всего пятнадцать километров. На все вопросы жены только отмахивался с
хитрой улыбочкой.
- Увидишь, - бросил он. – Это будет сюрприз.
20
Сюрприз так сюрприз, и мать, проводив сына в школу, ушла на ферму. Взять, как муж, отгул, чтобы прокатиться в город, она не могла: от величины надоев
зависела ее квартальная премия.
Вернулся отец и впрямь на удивление быстро. Мальчик, отсидев три урока, едва вошел в дом, как за окном просигналил остановившийся у двора
грузовик. Сын припал к стеклу – так и есть, отец. Мальчик накинул на плечи
старое пальтецо и выбежал навстречу родителю. Улыбаясь во весь рот, тот
размашисто шагал в дом. Скинув телогрейку, он позвонил в гараж и вызвал
двух шоферов. Те быстро явились и за несколько минут перенесли из
машины в большую комнату огромный трехстворчатый книжный шкаф и
установили его в красном углу, чтобы, как пояснил отец, еще с порога были
видны эти «врата учености».
Потом он переоделся, наскоро перекусил и попросил сына помогать ему.
- Теперь мама вздохнет с облегчением, - улыбнулся отец, и работа закипела.
Дело в том, что с недавних пор кипы книг, копившихся под кроватью в
спальне, на шифоньере в прихожей, на подоконниках во всех комнатах, стали
причинять матери нешуточную головную боль. Куда бы она ни ткнулась по
хозяйственным нуждам, всюду ее подстерегали книги. Захочет окно помыть –
тут тебе многотомный Ленин. Ну как над вождем тряпкой трясти? Задумает
пол протереть под кроватью – натыкается шваброй на Большую
медицинскую энциклопедию. Однако открыто не возмущалась, а
осторожненько так, издалека наезжала:
- Паша, а зачем нам эта медицинская энциклопедия? Ты что, врач?
- Я не врач, конечно, - стойко парировал отец. – А вот он (кивок в сторону
сына), возможно, будет врачом. Будешь ведь? – обращался он к мальчику,
словно искал у него поддержки.
21
Добряков-младший, второпях разделываясь с котлетой, меньше всего думал о
своем будущем, но чтобы помочь отцу достойно выйти из спора, громогласно
соглашался. По правде говоря, сын еще не задумывался над тем, кем станет.
Ведь на улице пригревало мартовское солнце, и на стадионе его наверняка
ждали одноклассники.
Но расставить тогда книги в купленном шкафу он все-таки помог.
Сосредоточенно выволакивая толстенные тома из-под кровати, смахивая с
них пыль, мальчик непритворно хотел сделать матери приятное. Он
представлял, как она вернется с работы, замученная, уставшая, и вдруг
увидит, что в доме чисто, уютно и красиво. Он очень любил мать и старался
на совесть. Подносил тяжелые стопки отцу, а тот расставлял их на полках в
соответствии с востребованностью. Серьезную литературу, как он называл
энциклопедии и справочники, ставил повыше, понимая, что сыну еще далеко
до научной премудрости, а советскую классику – пониже, в ближние к
дверцам ряды. В результате за стеклами шкафа впритирку друг к другу
уместились полные собрания сочинений Шолохова, Серафимовича,
Твардовского, Константина Симонова и Шарафа Рашидова.
- Пап, а где те… ну, восточные сказки? – спросил сын, не находя в ближних
рядах симпатичные желто-золотистые томики.
- Да это… неинтересно, - растерявшись от неожиданного вопроса, отец не
сразу нашелся с ответом, а сыну в тот момент прочно запало в сознание:
значит, там что-то такое, что не дозволяют читать детям.
И действительно, несколько лет спустя подросток Добряков, оставшись дома
один (а его комнатой была именно комната с книгами), отыскал в задних
рядах шкафа заветные томики, раскрыл один из них наудачу, пролистал и
задохнулся от неведомого доселе чувства. Кровь бросилась в голову, а его
мужское отличие, этот доселе смирный «петушишко», как, в детстве купая
сына в тазу, натирая губкой и поочередно перечисляя все части тела,
22
называла этот орган мать, - сейчас, стало быть, этот смирняга вдруг не на
шутку расшалился, запульсировал, заелозил в оказавшихся тесными трусах, и
рука подростка невольно потянулась к нему. Дальнейшее произошло само
собой и доставило ему неслыханное наслаждение. То, что из него вышло при
этом, напомнило ему обрат2 и повергло в легкую оторопь. Он вспомнил
бабушку-покойницу, когда она, будто волшебница, долго и сосредоточенно
колдовала над диковинным жужжащим аппаратом, прежде чем из него
выходило уже не молоко, а два совершенно новых вещества – одно густое и
сочно-белое, другое – пожиже и помутнее. Произошедшее с ним было столь
же таинственно и загадочно, и с тех пор, предаваясь сладкому интимному
досугу, Добряков называл своего дружка исключительно «сепаратором»,
только вливал в него не молоко, а свои буйные интимные фантазии,
подпитанные извлеченным из отцовского шкафа чудодейственным томиком
«Сказок тысячи и одной ночи». Именно тогда впервые Добряков осознал, что
книга – великая вещь…
Но все это случилось несколькими годами позже, а тот день, расставив с
отцом книги в новом шкафу, он вымел мусор из-под родительской кровати,
смахнул пыль с шифоньера, вымыл полы и, отдышавшись, горделиво
полюбовался на проделанную работу. К приходу матери все было готово!
