но плоть, ее артефакт поглотил до последнего разодранного кусочка. И все мое тело разом стало его добычей. Каждая рана, каждая ссадина или царапина испустили из себя облако багрового тумана, устремившегося к ненасытному артефакту. И только он соприкоснулся с латными рукавицами, как изогнутое под неестественным углом предплечье девушки с оглушительным треском встало на место.
Но вместе с тем исцелились и прочие ее раны. Даже разодранная шипами щека оказалась всего лишь временной трудностью на фоне возможностей артефакта.
И с вернувшейся силой девушка продолжала превращать мое тело в бесформенную биомассу, поглощая кровавое месиво и становясь сильнее с каждым ударом.
Теперь понятно, почему она с такой кровожадностью накинулась на меня.
Ибо больше на всем поле брани не осталось ни единого мясного мешочка. Об их телах уже успел позаботиться Беня, и, судя по запредельному уровню силы, девушка и сама успела приложить к бойне латную рукавицу.
Но даже так исходящая от нее угроза ушла на второй план, едва я отдалился от центра кратера дальше положенной сотни метров...
Ибо руны напомнили о себе с новой силой, выжигая изнутри мое естество.
А вместе с ним и улыбку на половину изувеченного лица.
Потому как это жжение, вместо страха и злости внушало надежду.
Сейчас я точно знаю — эльф находится на своем непонятно-где острове. И раз он там, а я имею свободную от воздействия рун область, значит, где-то под толщей породы зарыт столь желанный кусочек дракона, способный даровать мне свободу.
Главное не допустить к нему Беню...
Впрочем, с этой задачей сейчас прекрасно справляется девушка, движения которой с каждым поглощенным куском плоти все больше напоминают звериные, а голос уподобляется рыку. Но даже так, средь бесноватых огоньков, гуляющих в ее глазах, проглядывался след разума. Пусть более он не мог контролировать каждый животный порыв, его власти хватало для раздачи простейшей команды «свой/чужой», а также небольших подсказок по устранению цели.
Так кулак девушки-берсеркера в последний момент разжался, и удар обратился в захват... насколько это вообще было возможно с ее запредельным уровнем силы. Потому как я отчетливо чувствовал, как трещит моя черепушка под гнетом латной рукавицы.
И прежде чем я смог вернуть себя лопнувшие глаза, картина мира вновь изменилась. Я уже не стоял на земле, а парил высоко в небе, наблюдая за схваткой монстра щупальца и воина с колоколом. Но времени на оценку ситуации мне никто давать не собирался. И если берсеркерша сосредоточилась на поглощениях моего основного тела, то лучник уже наводил прицел на новую, парящую в небе мишень...
Ну, нет, я на такое не подписывался.
Прекратив поддерживать исцеление на голове, я вернулся сознанием к основному телу. И, надо признать, как раз вовремя, ибо выпущенный лучником снаряд вспыхнул в небе подобно второму солнцу. Окажись я в эпицентре взрыва и даже не успел бы осознать, как тело превратилось в пар. Ведь даже на земле источаемый им жар заставлял увядать лозы, а кожу покрываться волдырями.
И это при наличии «сопротивления высоким температурам». Маленького, зато своего. И воин, закованный в броню, словно в консервную банку, сейчас продал бы душу за возможность обрести этот навык. Потому как серебряный оттенок его доспеха постепенно начинал напоминать раскаленный металл. Но даже так он продолжал колокольным перезвоном отгонять наступающие щупальца.
И волны силы, что расползались по кратеру с каждым ударом колокола, заставляли их корчится в муках у самой земли. Для остальных же лучник уже натягивал тетиву...
Это точно обычные люди?
Нет.
У людей не может быть такой силы, но вот у их артефактов...
Хотелось улыбнуться, но голова даже не успевала появиться на теле, как берсеркерша градом ударов обращала ее в фарш.
Но мне было уже плевать.
Пусть разрывают бесконечный поток пронизанных кислотой лоз; пусть сражаются, расшибая в кровь тела врагов и превосходя пределы разумного; пусть комбинируют способности, способные напугать своей силой даже далеких отсюда жителей крепости; меня это больше не будет волновать на фоне открывшихся перспектив.
Люди не могут сражаться без отдыха, и только их покинут последние силы, как настанет мой черед торжествовать. И артефакты, разделяющие свою силу на троих, станут моим персональным достоянием.
Потому я, не сдерживаясь, накинулся на девушку-берсеркера.
Речи не шло об атаке или захвате. Мое тело было попросту неспособно провернуть ничего подобного. И потому я воспользовался единственной оставленной мне возможностью — начал восстанавливаться. Но вовсе не руки и ноги. Бесформенной и омерзительной кучей плоти я формировал вокруг девушки клетку.
И даже если это не позволит сдержать силы артефакта, едва часть меня проникнет в ее тело, как с боем будет покончено.
Ибо о какой битве может идти речь, когда тело противника разрывается изнутри?
Во всяком случае, таковы были мои потерпевшие крах ожидания.
Потому как кровожадный артефакт был только рад получить в свое распоряжение израненную плоть. И чем больше становилось мое «тело», тем быстрее оно пожиралось.
Тем сильнее становился скованный женским обличием монстр.
Тем яростнее была его жажда крови.
И тем слабее становился рассудок.
Настолько, что вместо попытки уклониться на очередное проявление моего тела, девушка вцепилась в него проросшими в пасти клыками...
Клыками, что не имели ничего общего с человеческим телом. И с каждым укусом они все глубже впивались мне в плоть, поглощая текущую из ран кровь и становясь оттого только острее.
А вместе с тем смертоноснее.
Ибо каждый попавшие внутрь девушки кусок моей плоти переставал отзываться. Словно мне запретили использовать на нем исцеление, либо полностью уничтожили.
Словно вместе с кровью их покидала и сама жизнь...
Такова была цена заполученной девушкой силы.
Артефакт позволял сражаться на равных с превосходящим по силам противником, но взамен пожирал твою душу и тело. И либо ты будешь подкармливать его кровью врагов, либо расстанешься со своей собственной.
Впрочем, у меня в избытке и того и другого.
И я уже не могу дождаться, когда сила латных перчаток перейдет в мое пользование, не заменяя собой возможности «ты, не пройдешь!», но дополняя их, возводя мою силу на совершенно иную ступень.
...
Если я доживу до того момента. Потому как с прожорливостью артефакта могло соперничать лишь обжорство Бени. И то, что один, жрет меня ради защиты, а второй жрет меня ради нападения, сейчас ровным счетом ничего не меняло.
Потому как кулаки девушки-берсеркера никуда так и не делись, а норматив пожирающих меня гурманов удвоился!
Потому от плана «Б — бей», я перешел к плану «Б — отступить и перегруппироваться».
Тем более
