Крупный план — возбужденное лицо Вдоль этого ряда картинок на секретарском кресле возбужденно катается Кларк Б. Кларк, манипулируя с клавиатурами и переключателями с видом доброжелательного паука. За ним обнаженный Николай Левертов, опустив голову, поднимает тяжести и одновременно дает указания:
— Перенеси кадр, тупица — шестой монитор.
— Есть, капитан. Шестой монитор на главный…
На главном экране появляется очень расплывчатое новое изображение.
— Фокус, болван! Сфокусируй и увеличь. Это же настоящая схватка. Я хочу, чтобы это было вкусно, черт бы тебя побрал!
— Будет сделано, босс, будет очень вкусно. Кларку Б. еще не доводилось видеть Левертова в таком состоянии. Все утро альбинос пребывал в своем обычном состоянии самоуглубленности, задумчиво глядя на мониторы и бродя туда-сюда как выцветшая летучая мышь. Левертов не любил выходить на площадку, когда Стебинс начинал изображать из себя Великого режиссера. Его тошнило от дешевого театра, даже когда он был необходим для формирования общественного мнения. Но когда огромный морской лев вырвался из загона и набросился на дрессированного евнуха, Левертов вышел из своего апатичного состояния. Он бросил штангу на мат, вытер пот со лба, и на его лице появилось выражение тайного веселья. А когда озверевшая тварь оторвала руку у манекена, он разразился настоящим хохотом, звук которого напоминал блеянье мерзкого козла. Кларк Б. Кларк был знаком с Николаем Левертовым уже много лет — с самого начала возникновения проекта Шула/Квинак — но он никогда еще не слышал, чтобы его работодатель издавал звуки, хотя бы отдаленно напоминающие этот.
— Теперь с подвески, жопа. С параллельно камеры. Давай, давай, давай!
— Есть, капитан, — откликнулся Кларк, — с подвески. — Он переехал на кресле к пульту и выполнил распоряжение. И главный экран заполнился пеной, шерстью, ощеренными пастями и обезумевшими глазами.
— Слишком крупно. Увеличь план на одну треть.
Месиво превратилось в морского льва. Он уже полностью выбрался из воды и теперь метался по палубе. В своих безумных попытках прикончить дегенерата с куклой на спине он уже вплотную подобрался к подвеске с камерой. Дегенерат прятался в воде с противоположной стороны парома, стараясь скрыться за подмостками, на которых стоял кран с камерой. Пенопластовая Шула, закрепленная у него на спине, не давала ему нырнуть под воду.
Кран чуть не падал под весом облепивших его дрессировщиков и ассистентов. Все они неуверенно толпились за спиной главного укротителя — сутулого дядечки в серебристо-сером ангорском свитере с такого же цвета бородой и длинными вьющимися волосами. Он осторожно приближался к дикому льву, профессионально выставив вперед стрекало. Вид у него был такой, словно он собирался не укротить зверя, а посвятить его в рыцарское звание. Но, похоже, морской лев не испытывал никакого интереса к этой церемонии. Всякий раз, как дрессировщик подбирался на необходимое для посвящения расстояние, лев с невероятной яростью делал бросок в его сторону, заставляя и укротителя, и его свиту поспешно пятиться. После третьего броска кран качнулся, и дрессировщик рухнул на мокрую палубу. Стрекало, шипя и разбрасывая искры, полетело в сторону. Над дрессировщиком нависла реальная угроза последовать за ним, если бы бдительный первый помощник режиссера вовремя не поймал бы его. Однако сделал он это с помощью своего стрекала с электрошоком. Обоих выгнуло Дугой, а стрекало, вращаясь, как дирижерская палочка, взлетело вверх. Левертов смеялся так, что чуть не задохнулся.
— А как насчет звука, болван? Давай послушаем… Кларк Б. был настолько потрясен весельем Левертова, что полностью позабыл о звуке.
— Есть звук, сэр! — он повернул ручку, и помещение заполнилось звуками схватки — грохотом воды и треском дерева, оглушительным ревом разъяренного морского льва и неубедительными угрозами дрессировщиков:
— Назад, дикая тварь… в воду, в воду или сейчас такое получишь!
Потом от ближайшей камеры раздался вопль такой силы, что он заглушил даже рев морского льва:
— Поджарьте его! Давайте посмотрим, из чего он сделан!