- Молодец! – похвалил отец и добавил, указывая на полки с книгами: - Эту
энциклопедию я специально поставил на виду. Бери, читай. Специально для
тебя купил. Хочу, чтобы ты стал офицером. Прочитаешь?
- Прочитаю, - кивнул сын.
- Да нет, ты лениво как-то, - настаивал отец. – А ты твердо скажи, по-мужски.
Обещаешь?
- Обещаю, - глядя отцу в глаза, ответил сын.
2 Обрат – один из продуктов сепарирования молока (другой продукт – сливки).
23
- Ну вот, верю, - успокоился отец. – Я ведь и сам когда-то хотел выучиться на
офицера, со школы мечтал в военное училище поступить. Но призвали в
армию, потом ты родился… Пришлось техникумом удовольствоваться.
Заочным…
Энциклопедия, о которой говорил отец, была «Книгой будущих командиров».
Новое желание отца было, по-видимому, окончательным, поскольку
разговоров о других профессиях он больше не заводил. С тех пор сын стал
чувствовать себя виноватым перед отцом – за то, что своим рождением
помешал ему выучиться на офицера. Поставленная на виду книга взывала к
прочтению, а ее золотисто-красный корешок несколько лет укоризненно
взирал на подростка, прежде чем он решился раскрыть ее. А когда раскрыл –
проглотил за два дня, читая запоем, наплевав на домашние задания и
нахватав «двойки» по трем предметам.
За полгода перед этим он отыскал в отцовском шкафу, как мы говорили,
арабские сказки, однако новое увлечение на несколько дней отвлекло его от
прежнего. Но вот, дочитав «Книгу будущих командиров», он вдруг снова
ощутил потребность пережить незабываемые ощущения и выдвинул ящик
своего письменного стола, в глубине которого укромно схоронился один
томик чудодейственных сказок. Он раскрыл его и с удивлением отметил, что
ежедневно, в течение года листаемая книга на этот раз совсем не вдохновляет
его. Он тогда еще не сознавал, что книги могут надоедать и досаждать, как
старые, заигранные пластинки, однако вывод сделал верный. Открыл шкаф,
вынул книги ближнего ряда, освобождая путь к восьмитомнику сказок,
просунул ладонь в открывшуюся лазейку – и обмер от неожиданности.
Вместо книги его рука наткнулась на что-то твердое и гладкое. Ощупав
препятствие, но, так и не определив, что это за предмет, он вытащил одну за
другой соседние книги и только тогда увидел то, что стояло на месте
извлеченного тома. Это была плоская бутылка темно-красного стекла, с
золотисто-багряной этикеткой. Он осторожно вытащил бутылку и,
24
повернувшись к окну, прочитал: «Коньяк армянский». А ниже – что-то еще
непонятными буквами, похожими на крючки. Под буквами симпатичной
подковкой выгнулись крохотные желтые звездочки. Их было пять, и Добряков
в первый момент подумал, что это, видимо, какой-нибудь генерал-
фельдмаршал среди коньяков – впору, например, графу Салтыкову,
победителю пруссаков из прочитанной командирской книги.
В следующий момент он испугался. Значит, отец в курсе, что он читает
арабские сказки! Ведь не мог же он не заметить отсутствие восьмого тома.
Иначе и бутылка бы там не уместилась. Очень мило! Добряков в
изнеможении опустился на стул возле шкафа. Силы совершенно оставили
его, бутылка выскользнула из рук и с глухим стуком упала на ковер. Он
вздрогнул, вскочил и осмотрелся, хотя знал, что дома никого нет. И тем не
менее сердце его колотилось, как заведенное, стук отдавался где-то пониже
ягодиц. Он попробовал собраться, поднял бутылку и водворил ее на место.
