Женщина покачала головою, повторяя имя. Хорошо, отъ Реновалеса. Она произнесла это имя совершенно равнодушно, какъ любое другое, и безъ малѣйшаго удивленія приняла отъ художника пять дуро на чай.
– Пять дуро! Дуракъ! – пробормоталъ Котонеръ, потерявъ всякое уваженіе къ маэстро.
Котонеръ не давалъ больше другу увлекать себя въ театръ. Тщетно разсказывалъ ему въ восторженномъ тонѣ Реновалесъ ежедневно про эту женщину, подробно распространяясь о перемѣнахъ въ ней въ зависимости отъ туалета. To она появлялась въ свѣтло-розовомъ платьѣ, очень похожимъ на одно платье, висѣвшее въ шкафу его особняка, то – въ огромной шляпѣ съ цвѣтами и вишнями, слегка напоминавшей маленькую соломенную шляпку, которая хранилась среди старыхъ вещей покойной. О, какъ ясно помнилъ онъ бѣдную Хосефину! И каждый вечеръ воспоминанія еще разжигались въ немъ видомъ этой женщины.
Въ виду нежеланія Котонера сопровождать его по вечерамъ, Реновалесъ ходилъ въ театръ смотрѣть на «Красавицу» вмѣстѣ съ нѣсколькими молодыми людьми изъ его непочтительной свиты. Эти ребята говорили о дивѣ съ почтительнымъ презрѣніемъ, какъ лиса въ баснѣ глядѣла на недоступный виноградъ, утѣшая себя тѣмъ, что онъ кислый. Они расхваливали ея красоту, которою любовались на разстояніи, и называли ее лилейною, святою красотою грѣха. Эта женщина была недоступна имъ; она вся сверкала драгоцѣнностями и, судя по слухамъ, имѣла могущественныхъ покровителей изъ среды молодхъ людей во фракахъ, являвшихся въ ложи къ послѣднему дѣйствію и ожидавшихъ ее у выхода, чтобы ѣхать вмѣстѣ ужинать.
Реновзлесъ сгоралъ отъ нетерпѣнія, не находя возможности познакомиться съ нею. Каждый вечеръ посылалъ онъ ей корзины цвѣтовъ или большіе букеты. Дива, очевидно, знала, отъ кого получаетъ эти подношенія, потому что искала глазами въ публикѣ этого некрасиваго и очень пожилого господина, удостоивая его милостивой улыбки.
Одкажды вечеромъ маэстро увидѣлъ, что Лопесъ де-Соса раскланивается съ пѣвичкою. Зять могъ, значитъ, познакомить его съ нею. И дерзко, потерявъ всякій стыдъ, Реновалесъ подождалъ его у выхода, чтобы попросить о помощи.
Ему хотѣлось написать ея портретъ; это была великолѣпная модель для одного задуманнаго имъ произведенія. Пробормотавъ это, маэстро покраснѣлъ, но зять засмѣялся надъ его робостью и выказалъ полную готовность помочь ему.
– Ахъ, Пепита! Красивая женщина, даже теперь, когда стала стариться. Если бы вы видѣли ее на попойкѣ, съ этимъ невиннымъ личикомъ институтки! Сосетъ, какъ губка! Настоящее животное!
Затѣмъ, съ самымъ серьезнымъ видомъ, онъ изложилъ тестю обстоятельства. Она жила съ однимъ изъ его пріятелей, провинціаломъ, который усиленно добивался популярности. Добрая часть его состоянія утекала при азартной игрѣ въ клубѣ, а остальную онъ спокойно предоставлялъ пожирать этой дѣвчонкѣ, дававшей ему нѣкоторую извѣстность. Лопесъ де-Соса поговоритъ съ нимъ, они – старинные пріятели. Вѣдь, папаша не замышляетъ ничего дурного, не правда-ли?.. Ее нетрудно будетъ уговорить. Эта Пепита обожала все оригинальное; она была слегка… романтична. Онъ объяснитъ ей, кто этотъ великій художникъ, и какая огромная честь служить ему натурщицею.
– He стѣсняйся деныами, – тревожно пробормоталъ маэстро. – Обѣщай все, что она пожелаетъ. He бойся оказаться слишкомъ щедрымъ.
Однажды утромъ Реновалесъ призвалъ къ себѣ Котонера и радостно сообщилъ ему большую новость.
– Она придетъ!.. Придетъ еще сегодня послѣ завтрака!
Старый пейзажистъ сдѣлалъ жестъ изумленія. «Кто придетъ»?
– Да «Красавица Фреголина»… Пепита. Зять сообщилъ мнѣ, что уговорилъ ее. Она придетъ сегодня въ три часа. Онъ самъ приведетъ ее.
И онъ съ отчаяніемъ оглядѣлся въ своей рабочей мастерской, которая была запущена за послѣднее время. Надо было навести порядокъ. Оба друга съ лакеемъ немедленно принялись за уборку большой комнаты.
Портреты Хосефины и послѣднее полотно съ одною ея головою были поставлены въ уголъ, лицомъ къ стѣнѣ. Маэстро самъ убралъ ихъ лихорадочными руками. Къ чему эти призраки, когда предъ нимъ должна была предстать дѣйствительность?.. На мѣстѣ ихъ онъ поставилъ большой бѣлый холстъ и взглянулъ на его дѣвственную поверхность съ искреннею надеждою. Чего только не создастъ онъ въ этотъ день! Онъ чувствовалъ въ себѣ небывалыя силы къ труду!..
