Лев Бразоль - Публичные лекции о гомеопатии

Читая известия со всех концов земли и сущих моря далече об успехах гомеопатического лечения дифтерита и холеры, все приверженцы гомеопатии справедливо торжествуют за торжество закона в терапии, дающего возможность предвидеть и предсказывать новые целебные средства даже против столь губительных болезней, как дифтерит и холера. Такое предсказание доступно лишь науке, и такая наука в терапии есть гомеопатия, и вот почему я так люблю гомеопатию.

Кончаю.

Я хотел показать возможность существования науки в терапии и указать требования, которым должна удовлетворять лекарственная терапия, чтобы заслуживать название науки. Вы видели, что такая наука возможна, только терапия не должна выходить из естественных пределов своего царства, а должна находиться в том же самом положении, как и все опытные науки, которые не задаются исканием абсолюта и не предаются тщетным поискам за причиной и сущностью притяжения, света, химического сродства, нервного тока и пр., а ограничиваются установлением эмпирической формулы, выражающей отношение между телами, фактами и явлениями природы. Все законы в естественных науках имеют значение научно-эмпирических, а никак не научно-рациональных законов. Поэтому и терапия, имеющая дело с бесконечно более сложным миром явлений, чем прочие опытные науки, должна и подавно отбросить претензии стать выше всех других сродственных наук, и так как внутренние причины и сущности болезней нам неизвестны, то поэтому причинное и существенное показание (indicatio causalis et morbi) большей частью невыполнимо. А поэтому и научно-рациональная терапия невозможна; она была бы возможна только в том случае, если бы нам открылась тайна жизни и органического мира, но это запечатанная книга, которая едва ли когда-нибудь раскроется нашим взорам, и причинное соотношение между сущностью патологических процессов и механизмом действия лекарственных веществ, по всей вероятности, навсегда останется неразрешённой загадкой. Терапия, по аналогии с опытными науками, может и должна быть только научно-эмпирической наукой, элементы которой, как вы видели, должны быть следующие: с одной стороны, действие на человеческий организм естественных возбудителей болезни, с другой — действие на него лекарственных возбудителей болезней, и затем общая эмпирическая формула, указывающая, как применять лекарственный возбудитель к естественной болезни с целью осуществления акта исцеления. Такую терапию именно и представляет гомеопатия. Официальная же терапия уклоняется от этой единственно правильной точки отправления и выбивается из колеи научно-эмпирической терапии: становясь на ходули «рациональности», она терпит вечные неудачи и бесконечные перевороты, а отрицая возможность или необходимость всеобщего терапевтического закона, она обрекает себя на грубый эмпиризм, несовместимый с понятием о науке. К стыду официальной медицины, нужно сказать, что лучшие её результаты достигаются ею там, где она действует грубо-эмпирически, т. е. назначает лекарства на основании прошлого благоприятного действия этих лекарств в сходных случаях заболевания, не умеет вовсе объяснить образ действия этих лекарств; таково, например, лечение перемежающейся лихорадки посредством хины, сифилиса посредством ртути, золотухи посредством йода. Гомеопатия, как известно большинству из вас, имеет столь же действительные средства против всех излечимых болезней, как хинин против лихорадки, и если бы она представляла лишь собрание проверенных, скоро столетним опытом, эмпирических рецептов против известных заболеваний, то она и тогда имела бы равноправное место рядом с её старшей сестрой, несмотря на маленькое неравенство возрастов — разницы всего каких-нибудь тысяча лет. Но вы видите, гомеопатия не есть грубо-эмпирическая терапия, т. е. не назначает лекарств исключительно в силу прежнего опыта; она обладает всеобщим в своей сфере терапевтическим законом, который даёт возможность находить индивидуально специфические средства для каждого случая заболевания, и закон этот такого свойства, что даёт ей возможность неограниченного развития и бесконечного совершенствования без ущерба его целости и, мало того, даёт возможность предвидеть и предсказывать будущие факты и явления, и это раньше всякого над ними наблюдения или эксперимента, а путем дедукции, которая, таким образом, постоянно подтверждает истинность и непреложность гомеопатического учения. Таким образом, гомеопатия целой головой переросла свою старшую сестру и в иерархии наук должна занимать место выше её и гордо может поместиться рядом с другими, более зрелыми, опытными науками. Подобно тому, как опытные науки, без знания причины и сущности основных свойств материи и её законов, могли оказать столь грандиозные практические результаты, основанные на эмпирических законах, точно так и гомеопатия, не зная тайны жизни, сущности болезней и механизма действия лекарств, конечно, недоступных и старой школе, способна осуществлять великие практические успехи лечения, благодаря своему индуктивному закону подобия, который возводит гомеопатическую терапию из области грубо-эмпирического искусства на степень научно-эмпирической позитивной науки.

