тушку монстра-щупальца.
Почему именно такой порядок?
Ногой я рассчитываю подцепить себе в инвентарь Беню. И чем больше — тем лучше. Цветик у меня, конечно, живучий, но подставлять его под разрыв энергетической звездюлины совершенно не хочется. Слишком он полезен, чтобы так легко покидать поле боя; и слишком много требует пропитания, чтобы отращивать его заново.
Тем более что за ближайшим кустом рассады придется бежать до города, что еще сильнее повышает приоритет спасения Бени...
Головой же я укатился к земле потому как поддерживать в ней сознание гораздо удобнее, чем крепить его к конечностям. Пусть частичка меня всегда находится даже в самой мелком, поддерживаемом исцелением куске мяса, ассоциируешь себя именно с головой. Это подобно чтению книги одновременно с множеством действующих персонажей. Попытаешься воспринимать себя разом за всех и только запутаешься, разорвешься и ничего не поймешь...
Потому, по возможности, я стараюсь оставаться именно в голове и именно ее посылать в самые безопасные места. И как только сгусток духовной силы разорвется, выжигая все неспособное покинуть его радиус поражения, не будет места безопаснее, чем под брюхом у монстра из щупалец. Ведь как бы сильно его не трепала нескончаемая битва, как бы сильно его не опаляло драконье пламя, и как бы сильно не терзали острые камни рушащейся горы, он оставался живым и продолжал следовать воле своего господина.
Весь в шрамах и ожогах, кожа покрыта сколами и сочащимися кровью трещинами, но монстр все так же с готовностью принимает любой вызов, словно лишь в этом его предназначение. Потому монстр с готовностью клокочет множественными ртами, в ожидании угрозы.
Словно не ему здесь грозит опасность...
Даже если атака превзойдет собой взрыв драконьего пламени, монстр не сбежит.
Впрочем, он был не единственным, кто подготовился к битве. И речь сейчас вовсе не о вооружении или сложной тактике.
Речь о грубой, животной силе, что жаждет кровавых фонтанов и мучительных воплей, жаждет без раздумий и причин сражаться, жаждет битвы, выходящей за рамки мнимой морали и чести, жаждет битвы ради самого факта битвы.
И вся эта жажда отражалась в каждом, едва различимом движении девушки-берсеркера.
Смазанным пятном она врезалась в монстра из щупалец, наплевав на приближающуюся угрозу. Незримым градом ее удары обрушились на монстра, оставляя после себя лишь отголоски, разлетающиеся по кратеру подобно очереди из пулемета и поднимая пыльные всполохи.
И даже направленная контратака монстра оказалась девушке нипочем. Пусть в его щупальце силы было достаточно, чтобы крошить камни и гнуть стальные пластины, девушка не собиралась отступать от угрозы.
И грубая сила столкнулась с грубой силой.
Треща перемалываемыми от перенапряжения костями и разрываемыми мускулами, она перехватила атаку одной рукой, и, сжав мертвую хватку на щупальце, принялась вымолачивать дух из монстра. И каждый удар отзывался на его плоти глубокими трещинами, из которых стекала густая, черная кровь...
... а вместе с ней воздух насыщали губительные миазмы. Даже латные рукавицы изнывали от боли, касаясь этой мерзости, а разум заволакивала пелена.
Любое существо, имеющее хоть каплю здравомыслия и желания выжить, уже бы сбежало оттуда, но только не девушка.
Ибо пока льется кровь, ее будет не остановить.
Кровь, от одного взгляда на которую начинает мутить, а глубоко изнутри прорывается жгучее желание убрать в инвентарь хоть пару литров. Потому как даже кислота василиска смотрится кристально чистой водицей на фоне этой мерзости.
Увы, времени на это у меня попросту не осталось, потому как сгусток духовной силы уже настиг свою цель.
И впервые за все время, я услышал, как Сущность вопит в агонии. Пусть ее щупальца могут сдержать напор, сопротивление этой силе обходится до безумия дорого. Монстр буквально осыпается скворчащими ломтями, в попытках поглотить обретшую физическое воплощение духовную силу. Но только сфера сожмется, под давлением щупалец, как в следующее мгновение вспыхнет с новой, еще более ужасающей мощью.
Находясь под прикрытием туши монстра, я едва успевал восстанавливать новое тело. Чудовищный жар опалял плоть, прежде чем та успевала нарастать на обуглившихся и искаженных костях. Однако долго смотреть на это противостояние я не мог. Дело не в страхе за собственную жизнь или еще в чем, просто...
... этот сгусток... я помню атаки лучника, и каждая из них по итогу взрывалась...
И когда взорвется это, я предпочту быть настолько далеко отсюда, насколько это вообще возможно. Ибо желанием собирать собственные кишки по веткам я совершенно не горю. Особенно учитывая, что деревьев по дороге в пустыне я не заметил от слова совсем.
Не говоря уже о том, что выжженными глазами увидеть больше все равно ничего не получится.
И варианта у меня сейчас только два:
1) Рискнуть и с помощью инвентаря попытаться углубиться под землю. Все же после взрыва основная толща породы здесь состоит из нагромождения булыжников, так что особых трудностей возникнуть не должно. Плюс, разбрасывая по сторонам конечности и ориентируясь на жжение рун, я успел определить примерное расположение куска дракона — 20м севернее меня и хрен-знает-сколько метров вглубь (ориентировочно — 30м, но прошлая формулировка точнее, потому как высоту относительно уровня моря моя карта не отображает).
И это уже прекрасная причина продолжить рыть себе яму, ибо дарует мне не только возможность освободиться от ограничения рун, но и пройти через погребение заживо!
Впрочем, эта перспектива мне светит слабо из-за оставшегося варианта...
2) Помахать обугленными костями Сущности на прощание и восстановить тело из брошенного эльфу на прощание языка. Из плюсов — окончательно вынесу мозги эльфу; с помощью ростков Бени отыграюсь на злополучных корнях, успевших вдоволь истыкать мое тело, где льзя, и где нельзя; получу возможность вернуть себе запечатывающий кинжал, с которым и эльфу, и Сущности придется резко поумерить свой пыл, ибо достать оружие я могу любым прицепившемся ошметком тела; а заодно вытащу Миру... главное ей не говорить, что шла последним пунктом...
Особенно пока не заберу кинжал...
Однако один единственный минус затмевает все преимущества возвращения к эльфу — магия, сука, рун. Не успею заткнуть его рот, проиграю еще до начала битвы. И что-то я сомневаюсь, что он позволит мне свободно разгуливать по своей территории после столь красочного прощания.
Потому я все продолжал углубляться в породу, забивая инвентарь камнями всевозможных форм и размеров. И действовать приходилось быстро, ибо поднявшийся снаружи жар уже начал превращать мое импровизированное укрытие в духовку...
Духовку, крышка которой постепенно сливается в единое, раскаленное до состояния магмы каменное месиво. Густой массой оно стекало вдоль стенок и норовило поглотить меня, замуровывая в монолитном гробу...
Но только
