Ничего, они уже большие. Случалось им оставаться одним по несколько дней, когда меня в командировки засылали, не пропадут. Я постараюсь здесь долго не задержаться. Должен же быть где-то выход!
Спать.
Я сбрасываю на пол подушку для Норы, стаскиваю, не глядя, кроссовки и тюкаюсь ничком в скрипучую кожаную горку, подавшуюся подо мной. И отключаюсь.
Глава 2
У моей собачки собственный режим: она просыпается около четырёх утра и немедленно бежит здороваться. Тратить время на утренний сон, с её точки зрения, глупость несусветная, гораздо интереснее подышать хозяйке в ухо, потрогать голое плечо и уткнуться мокрым носом, стянуть, наконец, одеяло. На улице так много интересного после ночи, да и писать хочется, а хозяйка залёживается, как всегда... Вот и сегодня: в установленное природой время моей руки требовательно коснулась когтистая лапа. Я привычно дёрнула плечом, сквозь сон пытаясь сообразить, почему так жёстко и неудобно, а главное - холодно, спина застыла... Пошарила вокруг в поисках несуществующего одеяла и наткнулась на деревянную спинку дивана. И вспомнила, наконец, что я не дома.
Пока прочухалась, пока перевела себя в сидячее положение и постонала... Казалось, не осталось в теле ни одной целой жилки, словно прошлись по мне кулинарным молотком, посолили-поперчили, обваляли в сухарях и подготовили к жарке. Вероятно, так могла чувствовать себя разумная отбивная. Короче, когда я собрала себя в кучку, Нора с поводком в зубах уже нетерпеливо поскуливала у выхода. Я покосилась на дверь, заложенную солидным засовом. Снять не проблема, но ведь ещё замок есть? Хорошо, допустим, открою, а потом куда? Обычно мы по-быстрому сбегаем во двор, под кустик, делаем свои дела и трусим досыпать, а здесь куда податься? Во чисто поле за домом? А откуда я знаю - может, там нас уже поджидает голодные ящеры, а мы сунемся как раз им на завтрак.
- Погоди, дружок, дай сообразить, - бормочу. Может, и зря страсти нагнетаю, но пуганая ворона и куста боится, поэтому я не спешу. Разыскиваю под диваном обувку, поправляю кое-что на себе - какое неудобство спать одетой! - пятернёй приглаживаю волосы. Каждый шаг отдаётся в бедро, но кое-как я хромаю к раковине - умыться. Водичка, как ни странно, тёплая, что заставляет меня сильно задуматься о несоответствии внешнего облика домишек и их внутреннего содержания. Не знаю, может, в тех коттеджах, которые я видела первыми и обозначила для себя как средневековые, и выдержан исторический антураж, и умываются там из медных тазиков, и держат горшки под кроватью - гадать не берусь. Но здешние удобства, обнаруженные в небольшом чуланчике, вполне сносны и оцивилизованны.
Забраковав устряпанное вчера Норкиной мордой полотенце, утираюсь носовым платком. Натягиваю высохшую куртку. Выглядываю в окно.
Снаружи почти светло. Окна домов на той стороне улицы прячутся за ставнями, на цветах в палисадниках играет роса. Тихо, спокойно. Да полно, может, мне приснились эти ночные ужасы, и не было ни спилберговского велоцераптора, ни вонючей лужи крови? Вот только чем-то подозрительным запачканы кроссовки, да у Норы на ухе тёмное пятнышко, не оттёртое с вечера.
А Сонька с Машкой, наверное, всю ночь из-за меня не спали...
Эту мысль я пресекаю на полном ходу. Не в лужицу растекаться от жалости к себе, а дорогу домой надо искать и, если с одним местом не получилось - штурмовать другое. И, конечно, нужна информация. Что это за город? Почему меня сюда занесло? Что за гладиторские игрища проводятся прямо на улицах - ролевики шалят? Какие, к энтой самой бабушке, ролевики, я прекрасно помню, как хлестала вчера кровища из арбалетчицы и чем всё закончилось!
Но об этом можно поразмышлять позже, а на сей момент дело первой необходимости в нетерпении поскуливает у порога и ещё немного - присядет прямо в углу. Пора бежать на розыски хозяйки, иначе как я открою? Повернувшись в сторону смотровой, я напарываюсь на пристальный взгляд.
Да, точно, ведунья... И не знала бы - так подумала. Есть в ней что-то не от мира сего, пугающее, с ходу и не определишь что. Да хотя бы контраст между тяжёлым, давящим к земле взором и радушной, вполне светской улыбкой. Хочется и бежать от неё, и шагнуть навстречу. Она стоит в дверном проёме смотровой и откровенно меня изучает, но я не могу понять, когда она здесь появилась: дверь не скрипнула, половица под ногой не заиграла, словно дух бестелесный возник, а не живой человек. Высока, сухощава, одета просто и с определённым этническим шармом: длинная тёмная юбка с орнаментом по подолу, бежевый свитер из грубой деревенской пряжи, на ногах что-то вроде тапочек-мокасин. Бусы из янтаря вперемежку с полированными кусочками дерева нанизаны на тонкий кожаный ремешок, такими же бусинами украшен пояс на тончайшей талии. Тёмные каштановые волосы собраны в высокий хвост.
