у его уха. Он и сам чувствовал страх, но раз они пробудили Владетеля Леса, то теперь должны были выйти к нему, и бояться уже бессмысленно.
— Браслет ещё у тебя? — обратился он к Валеку.
Тот будто очнулся и перевёл на него растерянный взгляд.
— Что?
— Браслет, серебряный. Он мне нужен.
Валек залез в карман, дрожащей рукой достал украшение и протянул на раскрытой ладони. Морен забрал его и бросил спокойное «идём». Валек ответил безумным взглядом, но побежал за ним, боясь отстать даже на шаг. Похоже, он куда больше страшился остаться один, чем показаться проклятому, а Морен даже не достал меч.
Они вышли к разлому, и Хозяин Глухолесья предстал перед ними. Лесной массив рос на его спине, подобно мху на камнях, и корни деревьев оплетали массивное тело, так что казалось — он сам состоит из них. Его лицо — лицо глубоко старца, которому ветви деревьев заменяли волосы и брови, — было обращено к ним, хотя длинная, спутанная борода, как у резного идола на развилке дорог, состояла из корней, которые также уходили в землю. Казалось, проклятый давно сросся с ней и вряд ли был способен ходить.
Он никогда не жил в этом лесу, он и был лесом. Тот тянулся по его плечам и спине, заменив кожу, и весь хвойник, что лежал за яругой, не просто принадлежал ему, а был одним целым с ним. Большие человеческие глаза с кроваво-красной радужкой, способные поравняться размерами с домом, смотрели на незваных людей. Однако Морен не прочитал в них ненависть или гнев — Владетель казался раздражённым, угрюмым, но и только.
Морен выступил вперёд и обратился к нему так громко, как только мог:
— Прости, что потревожили тебя! Мы не хотели нарушать твой покой. Мы искали Владетеля Леса, Хозяина Глухолесья!
— Двое носили эти имена, — молвил проклятый. Голос его скрипел и гремел, как надломленное дерево. — Теперь же мне принадлежит этот лес.
— А идол у развилки дорог? Кто изображён на нём?
— Велес. Я вырезал его. Бога, что покинул меня. Бога, который предал меня!
Гневный рёв громом прошёлся по остаткам леса, потревожив последних птиц. С шумом и криком они сорвались с ветвей, уносясь далеко прочь отсюда.
Морен знал имя Велеса и нисколько не удивился, что Валек никогда не слышал о нём. Он молодой, а всех Старых Богов пожгли в Сумеречные лета, связав с ними пришествие Чёрного Солнца. Идолов осталось немного — лишь в глухих лесах да затаённых уголках, — и всё реже встречались те, кто помнил изображенных на них.
— Нам нужен не бог, — продолжил Морен, когда поднятый птицами гомон немного утих. — А тот, кто поможет нам.
— Зачем мне помогать вам? Я запретил людям ходить в мой лес. Всё, чего я хотел, — это покоя!
Лес заскрипел, загудел — проклятый поднял руку, вырывая из земли корни, что держали её, и потянулся к ним. Здравый смысл говорил Морену, что нужно бежать, — этот леший тяжёлый, медленный, он ни за что не догонит их, особенно если поспеют к лошадям. Но слова кикиморы не давали ему покоя. «Всегда она тут была, и он всегда тут был», — вспоминал он снова и снова с тех пор, как услышал, и потому не мог не рискнуть. Валек крикнул ему, что нужно уходить, но Морен мотнул головой и поднял в руке серебряный браслет.
Владетель замер, словно узнав его.
— Девушка, что живёт в твоём лесу, — заговорил Морен. — Твоя супруга, верно? Мы были в вашем доме, и я знаю, что произошло. Вы потеряли ребёнка. Она не смогла с этим смириться, не смогла с этим жить, и Проклятье забрало её. Ты спрятал всё, что было вам дорого, и ушёл за ней.
К удивлению Морена, проклятый позволил ему договорить. Взгляд его изменился, отразив боль и безграничную печаль. Он медленно опустил руку и произнёс:
— У неё не было молока. Она не смогла его выкормить.
— Мы встретили её в твоём лесу. Я мог убить её — я знаю, как убивать таких, как вы, — но не стал этого делать.
— Знаю. Я ведаю всё, что происходит в моём лесу. Будто бы вижу сон.
Морен широко распахнул глаза, пытаясь уложить в голове услышанное. Ему впервые довелось вот так вот беседовать с лешим и хотелось расспросить его ещё об очень-очень многом. Но он слышал, как медленно тот выговаривает слова, будто каждое давалось с огромным трудом, поэтому не стал его мучить.
— Если мы вернёмся в деревню, — продолжил он, — то расскажем всем, что в твой лес нельзя ступать, что в нём слишком опасно. Ты ведь поэтому запретил людям приходить? Ты защищаешь её, верно?
— Она плачет, когда убивает, — скорбь и тоска звучали в его словах. — Чего вы хотите?
Валек выступил вперёд. Голос его дрожал, как и руки, но он сжал кулаки покрепче, чтобы набраться смелости.
— Мы ищем девушку, мою сестру. Она пропала два дня назад. Она была вместе с всадниками, что погибли в твоём лесу. Я хочу найти её! Ты знаешь, где она?
— Я чувствую всех, кто ступает в мой лес, — ответили ему. — Не было девушки. Лишь трое всадников и проклятый.
Морен вспомнил, сколько именно тел они нашли. Вспомнил обрывки одежды, рваные женские юбки, вспомнил кровь… и картинка сложилась у него перед глазами. Он с тоской взглянул на Валека, взял его за локоть и тихо сказал:
— Идём. Миры здесь нет.
— Нет! — прокричал тот в ответ, не глядя на него. — Она была с ними! Она жива, я знаю, она где-то в лесу!
— Валек! — Морен повысил голос. — Мира не вернётся. Мы видели её.
Он не знал наверняка, догадался ли Валек обо всём или лишь послушал его, но глаза парня увлажнились. Морен отвёл от него взгляд и обратился к проклятому:
— Спасибо. Прости, что побеспокоили тебя.
Лес медленно опустился. Лицо и тело Владетеля скрылись под землёй, и лишь неровная в высоте берегов яруга была последним напоминанием о нём.
Валек молчал почти всю дорогу назад. Как и предлагал Морен, они пошли вдоль оврага и уже в середине дня вышли на развилку. Идол Велеса стоял на том же самом месте и пустыми глазами встречал путников. Валек спрыгнул с коня и со всей силы пнул его, вымещая своё бессилие. Плечи его поникли, и он заговорил впервые за долгое время:
— Это была она, да? Трое всадников и проклятый.
— Да, — признался Морен.
— Почему она стала лешим? Ты говорил, ими становятся те, кто хочет уйти от людей. Зачем ей уходить от
