захолустных Науру или Доминиканы ходили мои деньги… Но с КНДР я не соприкасался ни прямо, ни косвенно — и, видимо, в какой-то момент попросту вывел ее подсознательно за скобки любых серьезных рассуждений. И когда вдруг потребовалось учесть — банально прозевал. Ошибка непростительная, но, тем не менее, объяснимая.
Ладно, со мной понятно, но мудан-то могла бы хоть в полслова обмолвиться о таком нетривиальном варианте! Или тот же посредник — почему он никак не намекнул на возможность подобного оборота? Они оба не посчитали это важным? Или не хотели, чтобы я сорвался с крючка и отказался от выгодной для них сделки?
Кстати, хороший вопрос: а как бы я отреагировал? Развернулся бы и ушел навстречу убийцам? Вот уж не факт!.. Наверное, в итоге все равно бы согласился на все условия — но, может, заоблачную цену попробовал бы немного сбить… Ну и наверняка воспользовался бы немногим остававшимся в запасе временем, чтобы хоть как-то подготовиться к новым реалиям. По-быстрому вышел бы на кого-то, имеющего связи в Пхеньяне — наверняка же такие люди есть, не исключено, что даже среди моих былых деловых партнеров! Заручился бы какими-никакими явками, паролями, в конце концов, договорился о маршруте беспрепятственного выезда из страны…
Кстати, тема! В смысле, насчет побега. Вовсе не обязательно же тут и оставаться! Понятно, государственные рубежи хорошо охраняются и кого попало здешние власти за кордон не выпускают, но вон сколько на Юге беженцев с Севера — тысячи, а то и десятки тысяч! Если они все смогли унести отсюда ноги, чем я хуже?
Действовать, конечно, придется осторожно. Не спросишь же в лоб у того же Пака: «Товарищ, где тут у вас — то есть у нас — можно купить билет до китайской границы? А до российской? А контрольно-следовую полосу в каком месте принято переходить?» Вот старуха Цой, не исключено, могла бы на этот счет что-то дельное подсказать — но она, зараза, молчит, как мужественный северокорейский партизан на допросе у злобных янки…
Я еще раз попробовал ментально связаться с мудан — но с прежним разочаровывающим результатом: та снова не ответила.
Обидно, досадно, но ладно…
…Все эти мысли, включая безуспешный призыв к Цой, крутились у меня в голове, пока я топал за Паком в медкабинет. Нет, сначала ответственный коллега предложил мне, едва поднявшемуся на ноги, подхватить с ним на пару пресловутый лежавший на полу шкаф — который мы, оказывается, прежде как раз куда-то волокли — и доделать порученную нам работу до конца. И я даже согласился — решил сходу войти в образ столь же трудолюбивого муравьишки. Но при попытке приподнять тяжеленную ношу меня неслабо так зашатало и едва второй раз не приложило виском об угол стеллажа. Аккурат в этот момент в помещении нарисовался еще один кореец, возрастом старше нас — как выяснилось, тот самый товарищ Ли, замначальника нашего отдела и главный по талончикам на пиво. Строго поинтересовался, какого нехорошего обстоятельства мы тут творим. Получив от Пака путаные разъяснения, скептически оглядел мою пострадавшую голову, но, похоже, увиденным впечатлился — и, озабоченно прицокнув языком, отправил меня сдаваться местному доктору. А коллегу предусмотрительно выделил сопровождающим.
Идти пришлось довольно долго. По лестнице мы спустились на пару этажей. Потом миновали нечто вроде цеха — из-за приоткрытой двери доносился лязг работавшего оборудования, но на ходу рассмотреть что-то внутри через узкую щель мне не удалось. Затем проследовали длинным коридором, снова оказались на лестнице, по которой преодолели четыре пролета уже вверх…
И на каждом шагу — либо кумачовый лозунг, либо яркий агитационный плакат. Так, у цеха висел гигантский транспарант «Приблизим завтрашний день, в котором сильная Корея Ким Чен Ына будет процветать вечно!». На лестнице — постер с изображением суровой девушки, разрывающей пополам американский флаг. А этажом выше — снова призыв: «Усилим тенденцию подъема национальной экономики!» Само наличие таковой тенденции, как видно, подразумевалось по умолчанию.
К слову, на лестничных площадках было довольно сильно накурено, а прямо под плакатом с раздирающей звездно-полосатое полотнище девицей я заметил пепельницу с целой горой «бычков». Но самих дымящих в рабочие часы мы не застали.
А так навстречу нам то и дело попадались люди — все как один сосредоточенные, куда-то спешащие. С некоторыми из них Пак учтиво раскланивался, с другими — дополнительно обменивался приветствиями на словах или жал руку, иных — игнорировал. Я старательно следовал примеру более опытного коллеги — и, кажется, не прогадал, открытого недоумения, по крайней мере, ни у кого не вызвал. Ну и запомнил пару новых имен: кривоногий лысоватый мужчина в зеленом френче, чем-то неуловимо напоминавший жабу, оказался, что характерно, товарищем Кваком, а стройную девушку в юбке чуть ниже колен и строгом, застегнутом под горло жакете, фланировавшую по коридору на высоченных каблуках, мой спутник фамильярно назвал по имени — Сук Джа.
А однажды у нас проверили документы — у выхода на очередную лестницу стоял суровый человек в военной форме, которому Пак продемонстрировал извлеченную из внутреннего кармана пиджака прямоугольную карточку — очевидно, пропуск. Я тоже дернулся было рукой за пазуху, но коллега как раз кивнул на меня — этот, мол, со мной — и дополнительных вопросов у грозного вахтера не возникло.
После я все же незаметно изучил свои карманы — те были пусты. Получается, один бы я здесь не прошел — даже если бы знал дорогу?
Но вот наконец мы добрались до нужного кабинета. Мой сопровождающий решительно постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, потянул за ручку и шагнул внутрь. Я последовал за коллегой.
— Здравствуйте, доктор У, а мы к вам! — объявил с порога Пак, поклонившись.
Вежливо переломился в пояснице и я.
— Не дам, кончилось! — и не подумав ответить на приветствие, отрезал между тем из-за стола хозяин кабинета — невысокий пухляш лет пятидесяти в распахнутом белом халате, из-под которого виднелась черная водолазка, украшенная значком с ликом кого-то из здешних вождей (какого именно, я от двери не разглядел). Выражение лица доктора сделалось при этом столь кислым, что, с учетом фамилии, я тут же ехидно прозвал его про себя Весельчаком У.
Что до самого кабинета, то был он невелик, помимо хозяйского стола тут имелся стул для посетителей,
