышал храп в два голоса. Посетитель встал и окинул своими лишёнными век глазами разгромленную лабораторию.
– Н-да… Похоже, что господа здесь изрядно повеселились. Когда они проснутся,