Когда художники остались вдвоемъ, Реновалесъ обнаружилъ сильное безпокойство. Ему все казалось, что чего-то не хватаетъ для встрѣчи гостьи, которую онъ ждалъ съ большимъ нетерпѣніемъ. Цвѣтовъ не хватало; надо принести цвѣтовъ, наполнить ими всѣ старинныя вазы въ мастерской, создать пріятную, продушенную атмосферу.
Котонеръ помчался съ лакеемъ въ садъ, опустошилъ оранжерею и вернулся съ охапкою цвѣтовъ. Онъ былъ послушенъ и покоренъ, какъ настоящій другъ, но въ глазахъ его свѣтился насмѣшливый упрекъ. Все это для «Красавицы Фреголины»? Маэстро былъ, видно, не въ своемъ умѣ, впалъ въ дѣтство на старости лѣтъ. Можетъ-быть эта встрѣча заставитъ его очухаться!..
Но это было не все. Надо было приготовить на столикѣ въ мастерской сласти, шампанское и все, что Котонеръ найдетъ вкуснаго. Но тотъ предложилъ послать лакея, отговариваясь кучею работы для встрѣчи этой дѣвчонки съ невинною улыбкою и невѣроятными сальностями.
– Нѣтъ, Пепе, – умолялъ маэстро. – Пойди ты. Я не хочу, чтобы лакей зналъ объ этомъ. Онъ – сплетникъ… дочь моя постоянно пристаетъ къ нему съ разспросами.
Котонеръ ушелъ съ покорнымъ видомъ и, вернувшись черезъ часъ, увидѣлъ, что Реновалесъ приготовляетъ какія-то платья въ уборной для моделей.
Старый другъ положилъ свои пакеты на столъ, развернулъ бутылки и разложилъ сласти на старинныхъ тарелкахъ.
– Готово, баринъ, – сказалъ онъ насмѣшливо-почтительно. – He прикажете-ли еще чего-нибудь?.. Все семейство поднято на ноги изъ-за этой важной особы. Твой зять самъ привезетъ ее, я служу тебѣ, какъ лакей… не достаетъ только, чтобы ты вызвалъ дочь помочь ей раздѣться.
– Спасибо, Пепе, большое спасибо, – воскликнулъ маэстро съ дѣтскою признательностью, ничуть не обижаясь на насмѣшки друга.
Къ завтраку маэстро вышелъ въ столовую тщательно причесанный и одѣтый, съ закрученными усами, въ лучшемъ фракѣ и съ розою въ петлицѣ. Старикъ расхохотался отъ души. Только этого не хватало!.. Онъ съ ума сошелъ. Ну, и посмѣются же люди надъ нимъ!
Онъ еле дотронулся до ѣды и послѣ завтрака сталъ одиноко шагать по мастерскимъ. Какъ медленно тянулось время!.. Шагая взадъ и впередъ по тремъ комнатамъ, онъ смотрѣлъ при каждомъ поворотѣ на старинные часы изъ саксонскаго фарфора, стоявшіе на столикѣ изъ цвѣтного мрамора передъ большимъ венеціанскимъ зеркаломъ.
Уже три часа… У маэстро явилось подозрѣніе, что гостья не пріѣдетъ. Четверть четвертаго… половина четвертаго. Нѣтъ, она не пріѣдетъ, уже поздно. Такія женщины живутъ въ вѣчномъ круговоротѣ и не располагаютъ ни единою свободною минутою!
Но вскорѣ лослышались шаги, и вошелъ Котонеръ.
– Пріѣхали. Ну, твое желаніе исполнено… Поздравляю, маэстро… Веселись хорошенько. Мнѣ кажется, что ты достаточно пользовался моими услугами и не потребуешь, чтобы я оставался теперь.
Онъ ушелъ, дѣлая руками насмѣшливые прощальные жесты, и Реновалесъ дѣйствительно услышалъ вскорѣ голосъ Лопеса де-Соса, который медленно приближался, объясняя своей спутницѣ картины и мебель, приковывавшія ея вниманіе.
Они вошли. Въ глазахъ «Красавицы Фреголины» свѣтилось изумленіе. Величественная тишина мастерской произвела на нее, повидимому, глубокое впечатлѣніе. Этотъ барскій особнякъ былъ такъ великъ, такъ непохожъ на тѣ квартиры, что ей приходилось видѣть до сихъ поръ. Рѣдкая мебель и старинная солидная, чуть не историческая роскошь всей обстановки внушали ей страхъ! Она поглядѣла на Реновалеса съ уваженіемъ. Онъ казался ей теперь и болѣе благороднымъ и важнымъ сеньоромъ, чѣмъ тотъ госоодинъ, котораго она замѣчала иногда въ публикѣ со сцены. Онъ внушалъ ей страхъ, точно важная особа, непохожая на остальныхъ ея знакомыхъ. Къ этому чувству примѣшивалось еще уваженіе къ его богатству. Сколько денегъ должно было быть у господина, жившаго въ такой роскоши!
Увидя эту женщину вблизи, Реновалесъ тоже почувствовалъ себя взволнованнымъ.
Въ первую минуту у него явилось сомнѣніе. He ошибся ли онъ? Дѣйствительно ли похожа она на Хосефину?.. Бѣлила на лицѣ гостьи произвели на него непріятное впечатлѣніе. Видно было даже черезъ вуаль, что лицо покрыто цѣлымъ слоемъ бѣлой краски съ черными линіями подъ глазами. Та, другая не красилась. Но заглянувъ гостьѣ въ глаза, Реновалесъ снова увидѣлъ поразительное, трогательное сходство, и оно воскресило въ его памяти обожаемый образъ подъ густымъ слоемъ краски.
