User - i cf85044c3a33e6c4

но уверена, что в жизни не увижу лучшей работы. Здесь и обвитые колючей проволокой

мужские руки, по которым течет кровь, и странные нечитабельные послания, и барабанная

установка, по которой ударяют палочки, и персонажи комиксов, и море с кораблем, и красивые

женские ноги в армейских ботинках, и все это каким-то образом так соединено, что образует

цельную картинку. Боже мой, насколько же неуверенным в себе нужно быть человеком, чтобы

спрятать такую работу от чужих глаз? Или кто-то, наоборот, был настолько разочарован в

людях, что намеренно лишил их возможности увидеть нечто красивое. После яхты Эмилио

Юнта я не уверена, что не поступила бы так же.

— И что… — начинаю я хрипло, откашливаюсь и пробую задать вопрос еще раз. — И что

здесь собираются строить?

— Собирались, — поправляет меня Ашер. — Здесь хотели построить новый завод.

— Но не построили.

— Отчет эксперта был не очень хорош… видите ли, я ему заплатил, чтобы он чуть

подправил цифры, и получилось, что строительство ужасно нерентабельно. Думаю, что нужно

найти художника и отдать эти работы в музей граффити, но пока, сколько сюда не прихожу, не

застал ни одного человека.

Это звучит настолько сюрреалистично, что просто не может быть правдой. Я не могу

поверить, что люди, посещающие яхту Эмилио Юнта способны на подобные поступки…

Отворачиваюсь и осматриваюсь еще раз.

— Сдайте работы в музей, опубликуйте новость в интернете, автор найдется.

— А если он не хотел, чтобы это видели?

— Почему-то мне тоже так кажется, — говорю я тихо. — Но все мы когда-то не хотим что-

то видеть или показывать, а потом понимаем, что были глупцами.

Но меня слышат и понимают безошибочно.

— На яхту Эмилио Юнта приходят, чтобы его о чем-то просить, Джо. А не ради

сомнительных удовольствий. По крайней мере, если ты нормальный адекватный человек, ты

придешь туда именно за этим. Например, мне нужно за месяц выбить разрешение на снос

старых доков, а фанаты бюрократии уперлись рогом. Иногда один звонок человека с яхты

может сделать больше, чем череда подкупов необходимых инстанций.

— Это отвратительно.

— Это честно. Жизнь по уставу далеко не всегда так хороша, как кажется. Например, если

бы все было сделано правильно, я бы позволил снести эти стены. Но они стоят, и я совсем не

жалею. Неужели вы считаете иначе?

Я не хочу на это отвечать, я не хочу признавать, что он прав.

— Пойдемте, — пытаюсь я увильнуть.

— Джоанна, я задал вам вопрос, — не отступает Ашер. — Нельзя всю жизнь метаться от

одной точки зрения к другой…

— Моего отца приговорили к смертной казни, и мы вынуждены были покинуть Родину,

чтобы власти до нас не добрались. — На лице Ашера появляется просто незабываемое

выражение. И такое будет у любого, кто об этом услышит. — Вы за честность, говорите? Ну и

как вам она?

Назад до машины Ашера путь кажется более коротким, но в то же время очень

неприятным. Он молчит. И я молчу. Мы идем быстро, на нытье у меня даже времени не

остается. И то, что ноги уже болят от туфель, я оставляю без внимания. Но щелчок ремня

безопасности срывает пробку с моего терпения, и я выпаливаю:

— А ведь Шон так и сказал. Предупреждал, что люди отнесутся ко мне не лучше, чем к

этой… — А затем порывисто отворачиваюсь, закрывая пальцами рот. Мне невероятно обидно,

что Картер был прав. Почему он всегда прав? Как можно быть всегда впереди планеты всей,

всего лишь указывая окружающим их место?!

— Сейчас мы выпьем, как я и обещал, и полегчает, — неожиданно миролюбиво отвечает

Ашер.

— Кстати, оставьте мне телефончик.

— Что? — спрашиваю я.

— Нельзя недооценивать полезные знакомства. Вдруг мне понадобится бежать из страны…

— задумчиво покачивает головой мистер Перфоратор.

— Это. Не. Смешно! — рявкаю я и вдруг, вопреки своим словам, начинаю хохотать. И не

одна я.

— Но кое в чем Шон прав, Джоанна. Люди относятся к подобным откровениям не очень

хорошо. Не рассказывайте о своем отце каждому встречному.

— А вы-то почему так спокойны? — в момент настораживаюсь я.

— Потому что знал заранее, конечно, — ничуть не смущается мистер Перфоратор.

— Вы искали меня в сети?!