- Ну, здравствуй, гостья.
Надо же, это она ко мне обратилась, не к Норе. На самом деле ирония моя вызвана очередным комплексом: при виде стройных и высоких я всегда чувствую собственное несовершенство.
- Доброе утро, - отвечаю как можно вежливее. - Спасибо, что приютили.
- Свой своему поневоле рад, - отзывается она туманно. И добавляет без перехода: - Гала меня зови. Не Галина, не Галя, ни как-нибудь там ещё. Понятно? По-другому не люблю.
Что ж тут непонятного? Тоже, видать, какие-то заморочки с собственным именем. Ну, тогда и меня называйте, как скажу.
- Ванесса, - представляюсь. И мысленно добавляю: не Иоанна, не Ваня, не как-нибудь ещё. Хватит, намыкались.
- С прибытием, Ванесса.
Красавицей её нельзя назвать. Довольно часто такое встречается: отдельные черты лица вроде и неплохи, а всё вместе не гармонирует. Глаза орехового цвета, чуть раскосые, но слишком глубоко посажены; подбородок тяжеловат, нижняя губа слегка оттопырена. Чёлка до бровей совершенно закрывает высокий лоб, а нужно бы, наоборот, открыть. Да ещё этот взгляд тяжёлый, изучающий, совсем не женский. В совокупности ничего особо привлекательного, но есть в ней какой-то шарм, харизма, не иначе. Потому что стоит ей заговорить - и о внешности забываешь, видишь её, настоящую. Умную, незаурядную.
- Молодцы, что сами проснулись. Сказала бы вам "добро пожаловать", да не могу, потому что попали вы, ребята-девчата, в полную задницу.
Она идёт к выходу. Словно сказанного вполне хватает, чтобы всё нам разъяснить.
- Не будем мучить животину, прогуляемся. - Легко снимает и ставит в угол массивный засов, звякает ключами. Выуживает из шкафчика у двери вязаный плед, небольшой, как раз плечи и спину прикрыть. - Возьми-ка, накинь. Тут по утрам прохладно от реки, а куртчонка на тебе совсем несерьёзная. Извиняй, твоего размера у меня ничего нет.
И выразительно разводит руками. Ещё бы. В кости тонка, в плечах узка, она едва ли не вдвое изящней меня.
- Спасибо и на том, - бурчу в ответ. Не слишком, конечно, вежливо, но не люблю, когда намекают на "мой размер". Да к тому же шерстяной плед кусает голую шею. - Как там девочка?
И страшусь услышать: "Уже никак!"
Гала скептически цыкает зубом.
- Хреново. Что, сама не видела? Рёбра в кашу, от груди, считай ничего не осталось. Узнаю, какая сволочь всучила ей некачественный доспех - лично руки поотрываю. Что могла, подлатала, лёгкие срастила, кости на место поставила, саму её выключила: пусть спит. Может, и выкарабкается, но только времени это займёт много, да и пластикой я тут не занимаюсь, придётся другого специалиста искать.
И опять мне на память приходит Сонька. Что, если бы это о ней говорили? Вот ведь... чья-то дочка попала.
- Родителей бы найти, сообщить, - ляпаю. И понимаю по выражению лица ведуньи, что сказала что-то не то.
- Эх, голуба, где они, те родители... Да, ты ж ещё не знаешь ничего, тебе простительно. Давай-ка на выход. Всё расскажу, но в своё время.
Дом ведуньи, единственный из всех, мною вчера увиденных, лишён помпезного палисадника. Хозяйка явно не любит возиться в земле, с неё хватает газона, ровной щетиной обрамляющего четырёхоконный фасад. От тротуара к порогу ведёт дорожка, выложенная жёлтым кирпичом. У ведуньи своеобразное чувство юмора.
Жёлтым кирпичом? Минутку. Если это намёк на Волшебника Изумрудного Города, значит ли это, что мы с Галой - из одного мира?
Улочка обрывается здесь же, через несколько шагов, перетекая в хорошо утоптанную грунтовую дорогу во чисто поле. Мой собакин, исследовав газон, изучает следы на дорожке и, в попытке заглянуть за угол, натягивает поводок.
- Отпускай, не бойся, - разрешает ведунья. - В незнакомом месте далеко не убежит, да и не выскочит на вас никто ближайшие девять дней, это точно.
- А... - начинаю обескуражено. - ...Потом может ещё кто-то выскочить? И откуда такой срок - девять дней? И почему...
- После. Помолчи, мне надо настроиться.
Ладно, помолчу, если просят. Подозвав Нору, отщёлкиваю карабин поводка и грожу собакину пальцем, на нашем условном языке это означает разрешение побегать на воле, но только недалеко. Та немедленно уматывает за вожделенный угол. Пройдя немного по дороге, я оглядываюсь: с этого места хорошо просматривается большой внутренний двор Галиного дома, выложенный тем же жёлтым кирпичом. Границы обозначены символически, низким заборчиком, перешагнуть который можно без труда. И не боится она тех, кто ночью по улицам шляется?
