Есть, однако, одно принципиальное обстоятельство. В примере со стихом Пушкина знания об обстоятельствах факультативны, ими можно обладать или нет. В темных же стихах Мандельштама (как и других поэтов), без каких-то знаний они просто неясны, то есть уже так просто не получится. Выходит, надо либо чего-то знать или воображать (как делает М. Гаспаров и другие) в надежде на прояснение, или остаться в полном неведении и, соответственно, быть эстетически глухим. Если встать на первый путь, – надо соглашаться с мнениями специалистов (которые, естественно, еще и расходятся между собой) или формировать собственное мнение (на основании чего?), – в любом случае вторичный эффект не идет ни в какое сравнение с первичным, ибо прямое эстетическое воздействие отсутствует из-за темноты. Это примерно как человеку с плохим слухом «напеть» кому-то мелодию оперы и удивляться потом, почему опера тому не нравится. Моя «доля читателя» в темных стихах остается близкой к нулю, и я не пытался ее расширить за счет чтения специальной литературы.
Вот несколько фрагментов, где сильные и неожиданные строки совершенно непосредственно сочетаются с невнятными, темными и ничем не обоснованными. Там, где нет нужды делать подробный разбор темных строк, я буду просто указывать на них.
Когда на площадях и в тишине келейной
Мы сходим медленно с ума,
Холодного и чистого рейнвейна
Предложит нам жестокая зима.
Две первые строки – сильные, две следующие – непонятны.
Что зубами мыши точат
Жизни тоненькое дно, –
Это ласточка и дочка
Отвязала мой челнок,
Что на крыше дождь бормочет –
Это черный шелк горит,
Но черемуха услышит
И на дне морском простит.
Две первые строки создают яркий образ, все последующее – совершенно невнятно (что за прощение черемухой на дне морском и пр.?).
А вот из «Оды» Сталину:
Художник, береги и охраняй бойца:
В рост окружи его сырым и синим бором
Вниманья влажного. Не огорчить отца
Недобрым образом иль мыслей недобором,
Вторая и третья строки совершенно неясны (синий бор вниманья влажного??). Далее:
Глазами Сталина раздвинута гора
И вдаль прищурилась равнина.
Как глаза могут раздвинуть гору? Это выходит за рамки любой метафорики. А как глазами щурится равнина? Это выходит за рамки самой восточной лести. И еще далее:
...
Уходят вдаль людских голов бугры:
Я уменьшаюсь там, меня уж не заметят,
Но в книгах ласковых и в играх детворы
Воскресну я сказать, что солнце светит.
Тут первые две – очень сильный и универсальный образ (по каковой причине стих и рассматривается в данном разделе), а две за ними – на грани пошлости. Так что в «Оде» не только темные строки сочетаются с сильными, но еще и с очень слабыми. Или вот еще фрагмент (из другого стихотворения):
Кому зима – арак и пунш голубоглазый,
Кому душистое с корицею вино,
Кому жестоких звезд соленые приказы
В избушку дымную перенести дано.
Немного теплого куриного помета
И бестолкового овечьего тепла;
Я все отдам за жизнь – мне там нужна забота, –
И спичка серная меня б согреть могла.
Пунш голубоглазый? Соленые приказы звезд? Приказы переносить в избушку? И наряду с этими невнятными возгласами – трогательнейшие две последние строки...
Высокая корреляция между темными строфами и яркими образами, на мой взгляд, свидетельствует об особом складе поэта. Я не знаю, как его назвать, – может быть, психологии это известно. Но в целом это льет воду на мельницу сторонников старинного тезиса о таинственной связи между гениальностью и безумием, хотя я не берусь всерьез рассуждать на данную тему.
5. «Новая власть +» – «Удачные строки» (динамическая корреляция 0.81, структурная – 0.33). Как следует из табл. 2, объем написанного «в пользу советской власти» примерно на четверть превышает объем написанного против. В стихах двух типов доли удачных строк примерно равны (33% и 37%), но динамические корреляции различны – 0.8 против 0.21. Очень характерно, что индекс равен двум (табл. 3), то есть доля «Удачных строк» в «одобрительных стихах» в два раза выше средней.