Вот всё, что я хотел сказать.

Теперь вам судить, милостивые государыни и милостивые государи, кто из нас прав: те ли, которые голословно и бездоказательно называют гомеопатию «проповедью невежества» и «отрицанием науки», или те, которые, на основании вышеизложенных мотивов, считают гомеопатию проповедью благодетельнейшей истины и светлой позитивной наукой, вносящей стройный порядок и строгий закон в непроглядную тьму практической медицины.

Первым в ряду знаменитых российских врачей-гомеопатов следует, конечно, назвать д-ра Льва Бразоля. Хотя имя его упоминается часто, мало кто знает о его действительных заслугах перед российской и мировой гомеопатией. Предваряя «Публичные лекции» Льва Бразоля этим небольшим биографическим очерком, автор надеется хотя бы в самой незначительной степени, но восполнить этот пробел. Д-р Бразоль как автор сочинений против оспопрививани. К сожалению, биографические сведения о «догомеопатическом» периоде жизни Льва Бразоля очень скудны. Известно, что родом он был из дворянской семьи, проживавшей в Полтавской губернии, учился в одной из гимназий Харькова. В 1877 г. он закончил Санкт-Петербургскую Военно-медицинскую академию (ныне Российская Военно-медицинская академия) и в течении трёх лет служил в одном из тыловых госпиталей русской армии в Болгарии. Вероятнее всего, там-то он и узнал о гомеопатии. В начале 1880-х гг. он отправился в Германию и какое-то время работал в лаборатории знаменитого физиолога Карла Людвига (1816–1895) в Лейпциге. Итогом этого визита стала докторская диссертация Бразоля «Каким образом освобождается кровь от избытка сахара» (1884) (в то время выпускники медицинских факультетов российских университетов получали звание лекаря; для получения титула «доктор медицины» необходимо было выдержать специальный экзамен и написать диссертацию на выбранную медико-биологическую тему). Хотя мне и неизвестно в точности, как и при каких обстоятельствах он познакомился с гомеопатией, но, судя по всему, к своему визиту в Лейпциг он был уже убеждённым гомеопатом. Однако первый «выход на сцену» Льва Бразоля был связан отнюдь не с гомеопатией. Впервые он появился перед российской публикой в качестве актора двух, ныне несправедливо забытых (как и почти всё, с Бразолем связанное…) блестящих книг — «Мнимая польза и действительный вред оспопрививания» (СПб, 1884) и «Дженнеризм и пастеризм. Критический очерк научных и эмпирических оснований оспопрививания» (Харьков, 1885). Точности ради нужно сказать, что о своей резко антипрививочной позиции Бразоль заявил уже в «Положениях» докторской диссертации, где он писал: «1. Польза оспопрививания ничем не доказана, в то время как вред, ими причиняемый, вне всякого сомнения 2. Оспенные прививки — одна из главных причин распространения сифилиса в России… 5. Во всех инфекционных болезнях главными разносчиками заразы являются врачи». Можно только вообразить себе смелость кандидата на докторскую степень, осмелившегося заявить в работе, подлежавшей ещё защите и одобрению пропрививочной профессуры, прямо противоположное тому, что пропагандировалось и усиленно вдалбливалось в сознание всех слоёв общества российской медицинской верхушкой! В своей первой книге о прививках, «Мнимой пользе…», Бразоль выбрал для анализа четыре главных положения, на которых основывалось утверждение о пользе прививок, а именно: «1. Со времени введения вакцинации ослабела сила и уменьшилось распространение оспенных эпидемий 2. Вакцинованные менее заболевают от оспы, чем невакцинованные 3. Из числа заболевших оспой вакцинованные гораздо менее умирают от оспы, чем невакцинованные… 4. Предохранительно действие вакцинации достигается без особого вреда для организма». (стр. 2) Прежде, чем заняться детальным разбором этих положений, Бразоль заявил, что»… В вопросе об оспопрививании единственными компетентными судьями последней инстанции должны быть политикоэкономы, законодатели, математики, словом, специалисты-статистики, но никак не врачи, потому что относящаяся сюда область знания совершенно выходит вон из круга их познаний. Несмотря на это, на самом деле во всём споре за и против оспопрививания ни разу не были спрошены специалисты, а