кто она? Гея?) и смело вошел внутрь пещеры.
Пещера только со стороны казалась мелкой, а я шел и шел по длинному каменному коридору, освещенному зеленоватым светом, а следом за мной наступала темнота, словно срабатывало фотореле, реагирующее на движение. Мне даже стало немного грустно — пройду, и обнаружу, что в пещере, в огромном зале, в окружении самодельных компьютеров, сидит какой-нибудь представитель высокотехнологичной цивилизации, тоже, из попаданцев, только он не наблюдатель, как я, а прогрессор, пытающийся сдвинуть Древнюю Грецию вперед. Книги про попаданцев я читал с удовольствием, но всегда подхихикивал, если главный герой в шестнадцатом веке добирался из Балтийского моря в Белое озеро на галере, а во времена Смуты изготавливал для ополчения князя Пожарского шестизарядные револьверы или сваривал корпуса подводных лодок во времена русско-японской войны.
Я прошагал уже не меньше десяти стадий, как свет погас, а потом вспыхнул вновь, причем, с такой силой, что пришлось зажмурить глаза.
— Подойди ближе, смертный, — услышал я тот же старческий голос. Или, скорее, старушечий, потому что он принадлежал старой женщине.
Подходя ближе, я усиленно моргал, стараясь приноровиться к яркому свету, а когда глаза привыкли, рассмотрел, что передо мной не попаданец, а нечто иное.
На камне сидела древняя старуха, больше похожая на мумию, чем на живую женщину — редкие седые волосы, проплешины, сотни морщинок на лице, один глаз едва приоткрыт, а второго нет, щеки провалились, а когда она говорит, то виден один черный, источенный временем зуб. Самое неприятное, что эта старуха была обнажена, кожа покрыта черными пятнами, а ее грудь напоминала два куска кожи, свисавшие до вздутого живота, обхваченного сморщенными ладонями. Подожди-ка, а живот не вздут. Такой живот бывает у беременных женщин. Старуха беременна?
— Я тебе не нравлюсь, смертный мальчишка? — захохотала старуха мелким, очень противным голосом. — Тебе противно?
— Если бы ты была прикрыта одеждой, было бы лучше, — сказал я, уходя от прямого ответа.
— Для кого?— опять расхохоталась старуха. — Мне уже все равно, а пытаться выглядеть лучше для тебя — зачем?
— Ты задала вопрос, я на него ответил, — хмыкнул я. — Как может выглядеть женщина, которой уже очень много лет? Или нужно сказать, что великая мать прекрасна? Если так надо, то я скажу. Ты этого хочешь?
— Нет, не хочу. Я не юная дурочка Гера, что постоянно требует почитания, даже став богиней. Мне от вас — ни от богов, ни от людей, уже ничего не нужно, кроме покоя.
— А чем же здесь плохо? — обвел я взглядом огромный зал. — Кто тебя здесь может побеспокоить? Здесь тихо, тепло, но вместо камня стоит поставить что-то помягче — ложе, какое-нибудь, положить на него пару матрасов, набитых пухом, и тебе будет гораздо лучше. Или кресло с мягким сиденьем и подлокотниками.
Про себя же подумал, что сам бы не стал селиться в таком огромном помещении, без мебели. Неуютно здесь. Нет, нам с богиней нужна пещера поменьше, с очагом посередине, с мягкими лежаками. И неплохо бы кота завести. Он будет мурлыкать, а заодно и мышей ловить.
— Мальчик, неужели ты думаешь, что я сижу здесь, в этой пещере? — неожиданно мягко спросила старуха. И у нее даже голос слегка изменился. Подобрел, что ли?
— Если ты та, о ком я сейчас думаю, то ты сидишь здесь, в этой пещере, а заодно присутствуешь везде и всюду.
— Я не присутствую, а я есть — везде и всюду, — уточнила старуха.
— Прости, великая мать, мне очень сложно представить, как можно одновременно находиться везде и всюду, — признался я.
— Мне тоже сложно представить, но оно так и есть, — сказала старуха. — И везде мне не дают покоя мои создания — люди, которых расплодилось так много, что я уже устала рожать, и принимать вас обратно в свое лоно.
Принимать обратно в свое лоно — это понятно. Но отчего она устала рожать? Или, какая-то символика? Нет, вот это уже непонятно. Или Великая мать испытывает боль, когда рожает любая женщина?
— И что же тебе от меня нужно, смертный мальчишка? Бессмертия? Я открою тебе его секрет. А может, даже дам бессмертие прямо сейчас. Тебя полюбила очень добрая девочка — одна из лучших моих созданий, моя внучка и дочка одновременно, поэтому ты должен решить — выбираешь бессмертие или ее любовь?
Вот оно как. Хм. Так я и знал, что здесь какой-то подвох.
— Спасибо за встречу, за разговор, великая мать. Я понял, что ты устала, поэтому я пойду. Прости, что побеспокоил.
— Значит, бессмертие тебе не нужно?
А на фига мне бессмертие, если рядом не будет любимой женщины? В том мире, откуда я пришел, мне отчего-то с этим не повезло. Женщины у меня были, скрывать не стану. Не скажу, что их было много, но были.Кто-то из них хотел связать со мной свою будущее, кто-то нет, но я сам, дожив до сорока лет (почти!) так и не встретил ту, которую бы хотел назвать любимой и единственной. А здесь вот случилось. Неважно, что это богиня. И терять ее, свою любимую женщину, из-за какого-то долбаного бессмертия?
Но Гее (я ведь правильно вспомнил имя матери-земли?) я говорить ничего не стал. Поклонившись, оказывая уважение возрасту, повернулся и, уже сделав первый шаг к выходу из зала, услышал:
— Постой, смертный мальчишка.
— Да? — обернулся я.
— Если бы ты выбрал бессмертие, то получил бы его прямо сейчас. Но в этом случае ты потерял бы свою любовь и Артемиду.
Мой язык так и порывался спросить — а с чего ты взяла, великая мать, что Артемида меня оставит? Но, чтобы не ляпнуть лишнего, язык прикусил.
— Артемида останется с тобой, ты получишь бессмертие. Только не сейчас, а потом. Но бессмертие получить непросто. Тебе это может и не понравится. Знаешь, как становятся бессмертными?
— Наверное, вначале нужно умереть, — предположил я и вздохнул. — Так?
— Именно так, — подтвердила мое предположение Гея и, как мне показалось, в ее голосе появилось легкое удивление. — Как ты об этом догадался?
— Догадался, посмотрев на тебя, на твой облик. Ты же не случайно приняла именно его? Древняя, едва ли не умирающая старуха, но
