солдат. Я, как ты и сказал, всего лишь усталый менестрель.
Карракан бронированными руками выхватил у Яэля гитарру. Он поднял инструмент высоко над головой, так, что тот прошуршал по брезенту палатки. Дыхание Яэля пресеклось. Рыцарь обрушил гитарру на латное колено, раздробив её на сотню кусочков. Серебристые струны, изготовленные из лучших овечьих кишок, что можно купить, лопнули вместе с чутким деревом корпуса.
— Сегодня ты — солдат, — проговорил Карракан. — Мы потеряли слишком много пикинёров из-за тех клятых пауков. В атаку пойдёт каждый оруженосец, кухарь и мальчик, который сможет поднять пику.
Яэль не мог быть более ошеломлён, даже если рыцарь ударил бы его по лицу. На ум ему не шли никакие слова. Лишь страх, смятение и ужасная ирония, что подобно пауку угнездилась у него на затылке.
Карракан схватил его за плечи и проревел прямо в лицо: — Послужи своей королеве, парень! Или я заколю тебя прямо здесь. — Рыцарь положил руку на рукоять серебряного меча. — Выбирай, певчая пташка. Служить или умереть.
Яэль нагнулся и подобрал пику. Она была длиннее его роста. Во дворце, по обычаю дворянства, он учился фехтованию. Но он никогда не бился за свою жизнь. Никогда не отнимал чужую жизнь.
— Я не умею пользоваться этим оружием, — сказал он.
Рыцарь показал Яэлю, как держать пику при атаке. — Держи её вот так. Направляй на врага. И тычь в него этим концом!
Яэль кивнул. Карракан поднял круглый щит. — И не забывай об этом. Пауколюбы тоже будут в тебя тыкать.
Яэль цеплял палаш к поясу, когда Карракан дал ему последний совет.
— Когда ряды сойдутся, сражение превратится в рукопашную схватку. Тебе больше не хватит места, чтобы пользоваться пикой. Вот тут-то и понадобится меч. Сразу же убивай готианцев или они убьют тебя первыми. Ты понял?
Яэль кивнул, его голова кружилась. Сэр Карракан вывел его из палатки и отослал к отряду пикинёров, рысящих на первую линию. Впереди и вверху грифоны заполняли небеса над долиной, уже налетая для отвлечения громадных пауков. Яэль присоединился к рядам марширующей пехоты. Он задыхался от запахов пота, отбросов и страха. Дневная жара обрушилась вместе со звуком ревущих горнов и начался марш вниз по склону.
Один из пиконосцев, идущих рядом с Яэлем, больше походил на помощника конюха, чем на воителя. Он заметил Яэля в строю.
— Менестрель! — окликнул тот парень через лес поднятых копий. — Спой нам песню о сражении.
Горло Яэля пересохло. Страх лишил его голоса. Он продолжал потеть, маршировать и молчать.
— Спой боевую легенду! — призвал ещё один. Другие тоже присоединились. — Спой! Спой!
Яэль поглядел на их отчаянные лица. Он увидел такой же пот, такой же страх, как и у него самого. Он запел «Победу Красного Короля», его голос понизился и подстроился под маршевый ритм. Люди вокруг него тоже начали петь. Это была известная песня о любимом короле, который отправился в бой без доспехов, но перебил сотню врагов. Его гнев был столь велик, что ни один враг не смел к нему приблизиться. Его настоящей бронёй стала отвага и благородный дух, и так он уцелел, одержав в тот день победу.
Воины Шарока маршировали прямо на несметные рати готианцев. Налетающие грифоны тревожили ряды колоссальных пауков. Рыцари вонзали копья в округлые бока чудовищ. Паучьи бестии выплёвывали в небо серебристые верёвки паутины, сбивая наземь рыцарей и грифонов. Готианские пикинёры смыкались вокруг упавших, тут же закалывая их.
Надвигающиеся армии сближались всё больше. Они должны были встретиться точно в центре долины. Готианские знамёна с пауком колыхались на осеннем ветру, а жёлтые стяги со Львом и Ястребом струились им навстречу. На некотором расстоянии лучники с обеих сторон начали стрелять. Залпы вылетали в небо чёрным ливнем колючей смерти. Пешие воины остановились, опустились на колени и прикрылись поднятыми щитами. Когда стрелы упали, пехотинцы поднялись и двинулись дальше. Ещё один залп в небеса и пехота снова остановилась, подняв щиты. Солдат рядом с Яэлем получил стрелу в глаз и мгновенно умер.
Снова и снова падали стрелы, пока два войска не сошлись в натиске вопящих, атакующих пикинёров. Тогда больше не осталось смысла в строе и порядке, и началась настоящая бойня. Ужасные пики готианцев пронзали их противников, распарывали им бока, выпускали внутренности наружу. Другие же прикалывали воинов к земле, обездвиживая их в муках. В таких случаях готианцы вытаскивали ятаганы и срубали раненым головы.
Яэль мог бы выбросить пику и трусливо сбежать из битвы, но напирающие сзади солдаты делали это невозможным. Так что пришлось идти прямо на лес зазубренных и блестящих клинков, нацеленных ему в лицо и живот. Готианские пики были преувеличенно шипастыми и крючковатыми, чтобы нанести побольше повреждений. Вопли усилились. Умирающие люди кричали и хватались за выпущенные на землю кишки, когда другие втаптывали их в грязь.
Оказавшись теперь первым, Яэль столкнулся с завывающим готианским пикинёром. Подобно им всем, вместо металлического шлема он носил чёрный тюрбан. Он ударил своим крючковатым копьём в Яэля, который подставил щит и ткнул вперёд своей собственной пикой. Он целился прямо в тюрбан и отшатнулся, когда наконечник его пики пронзил плоть и кость. Готианец умер, с хлынувшей из носа кровью, упав на колени.
Другой готианец рубанул ятаганом по голове Яэля. Щит менестреля остановил кромку лезвия. Пика Яэля застряла в черепе мертвеца и поле боя было слишком переполнено, чтобы применять такое длинное оружие. Яэль схватился за рукоять своего палаша. Ятаган снова летел на него сверху вниз. И опять щит спас ему жизнь. Рука Яэля под щитом онемела.
Яэль выхватил здоровенный клинок из ножен.
Он оказался гораздо тяжелее рапиры, которую он использовал в фехтовании. Ятаган опять грохнул по щиту и скользнул вбок, резанув незащищённую ниже плеча руку. Мелкий, но болезненный порез.
Яэль изо всех сил ткнул вперёд остриём палаша, как делал это пикой. Он попал противнику в голень и готианец взвыл. Яэль толкнул его щитом, сперва опрокинув врага назад, через труп и навалившись на него сверху. Он вонзил меч в брюхо готианцу, достаточно глубоко, чтобы достать до земли под ним и увидел, как глаза врага закатились. Казалось, необъятная тишина пала на него посреди ревущего хаоса.
Яэль уставился в лицо человека, которого убил. Всего лишь юнец, по крайней мере лет на десять моложе его самого. Быть может, силой рекрутированный в султанское войско. Его кожа была смуглой, темнее, чем у большинства шарокцев, а глаза — чёрные озёра света. Но свет быстро исчезал, пока не осталась лишь безжизненная плоть под трясущимся телом Яэля.