исключительно одни врачи, т. е. профаны и дилетанты в статистике, и, таким образом, приговор относительно благодеяния вакцинации лежит исключительно на плечах некомпетентных по этому делу судей. Нечего удивляться, когда в таких условиях создалась никуда не годная, фальшивая и неверная статистика, которая распадается в прах от первого прикосновения опытной руки». Эта точка зрения неоднократно высказывалась и до, и после появления на свет книг Бразоля, но от этого не стала менее верной. Тщательно проанализировав статистику за разные периоды времени и из разных стран, на основании которой делался вывод о пользе прививок, Бразоль быстро обнаружил, что многие статистические законы были игнорированы или нарушены, в первую очередь — однородности сравниваемых данных. Шаг за шагом, с цифрами и ссылками в руках, Бразоль в своей книге показывает абсолютную лживость всех 4-х положений. Согласно выводам Бразоля, на деле всё было с точностью до наоборот. Оспенные эпидемии ничуть не ослабели, разве что стали сильнее. Привитые заболевали оспой и и умирали от неё не только не меньше, а больше непривитых. И последнее — прививки против оспы, при том что были абсолютно бесполезны как предохранительная мера и, более того, ещё и предрасполагали к заболеванию оспой, дополнительно были чреваты огромным количеством осложнений. В частности, Бразоль указал на резко возросшую заболеваемость сифилисом вследствие переноса инфекции при прививках. (стр. 48–56) Очень важным я считаю и то, что Бразоль, опять-таки исключительно с цифрами в руках, показал, что с введением прививок против оспы болезнь, бывшая практически исключительно недугом раннего детского возраста (свыше 90 % заболевших) превратилась в болезнь всего населения, причём постепенное «взросление» оспы точно отражало взросление привитых поколений. (стр. 30–32) Бразоль также наглядно продемонстрировал многочисленные случаи умышленного искажения статистических выводов и откровенной фальсификации данных для того, чтобы создалось выгодное для врачей впечатление о пользе прививок. Общий вывод книги Бразоля — вера в пользу вакцинации ничем серьёзным не подкреплена; фактически, вера в прививочный ритуал — это вера в авторитеты. (стр. 58–59) Не могу удержаться от того, чтобы не процитировать слова, которыми Бразоль завершает своё сочинение: «Государство не имеет права жертвовать ни одним человеком, хотя бы даже для сохранения миллионов людей, потому что каждый индивид имеет невознаградимую цену, и стоит столько, сколько миллион других. Подвергать же человека операции, которая в лучшем случае не приносит никакой пользы, но во многих других ставит на карту его жизнь и здоровье — это акт несправедливого посягательства на свободу личности, который не может быть оправдан даже в видах безопасности частных лиц». Слова эти были сказаны 118 лет назад, а звучат так, словно произнесены сегодня! Годом позднее вышла новая книга Бразоля — «Дженнеризм и пастеризм», написанная уже в несколько ином ключе. В предисловии Бразоль писал: «…Я усиливаю атаку и в настоящей брошюре хочу показать также и неудовлетворительность научных оснований вакцинации и обнаружить не только бесполезность, но и несомненный и положительный вред оспопрививания как меры общественной гигиены. Намёки на такое заключение находятся и в первой моей статье; теперь я их возведу на степень точных доказательств». Немного уклонившись от темы, я здесь замечу, что вряд ли определение брошюры подходит как к первому, так и, тем более, ко второму сочинению Бразоля. Если «Мнимая польза…» насчитывает 66 страниц и как бы балансирует между книгой и брошюрой, то «Дженнеризм…» имеет 175 страниц и ничем иным, кроме полноправной книги, признан быть не может. Анализ «Дженнеризма…» выходит за пределы моего краткого биографического очерка. Могу отметить большое количество источников, использованных Бразолем для «Дженнеризма…» на немецком, английском, французском и русском языках. Книга может быть интересна и для интересующихся гомеопатией. Разобрав в деталях работы Дженнера и Пастера, Бразоль указал, что оба — умышленно или неумышленно — воспользовались элементами той теории и практики, что были предложены и разработаны