заглядывала, только острые уши видела. Большие такие, как у Полкана. И знаешь, что я думаю? Не в лес он убегает, а в деревне остаётся, прячется где-то. А может и у Людмилы Терентьевны. Когда в начале июля я пришла посмотреть на это её растение, уже проглядывалось в нём что-то зловещее. Я Людмиле сказала, чтобы она его выдернула с корнем, от греха подальше. Так она ни в какую, меня постаралась быстрее из своего огорода вытеснить. Вот я и думаю, может она попала под какие-нибудь чары? Оля, может ведь такое быть? — Она поглядела выжидающе на меня.
— Конечно, может. Но тут вот какая ситуация. Если бы она всю жизнь здесь, в Лепихино, прожила, то это одно. Вы знали бы, что она много лет жила себе, никаких странностей с ней не было, и вдруг впервые такое. Но ведь это может быть не так. Вдруг она специально приехала сюда таким вот колдовством заниматься. Как она выбрала вашу деревню? Она кого-нибудь знала здесь? Или родня у неё может здесь жила?
— Нет, никого у неё здесь не было, ни знакомых, ни родни. Она Тамаре говорила, что деревню выбрала нашу случайно. Искала, где дом купить в деревне, давно хотела из города уехать, и увидела объявление о продаже дома, в котором сейчас живёт. И сразу он запал ей в душу. Приехала, посмотрела, места у нас красивые, по деньгам он ей тоже подошёл. Вот так у нас и оказалась.
— Получается, что мы не знаем, случайный это выбор, или что-то привело её сюда. Или кто-то. Татьяна, мне очень бы хотелось к ней в гости прийти, как лучше это устроить?
— Пойдём сначала к её соседке Тамаре, я тебя с ней познакомлю, а она уж точно какой-нибудь предлог найдёт, чтобы вам с ней в гости прийти к Людмиле Терентьевне. Тамара хоть и болтливая баба, но если надо, она может язык держать за зубами.
Я поднялась из-за стола, поблагодарив хозяйку за гостеприимство. Татьяна накинула на себя трикотажную кофточку, насыпала Дениске целый карман конфет, и мы пошли на соседнюю улицу, к Тамаре.
— Вот это дом Людмилы Терентьевны. — Татьяна показала нам на высокий дом, похожий на терем, весь утопающий в цветах.
— Да, просто ботанический сад! — Восхищённо сказала я.
И это было правда. На каждом квадратном сантиметре было такое буйство всех оттенков цвета, что казалось, что это яркая картина, и художник не жалел свою палитру, когда её рисовал. Даже простые белые ромашки были неимоверного размера и чистейшей белизны. Голубые и сиреневые колокольчики, розовые, жёлтые, красные лилии, бордовые и розовые пионы, оранжевые ноготки, и ещё десятка два разных сортов цветов, названия которых я не знала. Под самыми окнами возвышались ярко-фиолетовые цветы, похожие на башмачки, висевшие гроздьями на толстых стволах. Ветерок колыхал это цветное море, и казалось, что прямо сейчас художник-импрессионист наносил свои мазки, постоянно корректируя своё произведение. Дом тоже был хорош. Синие стены, белые рамы, на резных наличниках нарисованы красные маки. Да, хозяйка красоту ценит.
Мы прошли к следующему дому, перед которым тоже был цветник, но до соседского ему было очень далеко. Татьяна постучала железным кольцом в калитку, грозно залаяла собака, и послышалось далёкое: «Иду я, иду!»
Калитку открыла пожилая женщина в цветном платке, и, увидев Татьяну, отступила в ограду, пропуская нас. Мы зашли, и к нам кинулся маленький пушистый пёсик, который, видать, и лаял так грозно. Подбежал и начал ластиться, радостно скуля.
— Заходите. Я только с огорода, закончила полоть. Трава как сдурела! Две недели назад, всё выполола, без спины лежала, а тут опять наросло! — Пожаловалась она.
— И не говори! — Поддержала её Татьяна — Я тоже вчера весь день полола, ботвы у морковки аж не видно было. Целый стог нарвала сорняков. Мы к тебе по делу, Тома, поговорить надо. Это Ольга, это её племянник Денис. Они к нам приехали помочь отловить этого Лазутчика.
— Ну да, ну да! — Тамара закивала головой — Слышали, опять этой ночью переполох был? Этот гад уже в дома начал залазить!
— Нет, я сегодня из дома не выходила, — Татьяна насторожилась — и к кому залез?
— К Петровым! — Тамара развела руками — Настю перепугал, её Виталик еле отпоил валерьянкой. Она вечером бельё развешивала во дворе, дверь в дом открыта была. А потом ещё простояла у ворот, с Машей болтала. А домой зашла, только дверь собралась закрыть, как всё загрохотало в сенях, посуда повалилась, что-то разбилось. Она подумала, что это Виталик, а на неё из темноты как выпрыгнет это чудище, её лапой оттолкнул, и в двери выскочил.
— А что он дома у неё делал? — Спросила Татьяна.
— На лавке простокваша стояла у неё вчерашняя, так она была опрокинута, и разлита. Настя думает, что он пил её.
— Господи, ну что за тварь такая, ничего не боится!
— Так он сегодня и к Павлу Анатольевичу успел за курицей слазить! — Добавила я.
— Вот сволочь! — В сердцах ответила Тамара.
Мы зашли вслед за Тамарой в светлую горницу, застланную полосатыми половиками. Дома у неё, как и у Татьяны, всё было в вязанных накрахмаленных занавесочках, салфетках, накидках. Чистота и порядок. Она поспешила нас усадить за стол, но мы твёрдо отказались, сославшись на то, что только что из-за стола.
Услышав Татьянину просьбу, чтобы она меня познакомила с Людмилой Терентьевной, Тамара задумалась.
— Так ты думаешь, что она не случайно вырастила Лазутчика? — Тамара посмотрела на меня — Да кто же по доброй воле вырастит это у себя?
— Причин для этого у человека может быть много. Но я пока просто хочу с ней познакомиться. Может и правда, она не знала, что там сеяла. Она Вам показала сама это растение, пока оно сидело на грядке, или Вы нечаянно это увидели?
— Нечаянно. Я к ней почти никогда не захожу на огород. Домой друг к другу ходим, телевизор, иногда вместе смотрим, сериалы там разные. Она мне давно ещё сказала, что не любит, когда на её рассаду смотрят, говорит, что рассада сглаза боится. Я ещё тогда удивилась, чего это рассада сглаза боится, чай не ребёнок, ведь. Но не хочет, чтобы смотрели на рассаду, так и не надо. Я на свой огород так насмотрюсь, до зелёных соплей, что не до чужих огородов. А тут у неё на смородине тля появилась, она мне пожаловалась, я и пообещала ей, что дам на пробу пакетик с новым средством, пусть попробует. Нашла я пакетик, а она в магазин ушла,
