сейчас под названием Южный машиностроительный завод. На той же
территории Янгель создал в 1954г. ОКБ-586 для разработки ракет.
И, наконец, мы подошли вплотную к созданию нашей организации.
У Р-7 был еще один, принципиальнейший недостаток - для получения даже
минимально приемлемой точности стрельбы ракета, кроме инерциальной,
снабжалась радиосистемой. Это не относится формально к нашей теме, но с
наличием на старте МБР огромных антенн, которые должны были работать,
когда ракета уже летела, будучи сами незащищенными от простой бомбы,
военные смириться не могли, тем более что сухопутные МБР США были
чисто инерциальными. Первоначальное применение радиосистем было
вызвано тем простым обстоятельством, что в момент начала разработки Р-7
точность инерциальной системы была настолько низкая, что ни о какой
прицельной стрельбе и речи быть не могло.
Но время шло, и к концу 50-х годов точность гироскопических систем,
разрабатываемых НИИ-944, стала в минимальной степени пригодной для
боевого применения (конечно, при заряде в виде водородной бомбы).
Немедленно стал вопрос о том, что новая МБР должна быть чисто
инерциальной. Однако НИИ-885 был категорически против, утверждая, что
сколь-нибудь приемлемых точностей без радиосистем получить не удастся.
Тогда М.К.Янгель убедил В.И.Кузнецова, что выхода нет, и НИИ-944 следует
в роли главных конструкторов браться за чисто инерциальные системы
управления вместо разработки отдельных гироскопических приборов. Это
14
был прямой вызов Н.А.Пилюгину и М.С.Рязанскому. Минобороны
полностью поддержал предложение М.К.Янгеля и В.И. Кузнецова.
Остановка была за «малым». Несмотря на определяющую роль
гироскопических приборов (гироприборов) в точности стрельбы, в состав
системы управления входит еще очень большое число других систем –
стабилизации, управления двигательной автоматикой, электропитания,
электропроверок и многих других, столь же необходимых для полета.
НИИ-944 не имел никакого опыта в их создании и даже не хотел за них
браться, уже взявшись за сложнейшую задачу обеспечения точности.
И тогда М.К.Янгель сделал следующий весьма смелый и решительный шаг.
Он решил создать недалеко от Днепропетровска специальную организацию,
которая бы разрабатывала систему управления ракеты 8К64, всю, кроме
гироскопии. Основой для создания такой организации взяли серийные
конструкторские бюро (СКБ) двух харьковских заводов, один из которых
изготавливал аппаратуру по документации Н.А.. Пилюгина (это был завод
п/я 201, на который я получил назначение), другой – радиоаппаратуру
разработки М.С.Рязанского (завод п/я 409).
Инженеры заводских СКБ вообще никакого опыта разработок не имели, так
что это был очень смелый шаг Янгеля. Оправданием было только то, что
требуемым опытом располагал только НИИ-885, который был вообще против
такого варианта ракеты.
В 1959 году было принято специальное постановление ЦК КПСС и Совета
Министров СССР о создании в Харькове на базе двух указанных СКБ нового
разработчика систем управления ракет – ОКБ-692 (предприятие а/я 67).
Начальником и главным конструктором ОКБ-692 был назначен, конечно,
москвич (откуда в Харькове мог бы взяться требуемый специалист) доктор
технических наук, как мне помнится, получивший эту степень без защиты
диссертации, Борис Михайлович Коноплев. Человек очень толковый, он
начинал работу, как и положено, в НИИ-885, но вошел в разногласия с
начальством института и перешел в небольшой московский НИИ.
К большому сожалению, толковость не заменяет ни конкретных знаний, ни
опыта, а Б.М.Коноплев до ОКБ-692 занимался не автономными, а
радиосистемами управления ракет, что, безусловно, не пошло на пользу дела.
Тем не менее, нашу фирму он возглавил и заложил ее будущие основы.
15
ОКБ-692 и Министерство общего машиностроения.
С 1959 года вплоть до развала СССР наша организация была одной из
ведущих в Минобщемаше, специализируясь на создании систем управления
МБР, ракет-носителей и космических аппаратов в качестве головной
организации.