основателем гомеопатии Ганеманом. Но именно элементами, а не целиком, что и обусловило их очевидную неудовлетворительность. Коровья оспа, предложенная Дженнером для защиты от оспы натуральной, по Бразолю, являлась подобной болезнью и как таковая, согласно закону подобия, могла бы действительно стать защитным средством, будь применяема как гомеопатическое лекарство, т. е. в разведённой и потенцированной форме, что вполне успешно делалось гомеопатами во второй половине 19-го века, использовавшими гомеопатический вакцинин. Пастер взял у гомеопатов разведения, чего не сделали Дженнер и его последователи, но также игнорировал технику потенцирования, и источником болезнетворного вещества у него был тот же, а не подобный агент, т. е. фактически это уже была беспомощная изопатия. Что же до всеобщей обязательной «спасительной» вакцинации, то Бразоль дал ей вполне чёткую и исчерпывающую оценку: «… Повальное оспопрививание равносильно повальной смертности и узаконенному избиению младенцев». Рассказ о сочинениях Бразоля, посвящённых оспопрививанию, я закончу его выводами к «Дженнеризму»: «Несомненный… и весьма значительный вред вакцинации, как мы видели, заключается в следующем: 1. В колоссальной и прогрессивно увеличивающейся смертности от оспы среди взрослых по мере подрастания вакцинованного в детстве поколения; 2. в прогрессивно и непрерывно увеличивающейся восприимчивости к оспе всех возрастов, шаг за шагом и равномерно с увеличением процента вакцинованных и ревакцинованных в населении; 3. в хронологической преемственности заболевания среди вакцинованных: заболевание оспой в каждую оспенную эпидемию, как видно из немецких оспенных ведомостей последних 10–15 лет, начинается большей частью с вакцинованных взрослых, а потом уже от них заражаются и невакцинованные младенцы; 4. в увеличении общей смертности детей в зависимости от оспопрививания…». Публичные лекции о гомеопатии в Педагогическом музее Педагогический музей военно-учебных заведений, в Большой аудитории которого Лев Бразоль читал свои лекции, с 1870 г. бессменно возглавлялся генералом Всеволодом Порфирьевичем Коховским (1835–1891) и ко времени бразолевских лекций завоевал огромную популярность, став Народным университетом, первым директором которого был назначен Коховский. Сначала музей создавался как средство просвещения (с помощью картинок, демонстрируемых посредством «туманного фонаря» и бесплатных концертов) солдат и публики из социальных низов, но постепенно превратился в арену просвещения и образования для всех слоёв общества. Благодаря усилиям Коховского, в музее были собраны лучшие российские экспонаты, имеющие отношение к образованию. На Международной Парижской выставке 1876 г. Педагогический музей СПб получил первую премию. В отличие от других музеев, с их неизменным «Трогать руками запрещается!», Коховский предложил совершенно противоположное: «трогать руками» не только не возбранялось, но и поощрялось. Все модели и экспонаты могли быть испробованы в действии как рядовой публикой, так и потеницальными их заказчиками. Такая система работы музея была рекомендована для использования по всему миру Парижским Географическим конгрессом 1875 г., и была позднее принята аналогичными просветительскими музеями в Амстердаме, Берне, Брюсселе, Париже, Вашингтоне, Риме и т. д. Деятельность музея становилась всё более многобразной, и при музее было создано Общество и постоянная комиссия, занимавшиеся текущими делами. Когда Лев Бразоль (вероятно, отчаявшись привлечь внимание медицинских обществ и журналов к вопросу о гомеопатии) впервые обратился к генералу Коховскому с предложением прочитать в возглавлявшемся им музее лекции о гомеопатии, последний был немало удивлён. Он ответил Бразолю, что гомеопатия не имеет прав гражданства среди врачей и отвергается медицинской наукой, поэтому вопрос не может быть решён им одним, он должен сначала обсуждаться в постоянной комиссии музея, а потом должен быть передан на утверждение в Министерство внутренних дел и Министерство образования. Кроме того, Коховский поставил непременным условием дискуссию с аллопатами-членами постоянной комиссии по обсуждающемуся в лекциях, на что получил немедленное