Торговля и промышленность Тюмени стоятъ уже на высокой степени развитія. Важнейшая отрасль заводская, это ея обширныя кожевни, которыхъ цифра въ настоящее время возрасла до 95. На нихъ выделывается до 700,000 кожъ: воловьихъ конскихъ, бараньихъ, козловыхъ и опойковыхъ. Тюменьская юфть идетъ не только въ Киргизскую степь, но и въ Западный Китай, Кокандъ и Бухарію. Шитый кожевенный товаръ идетъ на золотые пріиски Восточной Сибири, а частью и въ Приуралье. Тюменьская выделка не можетъ, конечно, сравниться съ кунгурской и казанской; но дубовой коры здесь нетъ, доставать ее съ Приволжья дорого, а заменить въ кожевенномъ деле трудно въ Россіи, где химія еще чужда вашимъ заводчикамъ. Химія дала бы кожевнямъ другіе реактивы; но для заводовъ, основанныхъ на началахъ современной науки, нужны заграничные техники и другіе аппараты; что подняло бы цену кожъ, и оне нашли бы обильный сбытъ при неизбежной дороговизне, особливо сравнительно съ кунгурскими и казанскими? Поэтому нельзя обвинять, какъ это некоторые делаютъ, Тюменьскихъ заводчиковъ въ застое. Будутъ железныя дороги, сблизятъ Тюмень съ Европой, и она, конечно, не отстанетъ. Кожъ и кожевеннаго шитаго товара, можно положить приблизительно въ выделке на 1,500,000 р. сер. (потому что это исчислить въ точности трудно, такъ какъ не только въ Тюмени, но и во всемъ Тюменьскомъ округе, есть много домашнихъ кожевень вовсе ускользающихъ отъ учета земскихъ полицій, который у насъ, какъ известно, глядятъ на статистику, какъ на казенное дело, т. е. было бы сделано «кое-какъ» да очищено по исходящему). Тканіе ковровъ, мыловарни (но въ этомъ Казань тоже первенствуетъ), свѣчные заводы, горшечное и гончарное дѣло занимаюсь много рукъ. Многіе занимаются ямщиной, содержа рослыхъ и сильныхъ лошадей, извѣстныхъ подъ названіемъ Тюменьскихъ, хотя собственно онѣ не составляють особой породы въ сибирскомъ коноводствѣ, а только помесь съ русскими обозными лошадьми. Вообще можно положить всю торговую дѣятельность Тюмени до 10,000 сер. и эта цифра конечно бъ удесятерилась, еслибъ ея ярмарка, замѣнивъ Ирбитскую, открыла ей пути того развитія, какого она во всѣхъ отношеніяхъ достойна. «Ярмарочная торговля шла всюду чрезвычайно успешно» говорить Министръ внутреннихъ дѣлъ въ отчете своемъ за 1857 годъ, за исключеніемъ только ярмарки Ирбитской, на которой и въ 1857 году замѣтно было тоже уменьшеніе оборотовъ, какое обнаруживается на ней уже несколько лѣтъ сряду, за последнее время». Стало быть и правительство сознаетъ этотъ начавшійся упадокъ?.. Ясно, что торговля колеблется, ищетъ себѣ новыхъ путей, инстинктивно понимаетъ, что Ирбить устарѣла, неудобна, далека... А разительнейшее этому доказательство – быстрое развитіе ярмарки Ишимской.
