полог, Хилон взглянул на Полимаха с Петреем.
– Ну, что вы об этом думаете? – спросил он
– Мерзавцы! – взорвался Полимах. – Как можно быть такими негодяями?! Однако, какая отличная возможность взять их за хвост. Её нельзя упустить.
– Согласен, – кивнул Хилон. – Ты знаешь, что нужно делать, сообщи, кому надо и приготовь всё необходимое. Ну а ты, Петрей? Что ты думаешь?
Лекарь помолчал немного и тихо сказал:
– Я думаю, нужно проверить запасы бинтов и корпии. Скоро они нам понадобятся.
В самом разгаре летнего месяца эйлениона, в крепкостенной Ордее, столице Герийского Царства, выпал снег. Явление не столь уж редкое для гористой Верхней Герии, но перед самым началом жатвы весьма неприятное, и не один земледелец помянул недобрым словом горную нечисть, наворожившую столь несвоевременный снегопад. Хвала Даяре, снег шёл недолго и лишь припорошил землю, не успев нанести полям сколь-нибудь серьёзный ущерб.
В этот предрассветный час, улицы Ордеи пустовали, лишь пройдёт иногда отряд стражи, да изредка появится припозднившийся гуляка. Последних, правда, было немного: даже самых заядлых кутил холод заставил либо остаться дома, либо ночевать, где развлекались. Что до добропорядочных подданных славного царя Пердикки, то они ещё спали и видели последние перед пробуждением и полным трудов днём сны.
Конское копыто разбило замёрзшую лужицу и цокот копыт по булыжной мостовой разорвал тишину. Чёрный словно ночь, и стремительный как ветер, конь проскакал от царского дворца по Горному Тракту – главной улице Ордеи. Он мчался по безлюдным улицам, направляясь к Серым Воротам – северному въезду в город. Конём правил всадник, чьи лицо и фигура скрывались под просторным тёмным балахоном.
У ворот всадник остановил коня и, выхватив короткий дурагский меч, трижды стукнул рукоятью в окованные медью створки. Дверь привратницкой распахнулась, из темного проёма появился заспанный стражник.
– Входить и выходить из города до восхода солнца запрещено указом высокочтимого царя Пердикки, – недовольно сообщил он. Не только голос, но даже походка его казалась раздражённой, – Жди утра и…
Тут голос стражника пресёкся, будто он только сейчас рассмотрел нежданного посетителя. Всадник извлёк из глубин своего балахона некий свиток и бросил его стражнику. Коротко взглянув, тот почтительно вернул кусок папируса владельцу и с подобострастным «сейчас-сейчас» бросился открывать.
Когда ворота за всадником закрылись, стражник задвинул засов, сделал охранный знак, сплюнул и направился в привратницкую.
– Кто там был, Аркипп? – произнёс сонный голос, едва стражник вошёл внутрь.
– Опять эта ведьма, Эол, всё ей неймётся, – зло проворчал Аркипп, садясь за грубо сбитый стол и проверяя, не осталось ли в кувшине киафона – бодрящего напитка из особых зёрен, растущих в Селакских горах. Кувшин был безнадёжно пуст, что не добавило стражнику благодушия.
– Какая ещё ведьма? – удивлённо спросил всё тот же голос.
– Какая-какая, – проворчал Аркипп ещё более зло. – Кинана, дочь этой колдуньи Калаиды, покойной жены нашего царя.
– Чтооо… – взъярился голос, и в сторожке появился второй стражник, тоже заспанный, но с налитыми кровью глазами и сжатыми кулаками. – Как ты назвал высокочтимую царевну Кинану,и нашу будущую царицу?
– Ха, царица! Это мы ещё поглядим! – сказал Аркипп, становясь против Эола. – Поглядим, захотят ли герийцы видеть на троне женщину, да ещё и ведьму.
– А ты, значит, у нас поклонник Аминты, этого сопляка, что в свои тринадцать на коня толком сесть не может? Или тебе по нраву его мать-чужеземка? То-то я слышу, как ты повторяешь их лживые бредни.
– Царица Талая – просвещённая женщина и царского рода, в отличие от Калаиды, а Аминта – мужчина, и, по обычаям цивилизованных стран должен стать царём!
– Ещё раз я услышу, как ты хулишь высокочтимую Калаиду и её дочь, клянусь Эйленосом, заколочу слова обратно в твою поганую глотку! Как ты смеешь говорить такое о прямом потомке Аланфа?! Никакая чужеземка не сравнится с потомком Аланфа, пусть хоть все её родственники будут цари! А что это за речи про цивилизованные страны?! Мы, герийцы, по-твоему, кто, варвары?! Нет мудрее нашего обычая: дети царя равны друг другу, а если кто считает иначе, пускай убирается прочь к своим чужеземцам!
– Аланф хоть и был героем, но всего лишь подданным царя Клитомаха, а семья Талаи правит на Келенфе со времён Обретения – потомок такого рода достоин царства! От этого больше пользы Герии!
– Аланф, значит, всего лишь подданный. Ну всё, Аркипп, это уже чересчур…
Стражники потянули из ножен мечи, но тут у входа громыхнуло:
‒ Тому, кто достанет сейчас меч, ещё до восхода станет нечем его держать!
В привратницкую вошёл декадарх-эпистат Тилем, седовласый ветеран, ходивший в походы ещё с покойным царём Аркелаем, а по достижении преклонного возраста получивший непыльную должность десятника городской стражи. Рослый и сильный воин, чей тяжелый бронзовый доспех покрывали многочисленные наградные знаки, а лицо и тело – не менее многочисленные шрамы, казался самим олицетворением силы и внушительности. Эол с Аркиппом замерли, вытянувшись и затаив дыхание, а грозный декадарх приблизился к ним и пристально заглянул каждому в лицо. Не опустить глаз под этим тяжёлым взглядом было сложнее, чем держать на плечах гору. Суровый лик ветерана, пересечённый страшным багровым шрамом от гисерской ромфеи, имел на подчинённых почти колдовское воздействие.
– Вы что, собаки трёххвостые, на плаху захотели? – грозно прорычал декадарх, – Поднять меч на боевого товарища! Оскорблять членов царского дома! В Кахаме черномазые каждого из вас, идиотов, за вдвое меньшее преступление сварили бы заживо в масле, и, я считаю, правильно бы сделали. Ты у нас, кажется, поклонник чужеземных обычаев? – Тилем обернулся к Аркиппу так резко, что молодого человека обдуло ветром. – Как думаешь, стоило бы у нас такой ввести? Хотя бы до завтрашнего вечера?
Декадарх замолчал, грозно разглядывая молодых людей, не смевших и выдохнуть.
– Н-да, – прервал, наконец, молчание Тилем. – Наши законы, конечно, не столь хороши, но тоже неплохи. Стратиот Эол, напомни-ка мне, что говорится в Аэроповых Правилах про умышленное нанесение или попытку нанесения боевому товарищу ран оружием? Какое там наказание положено?
– Отсечение правой руки, десять ударов кнутом, позорное изгнание из войска, декадарх-эпистат.
– Отлично, – довольно протянул Тилем. – Какое замечательное знание Правил! А как насчёт умышленного убийства или попытки убийства боевого товарища?
– Тридцать ударов кнутом, отсечение рук и головы, декадарх-эпистат.
– Просто, превосходно. Так держать! – декадарх