согласие Бразоля. Не вдаваясь сейчас в детали лекций Бразоля (мои комментарии, помеченные А. К., наравне с авторскими, помеченными Л. Б., следуют в «Примечаниях» после каждой лекции), могу лишь сказать, что они мало в чём утратили свою актуальность, что не может не польстить гомеопатии. И сегодня любой, интересующийся основными гомеопатическими законами, может в деталях узнать о них из предлагаемых на сайте лекций (публикуются по текстам «Публичных лекций о гомеопатии Л. Е. Бразоля с приложением стенографических отчётов прений и дополнительных примечаний автора», изд. 2-е, СПб, 1889 и «О положении гомеопатии среди опытных наук», СПб, 1890). Если же опубликовать современные бразолевским лекции по аллопатической терапии, они вряд ли бы заслужили даже беглого просмотра, ибо практически ничего полезного почерпнуть из них современный аллопат не может. То же можно сказать и об аллопатических лекциях, читавшихся и 50, и более лет позднее. Аллопатия в постоянных метаниях. В гомеопатии же ничуть не устарели труды Ганемана, которым уже под 200 лет, как не могут устареть теорема Пифагора и законы Ньютона. Упрекать гомеопатов в том, что они «остались со своим Ганеманом» так же нелепо, как, скажем, упрекать славян за использование кириллицы, предложенной тысячу лет назад. Прочтя три лекции об основных законах гомеопатии в 1887 г., Бразоль вернулся в Большую аудиторию Педагогического музея в феврале 1890 г., прочитав лекцию «О положении гомеопатии среди опытных наук», также публикующуюся на этом сайте. В декабре того же года он принимал участие в обсуждении лекции некого д-ра Дж. Каррика «Гомеопатия как учение и увлечение», которая, хотя и была опубликована в гомеопатической периодике в виде стенографического отчёта с комментариями Бразоля, а также вышла отдельной книгой, здесь не приводится, как не заслуживающая большого интереса. Талантливые лекции Бразоля имели широкий резонанс. Это были первые публичные лекции о гомеопатии в Российской империи, и публика убедилась, что гомеопаты — не далёкие от «научной медицины» малообразованные шарлатаны, как любили представлять их аллопаты, а такие же врачи и даже обладатели докторских степеней, как Бразоль. После удачного опыта Бразоля проведение публичных лекций постепенно вошло в практику российских гомеопатических обществ. Показательно, что несмотря на многословие прений после лекций, никаких действительно серьёзных дискуссий в аудитории не разворачивалось, на что указал в своих комментариях и Бразоль. Оппонентам нечего было сказать по существу дела, ибо опровержением заявляемых фактов могла быть только их клиническая проверка, но именно это аллопатам по вполне понятным причинам меньше всего хотелось делать. Уклоняясь от предложения испытать гомеопатию, они неизменно сворачивали в область чисто спекулятивного теоретизирования «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда» и отвлечённых рассуждений о химических и физических законах. Эти жалкие и беспомощные увёртки видели и понимали не только гомеопаты… Лекции Бразоля стали предвестником подъёма гомеопатии в Российской империи в 1890-х гг. Именно с этих лекций начался путь в гомеопатию Евграфа Дюкова (1863 — не ранее 1933), ставшего самым известным харьковским гомеопатом, и, вероятно, многих других. Лекции издавались два раза и пользовались большим успехом. К сожалению, преждевременная смерть генерала В. Коховского, ставшего после лекций Бразоля горячим приверженцем гомеопатии и избранного почётным членом Санкт-Петербургского Общества последователей гомеопатии, помешала осуществлению планов дальнейшего продвижения гомеопатия в рамках Педагогического музея. Незадолго до его смерти, он и Бразоль выработали совместный план изучения научных оснований гомеопатии с помощью специальной комиссии, в которую должны были войти приглашённые Педагогическим музеем известные, уважаемые и беспристрастные биологи, математики, физики, ботаники и естествоиспытатели. Коховский считал гомеопатию настоящей народной медициной, очень гордился своим избранием почётным членом гомеопатического общества и планировал приложить все усилия для расцвета гомеопатии в России. Этим планам не суждено было осуществиться…