Жители Тюмени красивейшее племя въ целой Сибири. Они вообще крѣпкаго сложенія, белы, съ выразительными черными глазами, стройнымъ станомъ и яркимъ румянцемъ, характера живаго, щеголеваты, трудолюбивы, смышлены и расторопны. Дети съ 8-летняго возраста, уже пріучаются къ какому-нибудь ремеслу или рукоделью, а 16-летній мальчикъ уже исправный торговецъ, умеетъ привлечь покупателя, продать, купить и разсчитаться въ большихъ суммахъ. Здешніе купцы и мещане, даже и молодые, почти все носятъ бороду, но одеваются по европейски. Въ домашнемъ быту, мѣщанки и даже иныя купчихи носятъ рубашки съ широкими рукавами и узкими запястьями, сарафаны и подпоясываются шелковымъ поясомъ. Старухи же при выходѣ изъ дома и теперь еще носятъ, по древнему русскому обычаю, большія покрывала «Фаты» ситцевыя, шелковыя, иногда канаватныя съ золотомъ. Но молодыя купчихи усвоили себѣ Петербургскія моды и щеголяютъ богатыми нарядами. Опрятность, эта коренная добродѣтель сибиряковъ, проявляется здѣсь въ полномъ блескѣ. Тюменьцы мастера строить деревянные дома, и вообще постройки въ Тюмени очень хороши и содержатся въ чистоте. Остается пожелать городу хорошихъ мостовыхъ и тротуаровъ, хорошаго уличнаго освѣщенія, хорошихъ спусковъ по ея горамъ, и, что всего важнѣе, – хорошей пожарной команды. Въ этомъ она нисколько не подвинулась впередъ, а пора бы перенять благой примѣръ Осташкова. Тюмень ужь слишкомъ часто горитъ...
Изъ всѣхъ городовъ цѣлой Сибири, Тюмень сохранила до сихъ поръ типъ чисто-русскаго, стариннаго города. Здѣсь между купцами и мѣщанами много старообрядцевъ; а право, пора бы имъ сбросить съ себя эту смѣшную и отжившую обузу русскаго ума. Всѣ эти пустыя богословскія пренія, всѣ эти утонченный умствования нашихъ предковъ страшно какъ неумѣстны въ нашъ торговый, положительный вѣкъ, которому нужно жить, а не заглядывать за предѣлы земной жизни. Можно надѣяться, что ходъ идей и развитіе просвѣщенія разсѣютъ эту жалкую тьму русскаго религіознаго невѣжества. Раскольники еще въ началѣ ХѴIII столѣтія сожигались добровольно въ Тюмени и въ Тарѣ. Забравшись въ какой-нибудь сарай съ женами и дѣтьми, они обкладывали себя хворостомъ, соломой, поливали все это смолой, масломъ и, распѣвая молитвы, составляли изъ себя ауто-да-Фе. Удивительное заблужденіе ума человѣческаго! Потомки этихъ Фанатиковъ поразсчетливѣе. Они не только уже не сожигаются, но, по всему видно, мало думаютъ и объ загробномъ огнѣ адскомъ...
Въ девятое воскресеніе по Пасхѣ издавна учреждено въ Тюмени народное гулянье, на, такъ называемомъ «ключѣ». Родникъ этотъ на западной сторонѣ города. Начало празднованія на «ключѣ» относится къ самымъ первымъ годамъ XVII столѣтія. Прежде былъ къ нему крестный ходъ изъ Архангельской церкви, но теперь отмѣненъ. Это гулянье даетъ живое понятіе о Тюмени и ея жителяхъ, да и вообще о Сибири, которую воображають въ Европѣ и въ Россіи такой дикой и страшной. Богатые экипажи и кровныя лошади купцовъ, пестрыя и нарядныя толпы народа, всюду русскія пѣсни – придаютъ этому гулянью большое одушевленіе. Замѣтимъ при этомъ, что въ цѣлой Сибири племенныхъ и историческихъ сибирскихъ пѣсенъ нЪтъ. Подобно американскимъ колоніямъ Европы, сюда все занесено изъ отечества: языкъ, вѣра, обычаи, нравы, даже пьсни, даже пословицы и поговорки. Великихъ историческихъ переворотовъ въ Сибири не было, потому и пѣсни ея не самобытные выводы изъ ея мѣстности, а навѣяны ей общей матерью, Русью.