— Я нет. А вот вы меня — да. И даже не отрицайте, — нахально улыбается Ашер. А я

заливаюсь краской. Гребаный Клегг. Это все он виноват. Вот точно говорю — он. Это он меня

надоумил! А Циммерман, тем временем, не смакует мое смущение, он напряженно смотрит на

дорогу и вдруг говорит: — Вы, Джоанна, сильно недооцениваете Шона Картера. У него

забавные способы держать на расстоянии людей от того, что он считает своим.

— Так, значит, он вам рассказал? — У меня буквально отвисает челюсть.

— Да. И вот только после этого я полез в сеть.

— И все-таки гуглили, — грожу я ему пальцем.

— Виноват.

— Но когда я призналась, вы же… вы же… вы выглядели так, будто я сама не лучше

убийцы!

— Ну, а кто ж вы, если не преступница?! — крайне недовольно спрашивает Ашер. — Я

устраивал вам лучшую экскурсию в мире, рассчитывал на благодарность, пытался объяснить

свою точку зрения, а вы взяли и своими словами все перечеркнули. Осознанно и намеренно. И

это притом, что, в отличие от Картера, я перед вами не провинился ни разу! Вы убийца всех

лучших души порывов.

— Простите.

— Прощаю. Но только один раз. Я не из тех, кто готов сложить голову за идею.

— Вот уж в чем не сомневалась, — выгибаю я бровь. — Так куда мы едем пить?

Хм, когда я говорила про аборигенов, я понимала их не настолько буквально, как Ашер. Но

поскольку гид он и следуем мы его сценарию, я теперь смотрю на племенные танцы и слушаю

племенную музыку, наслаждаясь выпивкой опять же не за свой счет.

— И это что, правда танцы аборигенов? — Выглядит очень странно!

— Ага, — кивает Ашер. — Специфично, а? Зато теперь вы в курсе, какие мы на самом

деле. Ну или какими должны быть.

— То есть вы так не умеете? Зря-зря! Какой же вы тогда коренной житель? Если

претендуете на сей почетный статус, то просто обязаны научиться!

— Как только освою паяльник, так сразу. Уверен, это тоже добавит мне несколько очков

сексуальности, — хмыкает Ашер и отправляет в рот горсть орешков. Мужчины, порой, такие

гады! Каждое слово припомнят…

Мы не в ресторане, полноценного меню здесь нет — только закуски — и потому выпивка

моментально ударяет в голову. С каждым глотком меня все больше тянет то ли в сон, то ли на

безумства.

— Выглядите уставшей, — замечает Ашер.

— Да, — киваю я. — Наверное, пора ехать.

Разумеется, он подчиняется. Ради того, чтобы сесть за руль он даже почти не пил. Не

понимаю, почему я все еще не верю в джентльменство мистера Перфоратора. Всему виной,

наверное, пресловутая яхта.

До моего дома далеко, и, убаюканная алкоголем и бессонной прошлой ночью, я засыпаю

прямо в машине. Будят меня уже только на парковке. И поскольку несколько мгновений я

вообще не понимаю, что происходит, меня вызываются еще и проводить. Но только оказавшись

у двери, я вдруг обнаруживаю, что очень не хочу, чтобы этот день закончился вот так и вот тут.

— У меня есть прекрасный кофе, — словно бы невзначай сообщаю я, отпирая дверь.

— Да что вы говорите, — иронично тянет Ашер. — Думаете, у меня хуже и стоит сменить

производителя?

— Ну, сравнить никогда не вредно. Например, утром.

Некоторое время он на меня смотрит и… сомневается? Какого дьявола?! Весь мой опыт

подсказывает, что если мужчина проводит в обществе женщины день, под конец которого еще

и спаивает, то он рассчитывает на продолжение банкета! Так чего он мнется?

— Мой папа живет в Ньюкасле, если вас смущает именно это.

— Меня смущает Шон Картер, — предельно честно отвечает мистер Перфоратор.

— Вы не похожи на человека, который боится конкуренции. К тому же не переживайте,

завтра я протрезвею, моя крыша встанет на место, и я трусливо буду избегать вас до конца

жизни.

— О, так это же знаменитая мужская мечта. Я просто вынужден согласиться, дабы не

позорить весь наш биологический вид. — Пусть Ашер и шутит, пусть и согласился, слова его

звучат как-то странно, а я не знаю, что думать. Стою и смотрю на него. — Что, испугались?

— Ищу подтекст, — отвечаю я.

— Нет подтекста, — выгибает он бровь.

— Врете, — прищуриваюсь я, а в следующий миг я оказываюсь в кольце его рук, прижатая

к стене его телом и губами. А воздуха все меньше и меньше.

Его кожа на ощупь безумно горяча, особенно на спине, под пиджаком. Горячее — только