всё это Тансен произносил скороговоркой, разрывая лохмотья одежды. Когда они с Томасом обтёрли лицо, помощник капитана тоже узнал незнакомца.
- Константин Борисов. Из экипажа капитана Леблана. Один из двух русских, что оставались на «Каботе».
- Выходит, вторая шхуна спаслась? – удивлённо вскрикнул Пауль. – Почему же они послали за нами только его одного! Почему не пятерых-шестерых?
- Может, и послали, - откликнулся Георг. – Да дошёл только один. Трое суток за нами по следам – шутка ли?
- На нём валенки и снегоступы из тех, что валялись на берегу, выброшенные волнами, - заметил Георг. – Не похоже, чтобы он был из спасательной группы. Подобрал тот же хлам, что и мы. Пошёл вслед за нами по нашим следам. Шёл три дня, голодая, обмораживаясь на ходу, пытаясь нас догнать.
- Ты прав, - согласился Томас. – Если бы «Кабот» уцелел и пристал к берегу, они выслали бы спасательную группу, оставшись на берегу для починки судна. А здесь только один. И, причём, едва живой. Следовательно, он шёл за нами по собственной прихоти, лишь бы не остаться одному во льдах. Медведей и волков ещё никто не отменял.
- Выходит, вторая шхуна тоже разбилась? Как же он тогда выжил? – спросил Пауль.
- Разбиться, может и не разбилась, - ответил Томас. – Но затонула уж точно. Посмотри на его одежду. Вся рваная, в лохмотьях, стоит колом ото льда. Если бы уцелела команда, он наверняка был бы одет во что-нибудь гораздо более тёплое и подходящее для мороза. А тут – в чём был, в том и вынесло на берег при крушении. Может, спасся, как и мы – на шлюпке. Мы ведь спаслись?
Уложив почти безжизненное тело внутри сооружённого иглу, Томас с Тансеном провели всю ночь, растирая закоченевшие конечности спиртом и рыбьим жиром. Наложили компрессы и повязки. К утру их сменили Георг с Паулем. Эрвин и Кирк отправились ещё засветло на охоту, в надежде поймать какую-нибудь живность. Полярных лисиц, сов, зайцев и куропаток было вокруг множество, но завидев издалека две обтрёпанные тёмные фигуры на фоне белого снега, все бросались врассыпную или вспархивали у самых ног. Им посчастливилось наткнуться на останки обглоданного скелета не то овцебыка, не то какого-то другого животного, ещё не занесённого учёными в обширную фауну острова. Захватив сколько можно костей с обрывками замёрзшего мяса, они вернулись к лагерю как раз в полуденное время. Русский так и не пришёл в себя. Срочно требовался густой горячий бульон, чем, собственно, все и занялись.
В этот вечер, когда все ужинали, Томас сделал следующую запись в своём дневнике:
« Весь день выхаживали русского полярника Константина Борисова из команды шхуны «Кабот». Ещё ничего не успели расспросить. Постоянно без сознания. Мы до сих пор не знаем, что случилось с экипажем капитана Леблана. Похоже, что русского, как и нас, выкинуло к берегу, и он, уж не знаю, каким образом, остался жив. Очевидно, шёл по нашим следам три дня с краткими ночёвками, всё время видя нас в поле своего зрения, но не в силах догнать. Случайно его заметил Кирк, когда тот уже падал в снег замертво от голода и обморожения. Успели притащить к костру. Теперь отпаиваем бульоном, обтираем спиртом и рыбьим жиром. Придётся остаться здесь ещё на одну ночёвку, пока не придёт в себя. Затем обвернём тулупами, парусиной, уложим в сани и двинемся дальше. Сани будем тянуть вдвоём по очереди. Костей на бульон хватит ещё на день. Необходимо срочно пополнить запасы. Надеемся послезавтра выйти на снежную возвышенность – оттуда и увидим, куда нам следует идти. Может, заметим поселение…»
Запись на этом обрывалась.
********
…Это были необычайно тяжёлые шесть дней. Путешественники не померли с голоду только благодаря своим пикам с привязанными к ним ножами. Мясо давно закончилось. Питались от случая к случаю, когда удавалось пронзить зазевавшуюся полярную сову, больного песца или наткнуться на останки обглоданной волками туши овцебыка. В ход шло всё, что оставалось после растерзанной некогда плоти. Из костей варили бульон, обгладывая их до блеска. Морозы по ночам не давали останкам разлагаться.
- За нами по пятам следует несколько волков, - объявил после ночного дежурства Пауль. – Третью ночь. Сядут в сторонке в темноте и поблёскивают своими алчными глазами. Странно, что не воют.
- Эти волки безголосые, - заметил Томас. – В отличие от наших европейских, гренландские сородичи очень редко воют в качестве голода. А уж на луну и подавно.
Они сидели, приткнувшись спинами у костра, вглядываясь в его уютное пламя. Кругом была ночь, хоть и под тусклыми лучами незаходящего солнца. Все были мучительно голодны. За прошедший день, шестой по их подсчётам, они не убили ни одного грызуна или куропатки. Скелеты замёрзших останков тоже не попадались. Все были утомлены до предела. С каждым днём становилось всё труднее, терялась надежда увидеть хоть кого-нибудь в этой снежной пустыне.
- Если так пойдёт дальше, - протянул сквозь зубы Георг, - то мы не дойдём не то чтобы до цели нашей экспедиции, а и до поселения поморов. Константин снова слабеет. Что будем делать, капитан?
Бородатый крепкий полярник, изрядно уставший и похудевший, невесело вымолвил:
- А что ещё делать? Только идти вперёд. Остров огромен, я понимаю. Компаса и карт нет. Но должны же быть промежуточные стоянки охотников? О рыбаках теперь не может быть и речи – мы слишком далеко отошли от берега, углубившись внутрь. Теперь только эскимосы – в них наше спасение. Местность пустынная, снежная, ледяная, но на горизонте просматриваются какие-то возвышенности. К ним завтра и двинемся, благо лёд позволяет тащить сани. Не забывайте, Борисов ещё слишком слаб, чтобы идти на лыжах.
Русский полярник подал голос. В последние два дня он приходил в себя несколько раз, отрывочными фразами рассказывая, как очутился на берегу после крушения своего корабля. Он, как и уцелевшие с Тансеном, забрался в шлюпку с двумя матросами, которые бросились с палубы во время погружения. Не выжил никто: ни капитан Леблан, ни его приятель-соотечественник, ни даже пёс, любимец всей команды. Их шхуна была подхвачена каким-то бушующим водоворотом, заглотив в себя всё, что осталось на поверхности воды. Когда шлюпку швырнуло о скалы, оба матроса свалились за борт, переломав позвоночники. Ему удалось выброситься на камни в тот момент, когда шлюпку раскололо надвое, словно скорлупу ореха. Мокрый, обледеневший, в набухшей и стоящей колом одежде, он каким-то образом дополз до пещеры, зарылся
