Не сокрушу я ворот вероломной Эталы,
Не обагрю я копьё алой кровью архенской,
И не застонут в цепях их несчастные вдовы.
Грозной рукой разорю я дома их и пашни,
Всякого мужа что выше чеки колесничной
Смерти жестокой предам безо всякой пощады,
Жён и детей их рабами введу в Эйнемиду.
Так и случится, иначе не знать мне покоя,
Быть же тому иль не быть, пусть решают бессмертные боги».
Так говорил Гисалпид, Арталамед мужеборец,
И повторяли за ним все вожди гневнооких эйнемов».
Скривившись, точно от плохого вина, Хилон отложил в сторону лист папируса. Строки, знакомые с детства каждому образованному человеку, жгли душу. Так бывает, когда то, во что верил, оказывается чудовищной ложью. О да, он исполнил свою клятву, славный герой Арталамед-мужеборец. Тридцать лет длилась эта война. До сих пор, когда идёт речь о чём-то бесконечно долгом, повторяют люди строки Лисинта: «…сражался прадед мой в войне кровавой той, теперь и мне назначен путь в Эталию». Пронзённых эталскими копьями внуков погребали подле дедов, сражённых эталскими стрелами. Некогда цветущий край превратился в разверстую могилу, погиб в огне прекрасный Этал. Когда наконец меж эйнемами и архенцами был заключён мир, победителям достался полупустынный кусок побережья, ныне известный как Этелия – достойная награда за реки пролитой эйнемской крови. Крепко держался слова герой Арталамед, не снял он доспехов так горько оплакиваемого им Элефтера. Только в них выходил на бой, в них же его и убили в горящем Этале. Эт-Гирад, дочь царя Эт-Лафарны, та самая, которую Арталамед прочил в жёны сыну, не стерпела поругания, учинённого «свёкром» прямо в храме Эйленоса, и вонзила насильнику в ухо застёжку своего хитона. Бесславно кончил жизнь царь Арталамед, а Эпафион Злосчастный, сын эталийской царевны зачатый от насилия, в час, когда мать лишила жизни отца, стал последним в роду Иулла. Угас род Судьи, разорение и упадок пришли и в Архену, и в Эйнемиду, а всё из-за одного предательства, совершённого тем, кого ныне почитают героем и чьи статуи высятся по всей Эйнемиде.
– Ничего мы не нашли, – Хабрий вошёл в комнату с кипой пожелтевших от времени свитков. Свалив свою ношу на стол, он налил себе горячего вина из меднобокого кувшина и сел подле Хилона. – Холод собачий…
С последним утверждением Хилон был полностью согласен. Неарцы отапливали дома не так, как прочие народы. В дома зажиточных горожан были проведены медные трубы, по которым текла горячая вода, нагнетаемая хитро устроенным насосом. Это было намного лучше любого очага, но зима выдалась такая, что даже неарские ухищрения не всегда справлялись с зябким холодом, так и норовившим просочиться в любую щель. Впрочем, сейчас Хилону было не до холода.
– Совсем ничего? – спросил он.
– Ничего полезного. Записей о Потерянной родине сохранилось немного. Что осталось – жалкие обрывки либо воспоминания, записаные уже после Странствования. Большей частью, не поймёшь, что из этого легенда, а что было на самом деле.
– А те имена, которые я тебе называл?
– Навакр, Аорион, Иофей… – кивнул неарец. – Про Иофея ты знаешь не хуже меня, он и у Браила упомянут: возничий твоего предка Элефтера, с ним вместе и сражён. Остальные ‒ нет, в архиве никто таких имён припомнить не мог. Со всадниками на зверях диолийцы сражались, это правда, но там больше про Терейна и Хорола. Хорол такого убил и ходил в его шкуре.
– Может в каких-то других книгах? Нет, глупость, не перечитывать же все книги в ваших архивах.
– Я просил поискать, но вот, смотри, – Хабрий протянул один из принесённых им свитков. Весьма толстый, как его только умудрились скрутить?
– Что это, – поднял бровь Хилон.
– Ключ, – с важностью ответил неарец. – Составлен нашими архивариями после десяти лет работы, для этого пришлось, как ты и сказал, прочесть все книги в архивах. Погляди, здесь выписаны все имена, которые архиварии встретили в книгах. Имена расположены по буквам, так что найти нужное не составит труда, а тут, смотри, возле каждого имени кратко изложено кто это и где можно о нём прочесть. Мы сделали столько запросов в архивы, что нам временно дали эти списки. Так будет гораздо легче и архивариям, и нам.
– Но это же великолепно! – Хилон почти благоговейно принял из рук Хабрия свиток.
– Думаю, мы раскроем этот секрет другим народам, – неарец просто светился от гордости. – Было бы неплохо, если бы в других книгохранилищах устроили то же самое. Архивариям и летописцам стало бы намного проще работать. А ещё наши архиварии готовят такой же список, но о понятиях, вещах, событиях, чтобы можно было узнать значение любого слова. Но эта работа на годы.
– Великое и нужное дело, вот только нас вперёд оно не продвигает. А что с Невидимым солнцем и Великим изменением?
– Нет, о таком тоже не слышали. Великая перемена есть, так называли заговор против герийского царя Темена III, но, надо думать, это не то, что нужно. Перемена, кстати, не удалась, заговорщиков привязали голыми в зимнем лесу и так оставили. Царь поспорил с советником, что оголодавшее зверьё доберётся до них раньше, чем они околеют от холода, и выиграл серебряный браслет.
– Да, не очень много, – вздохнул Хилон.
– Не очень. Ну