Теперь не избежать «лирического отступления», связанного с секретностью
названий. Во-первых, засекретили даже название министерства. Таких
министерств было два – Минсредмаш (ядерное оружие и атомная энергетика
в целом) и Минобщемаш (МБР, ракеты-носители космических аппаратов и
сами космические аппараты). В названиях остальных министерств оборонной
промышленности до такого идиотизма дело не дошло, существовали
Минавиапром, Минсудпром, Минвооружений, боеприпасов и др. Секретом
для тех, кто этим интересовался, конечно, не было, но здесь лучше всего
привести советский анекдот «Рабинович, Вы же – дурак. Тс-с-с, я об этом
скрываю».
Далее, советские промышленные и научно-исследовательские организации,
работавшие над созданием военной техники (не только входящие в
Минобщемаш), имели для секретной переписки номера (у нас это было ОКБ-
692, у Янгеля – ОКБ-586, у Челомея – ОКБ-52, у Королева - ОКБ-1 и пр.).
Кроме того, для несекретной переписки и разговоров существовал номер
почтового ящика (п/я), в нашем случае почему-то – абонементный ящик (а/я
67). Все это полная бессмыслица и дань параноидальной шпиономании
«великого вождя». Но потребовалось более 40 лет, чтобы эта очевидная
бессмыслица дошла и до высшего руководства, и номера (открытые и
закрытые) были заменены на «условные названия», из которых тоже нельзя
было определить, чем конкретно занимается организация, но, по крайней
мере, это были слова, а не номера. Так, наша организация стала именоваться
НПО «Электроприбор». Уже в мою бытность ее руководителем нам удалось
убедить министерство, что организаций, в названии которых есть в том или
ином виде слово «электро», не только в стране, но и в каждом городе очень
много, и если мы хотим быть хоть как-то замеченными в период начала работ
по гражданской технике, стоит подобрать другое название. Так появился
«Хартрон», и я считаю, что это наименование стало достаточно известным не
только в бывшем СССР.
Следующей данью засекречиванию стали наименования самих ракет. Во-
первых, существовало совершенно секретное название, содержащее букву
«Р» - Р-7, Р-16 и пр. Этим названием нельзя было пользоваться даже в
закрытых документах, оно использовалось только в постановлениях ЦК и
даже там не печаталось машинисткой, а вписывалось вручную. Для
служебной
деятельности
существовало
специальное
наименование,
применительно к тематике Минобщемаша, оно состояло из одной-двух цифр,
16
заглавной буквы, как-то связанной с назначением оружия (у нас это были
сначала «К», а затем «К» осталось за космосом, а в сухопутных ракетах
появилось «А»), и двухзначного порядкового номера. Например, боевые
ракеты разработки Днепропетровска 8К64, 8К67 и пр., а потом 15А14, 15А18
и т.д. Ракеты–носители космических аппаратов -11К63, 11К65, 11К67 и др.
Последними советскими носителями стали 11К77 («Зенит») и 11К25
(«Энергия»), так и не оконченная в отличие от «Зенита», который является
первыми двумя ступенями «Морского старта». Как видно, первые цифры
«11» означают космическую технику, а «8» и «15» - боевую.
Наконец, внутри организации использовался уж совершенно несекретный
внутренний номер заказа (у нас, например, 516, 2835 и пр.). Вся эта полная
бессмыслица стоила денег и была «оправдана» только наличием
специальных подразделений, придумывавших эти названия (они уж точно
были связаны с КГБ) и следивших за их неуклонным соблюдением (первые
отделы, отделы режима и пр.), которые, благодаря всем этим затеям, имели
постоянную работу и возможность контроля самих разработчиков.
В Минобщемаше этому уделялось большое внимание, а при Ю.В.Андропове
в каждом оборонном министерстве была введена специальная должность на
уровне зам. Министра по «режиму», чтобы подчеркнуть важность
«бдительности» и возможность пристроить генералов КГБ, которых
Андропов заменял.
Вообще, режим секретности в Минобщемаше уступал только Минсредмашу,
предприятия которого размещались в закрытых городках (Арзамас-16,
Челябинск-70, Свердловск-40 и пр.). Кое-где, например, под Красноярском