— Это же голос Герхардта, — фыркнул Левертов. — Переключи на дальнюю шлюпку, а микрофон оставь включенным. Сейчас мы посмотрим, из чего он сам сделан!
Кларк Б. переключился на камеру, установленную в ближайшей лодке.
Однако на главном экране появилось лишь изображение днища, трюмной воды и пары открытых туфелек, засунутых под банку.
— И это работа оператора! — застонал Левертов. — Мистер Кларк, похоже, кто-то из наших служащих затерялся в чистилище. Соблаговолите сообщить этой дамочке, что или она поднимет камеру и будет снимать в соответствии с получаемой зарплатой, или пусть ищет себе другую работу.
— Есть, командир. Снимать или отваливать. — И Кларк Б. Кларк метнулся к монитору, на экране которого было днище лодки. Имя оператора было написано на полоске клейкой ленты, закрепленной внизу.
— Мэриголд, детка… — камера метнулась в сторону. — Твои розовые ноготочки очень милы, но мистер Левертов хотел бы увидеть мистера Стебинса. О'кей?
На экране возникло изображение фигуры, сидящей в кресле на подвеске. Сиденье мотало из стороны в сторону, как воронье гнездо в прибое.
Вот это! — вскричал Ник. — Скажи, чтобы она дала нам хороший крупный план. — Я хочу, чтобы было записано все до малейшей детали, когда эта чертова хреновина начнет рушиться.
Лицо крупным планом, мисс Мэриголд. Мистер Левертов очень заботится о благополучии нашего престарелого режиссера.
Пока испуганный оператор пытался отыскать устойчивый кадр, Левертов поднял планшет, встал и, перекинув махровую простыню через плечо, с нетерпеливым видом подошел к главному экрану. Но увеличенное лицо Стебинса явно разочаровало его. Несмотря на всю неразбериху и качку, угловатое лицо старого режиссера хранило полное спокойствие. Он сидел, прильнув к семидесятимиллиметровому окуляру, направив огромную камеру точно на происходившую внизу схватку.
— Я сказал — поджарьте эту тварь! — снова прогремел голос Стебинса.
— Только сделайте это сзади, за пределами кадра. Это потрясающий материал! Не сомневаюсь, что мы найдем для него место, если вы ничего не испортите. Давайте! Пошли!
Кларк Б. Кларк уже переключался на следующую камеру, установленную параллельно Стебинса. Монитор свидетельствовал, что старик не ошибался, — кадр действительно был потрясающим. Дрессировщик кинулся вперед со своим стрекалом. Лев поджался, выгнул спину и всем телом рухнул в воду, подняв целый фонтан брызг, долетевших даже до линз камеры. Грандиозное зрелище! Рука Кларка метнулась к переключателю, но Левертов молчал, продолжая внимательно изучать лицо Стебинса. Наконец он вздохнул и отошел от экрана. Единственное, чего я не переношу, мистер Кларк, так это каменных лиц. Скучных неподвижных лиц. Понимаешь, о чем я?
— Конечно, командир. — Ему было жаль, что лицо начальства утратило всю свою веселость. — Вымученные сопли и прочая фигня.
— Вот именно. Все та же старая фигня. Ладно отключи звук и пробегись по камерам — может найдем еще что-нибудь интересненькое. Этим я уже сыт по горло.
Пока Левертов облачался в халат, Кларк Б. Кларк последовательно вывел на главный экран изображения со всех остальных мониторов, начиная с камер, находившихся ближе всего к месту действия. Сначала появился перепуганный евнух, благодаривший своих укротителей, пока они запихивали его обратно в клетку на палубе. Потом — дикий самец, вытянувшийся во всю длину на спине. Рабочие на шлюпках подсовывали ему под ласты надувные круги, чтобы он не утонул. Определить, жив он или мертв, было невозможно. Впрочем Левертову, судя по всему, было все равно.
— Там, где мы его взяли, таких пруд пруди. Посмотри, что делается в городе.
Большая часть Главной улицы была перекрыта, поэтому продавцы, официантки и служащие могли наслаждаться боем морских львов. Предполагалось, что это будет самым зрелищным моментом фильма — финальной кульминацией. В информационных бюллетенях сообщалось, что режиссер Стебинс намерен начать съемки с финала. «Чтобы успеть, пока держится приличная погода» — пояснялось в пресс-релизе для непосвященных обывателей.