В целом, вопрос об отношении О. М. к новой власти очень сложен и запутан. С одной стороны, именно своими отчаянно смелыми антисталинскими стихами он в высшей степени поразил немногих знающих их современников и широкие массы потомков (их просто не с чем сравнить в советской литературе того времени). С другой стороны, вряд ли кто еще оставил столь нетривиальные и сильные строки о новом строе. Вот одно из удивительнейших стихотворений такого рода. Вначале – проникновенная и мощная лирика:
Если б меня наши враги взяли
И перестали со мной говорить люди,
Если б лишили меня всего в мире:
Права дышать и открывать двери
И утверждать, что бытие будет
И что народ, как судия, судит, –
Если б меня смели держать зверем,
Пищу мою на пол кидать стали б, –
Я не смолчу, не заглушу боли,
Но начерчу то, что чертить волен ...
Дальше ожидается, что будет начерчено все что угодно, но не это:
…
И налетит пламенных лет стая,
Прошелестит спелой грозой Ленин,
И на земле, что избежит тленья,
Будет будить разум и жизнь Сталин.
Я плохо себе представляю, как такое могло быть написано по принуждению или из страха. Если Б. Сарнов считает оду Сталину «вымученной» [10], то в ней есть, действительно, очень притянутые моменты, частично процитированные раньше (типа «Воскресну я сказать, что солнце светит» и др.). Но и в «Оде» проявляется неожиданное сближение между типичными для поэта мыслями и образом вождя, что придает элемент искренности при прочтении – например, здесь:
Пусть недостоин я еще иметь друзей,
Пусть не насыщен я и желчью и слезами,
Он все мне чудится в шинели, в картузе,
На чудной площади с счастливыми глазами.
Или вот еще из другого стиха:
Да, я лежу в земле, губами шевеля,
И то, что я скажу, заучит каждый школьник:
На Красной площади всего круглей земля
И скат ее твердеет добровольный.
Здесь первая строка – очень выразительный и характерный для О. М. образ, но все последующее – нечто совершенно другое. Поэт ухитрился в четырех строках соединить две противоположные идеи и выразить их в четырех стилях. Идея первая – мне очень плохо, я при смерти. Идея вторая – я живу в лучшем из миров и хочу об этом рассказать. Логической связки между ними нет (даже «но» вместо «и» во второй строке не поставлено). Каждая строка – свой стиль. Первая – трагичная и акмеистическая. Вторая – бравурно-советская в духе тех лет. Третья – пропагандистская в духе самых крайних восточных метафор. Четвертая – абсурдистская и темная (что такое «добровольный скат»?). Подобные строки есть порождение в высшей степени неординарного сознания.
Похоже, иногда он мог поломать в себе эту двойственность и надрыв и писать совсем уж по-советски, прямо как в «Правде»:
Из-за домов, из-за лесов,
Длинней товарных поездов,
Гуди за власть ночных трудов,
Садко заводов и садов.
Гуди, старик, дыши сладко'.
Как новгородский гость Садко
Под синим морем глубоко,
Гуди протяжно в глубь веков,
Гудок советских городов.
Или:
Много скрыто дел предстоящих
В наших летчиках и жнецах,
И в товарищах реках и чащах,
И в товарищах городах...
Иногда же его увлекали, как кажется, чисто звуковые игры, где на основе новой (просоветской) тематики он занимался чисто словесными упражнениями:
Необоримые кремлевские слова –
В них оборона обороны
И брони боевой – и бровь, и голова
Вместе с глазами полюбовно собраны.
Здесь явно его забавлял «бр» – необоримые, оборона, броня, бровь, собраны. Но выглядит вполне пристойно, по-советски (хотя налет знакомого абсурдизма налицо – что такое «оборона брони боевой»?).
6. «Новая власть +» – «Темные строки» (динамическая корреляция 0.90, структурная – 0.56). Я уже приводил примеры темных строк в процессе восхищения советской властью, но этот феномен все же весьма необычен – больше половины (56%) всех просоветских стихов содержит некую невнятность, а динамическая корреляция очень высока – оба коэффициента максимальные из всех такого рода, что соответствует более чем четырехкратному превышению типичного уровня «Темных строк» – индекс равен 4.35 (табл. 2, 3)! То есть степень невнятности и туманности достигала своего пика именно когда О. М. «хвалил»... Вот еще несколько примеров, в дополнение к приведенным в разделе 3.3.5 фрагментам из «Оды» (Сталину) и других известных вещей.
Мир начинался страшен и велик:
Зеленой ночью папоротник черный,
Пластами боли поднят большевик –
Единый, продолжающий, бесспорный,
Упорствующий, дышащий в стене.
Привет тебе, скрепитель добровольный
Трудящихся, твой каменноугольный