Но Тюмень, этотъ истинно русскій городъ, хранитъ однако до сихъ поръ, какъ святыню, единственное великое историческое воспоминаніе, которымъ украшается его лѣтопись. Это – посѣщеніе далекой Сибири Государемъ Императоромъ Александромъ Николаевичемъ въ 1837 году. Вотъ какъ разсказываютъ объ этомъ очевидцы. 31 мая 1837 года, Государь Наслѣдникъ прибыль въ Тюмень. Проѣзжая мимо церкви Нерукотвореннаго Спаса, Его Высочество изволилъ остановиться, приложился къ св. Кресту и вошелъ въ церковь. Это былъ первый шагъ Его на землѣ Сибирской. По возглашеніи малой эктеніи и многолѣтія Императорскому Дому Государь Наслѣдникъ отправился въ домъ градскаго главы, купца Ивана Иконникова, гдѣ была назначена квартира. У крыльца Иконниковъ съ почетнейшими гражданами поднесъ Августейшему Путнику хлебъ-соль, а въ зале поднесла хлебъ-соль же и хозяйка дома. Площадь передъ домомъ была наполнена народомъ желавшимъ увидеть будущего Царя Россіи, и Государь Наследникъ изволилъ несколько разъ подходить къ окнамъ и милостиво приветствовалъ народъ. Когда смерклось, Тюмень запылалъ разноцветными огнями, а густыя толпы всю ночь покрывали площадь и близъ лежания улицы, 1 іюня Его Высочество, изволилъ переправляться въ б часовъ утра, чрезъ реку Туру, на пути въ Тобольскъ. Для этой переправы Тюменьское градское общество построило богатую шлюпку, и 16 почетнейшихъ гражданъ имели счастіе быть на оной гребцами. 4 іюня, въ 8 часовъ вечера, Наследникъ, возвратившись изъ Тобольска, изволилъ вновь иметь ночлегъ въ доме Иконникова; а 5 числа, въ 6 же часовъ утра отбылъ въ Ялуторовскъ откуда чрезъ Курганъ и Челябу, обратился въ пределы внутреннихъ губерній. На. шлюпкѣ, хранящейся еще и теперь въ особомъ домике (какъ ботикъ Петра Великаго въ Петербурге). Его Высочество изволилъ начертать собственноручно: «Александръ 1 іюня 1837 года». Для сохраненія этой надписи, она покрыта лакомъ за стекломъ. По бокамъ шлюпки находятся тоже историческія надписи: «А. Кавелинъ, В. Жуковскій, К. Арсеньевъ, С. Юрьевичь, В. Назимовъ, Энохинъ, А. Адлербергъ, А. Паткуль». Одни уже сошли въ могилу, сопровождаемые доброй памятью отечества; другіе служатъ ему и до сихъ поръ верой и правдой.
Это путешествіе будущего Царя Руси, какъ бы въ прозреніе 26 августа 1856 года, ознаменовалось милосердіемъ и забвеніемъ прошедшаго для многихъ. 22 іюля того же 1837 года, Императоръ Николай Павловичъ даровалъ многія облегченія и милости некоторымъ ссыльнымъ въ Сибири. Изъ 491 ссыльныхъ по деламъ гражданскимъ, прощенныхъ по Тобольской губерніи, 118 возвратились въ Россію, остальные, получивши права состоянія и обзаведясь въ Сибири хозяйствомъ, сами пожелали въ ней остаться. Милости эти не были впрочемъ исключительнымъ достояніемъ Тобольской губерніи; онѣ распространились на всѣ губерніи и области Сибири, даже на Нерчинскіе рудники, даже на осужденныхъ къ каторжньмъ работамъ безъ срока. Это было предверіемъ царствованія того Государя, Который ставить благость выше кары, милосердіе выше истязаній, просторъ мысли и слова выше стѣсненій… Который даетъ жить… А это великая заслуга человѣчеству въ наше бурное и коловратное время!
