Где-то в глуши леса было место, которое освещалось солнцем. Там скрюченные стволы, расступаясь, образовывали правильный круг, там на зеленой траве росли прекрасные цветы, туда не ступала нога человека, туда опасались заходить даже самые страшные лесные твари. Когда наступала ночь, и солнце уходило за горизонт, поляна светилась странным белым магическим светом. Именно здесь собирались таинственные лесные эльфы. Они не считали себя братьями живущих в городах эльфов, не признавали родства с ними. Этим летним, но по-осеннему прохладным утром на поляне совета собрались все самые уважаемые эльфы черного леса.
Старейшина Шип стоял в центре, остальные слушали его, расположившись полукругом. Шип говорил медленно и мудро, как и положено старейшине. Его стройное жилистое тело покрывал темно - зеленый плащ, а за спиной висел длинный лук уникальной работы древних мастеров. Старейшина был уже не молод, но держался уверенно и гордо. Все жители леса знали, что Шип стреляет из лука лучше любого молодого эльфа, и мало кто рискнет сразиться с ним в рукопашном бою.
- Вчера было найдено тело молодого эльфа Ветки, кто-то отрезал ему голову и поглумился над окровавленными останками… - говорил Шип, пристально оглядывая присутствующих.
- Такого давно не случалось… Люди боятся заходить в лес, магам это ни к чему… Эльф Куст шагнул вперед, прося слова, и Шип разрешил ему говорить кивком головы.
- Когда наши охотники нашли тело, оно пролежало в лесу около трех лун, но ни одна лесная тварь не притронулась к останкам, даже вороны не посмели обглодать кости. Тут не обошлось без черной магии. Кто-то хотел, чтоб мы нашли его тело так, как мы его нашли.
- Как бы ни было, кто-то объявил нам войну, и мы отомстим за нашего брата, чего бы нам это не стоило! – недавно спокойное лицо Шипа зло оскалилось, кисти рук сжались в кулаки, увидев его, мог испугаться даже опытный воин. – Нас хотят заставить принять бой не на нашей территории, потому что они – трусы. Но напрасно они думают, что если выманят нас из леса, то расплата их минует. Мы же не боимся смерти, потому что есть вещи более важные, чем жизнь!
Эльфы закивали длинноухими головами. Все поняли: что - то произошло в городе людей, иначе, кому могли помешать лесные эльфы, в которых и верили – то с трудом.
В городе было обычное утро обычного дня, однако при ближайшем рассмотрении можно было увидеть какую – то тревожность. Это и мутный страх в глазах торговки, и неосторожные движения вора, и отсутствие нищих, которые попрятались в свои грязные норы.
Айван шел молча быстрыми шагами, Дорну с трудом удавалось не отставать.
- Куда мы направляемся? – спросил Дорн, стараясь восстановить дыхание.
- Я отведу тебя к одному человеку.
- А он не…
- Человек надежный, я знаю что делаю, - успокоил гнома уверенный голос Айвана.
- А поесть там дадут?
- Думаю, дадут, - ответил тот, очень обрадовав гнома этим обещаньем.
Дорн подумал, что теперь и он, Дорн, как будто стал опасаться, что может привлечь чье – то нежелательное внимание. Будто его длинноухий спутник был по-прежнему рядом и велел ему быть осторожным. Он плюнул с досады. Ему захотелось вытащить из кошелька дурацкий клочок бумаги, выбросить его, и жить дальше так, как он раньше жил. Он чувствовал, что все дело в этом паршивом старом листке бумаги. Но он не сделал этого, что-то не позволило ему сделать так.
Они шли и шли, пока вместо грязных лачуг не начали появляться красивые дома, окруженные садами и высокими стенами.
- Стой здесь, - Айван подошел к одному из домов и с видимым усилием постучал в дверь.
- Кто там еще? – раздраженно спросил голос из-за двери.
- Это я, Айван.
С тихим скрипом дверь медленно отворилась. За дверью стоял пожилой человек в сером балахоне, тело его, несмотря на солидный возраст, не было сгорблено или сутуло, а наоборот, даже просторный балахон не мог скрыть мощных плеч и гордой осанки Лица почти не было видно, только исполосованная шрамами щека и часть покрытого морщинами лба выдавали его возраст. Не сказав ни слова, человек жестом пригласил путников войти.
Дорну человек показался подозрительным – уж очень смахивал на мага, и вообще, ему было как-то не по себе - давали о себе знать последние события. Побаливала рука, случайно раненая в недавней схватке, по-прежнему желудок был пустым
- Ну чего встал? Быстрей входи, - сказал Айван и потянул гнома за руку.
Морщась от боли, гном неуверенно переступил высокий порог. Внутри было мрачно и вместе с тем уютно, на стене висела замечательная коллекция древнего оружия, столы заставлены пыльными книгами на неведомых языках, потолка не было видно: если поднять голову, ничего не увидишь кроме темноты, уходящей высоко вверх. «Странное местечко», - подумал гном тревожно. Старик спросил Айвана строго и требовательно:
- Ты по-прежнему, не хочешь заняться учебой? Или каким – то серьезным делом?
- Не будем об этом, у меня к Вам дело, - попробовал уйти от неприятного разговора Айван.
- Твой отец перед смертью просил меня наставлять тебя на истинный путь, но я чувствую, что не могу выполнить его просьбу. Айван, мне все больше хочется применить по отношению к тебе насилие, хоть я и против любого насилия.
- Не нужно насилия, - засмеялся Айван, - я обещаю подумать по поводу учебы.
- Айван, - грустно покачал головой старец, - если бы ты знал, какая благородная кровь течет в твоих жилах, как жаль, что ты не помнишь своего отца.
- Это мой друг, он помог мне, и теперь мой черед помочь ему, - переключил Айван внимание человека в сером балахоне.
- Ты знаешь, что всегда можешь рассчитывать на меня, – старик медленно опустился на мягкий ковер, и взглядом разрешил сесть и гостям, - рассказывайте.
Дорн уже проникся доверием к старцу, потому что понял, что Айван привел его к человеку, которого знал долгие годы.
- Я ищу одного эльфа, я даже не знаю, как его зовут. Мы прибыли в Извелград вместе, Но он исчез. «И унес мои денежки», - подумал гном, но говорить не стал. А со мной, - продолжил он, - начали твориться странные вещи. Не то, чтоб сильно странные, но что-то меня тревожит, а что – не пойму. Покинув меня, он оставил только это, - Дорн протянул старику записку.
Развернув записку, старик стал долго и не без интереса ее изучать.
- Это древне – эльфийский. Здесь сказано, что обладатель сего может не знать, что ему уготована судьбой некая миссия, но, что это неважно. Ибо знает он или не знает, он все равно пойдет по предназначенному ему пути. И не должен он бросить ношу свою, даже если тяжела она будет безмерно. Но если не вынесет он ноши сией, то сбудется страшное пророчество, время которому пол тысячелетия. А вынесет – может и минут мир чаша сия.
- Ничего не пойму… - Дорн хмуро уставился на старика. А Айван даже рот приоткрыл от изумления.
- Нам не все суждено понять. Есть те, кто знают больше нас. Одно могу сказать точно, что Вам, Дорн, предстоит совершить нечто важное для всех. И что от исхода этого будет зависеть многое, - старец с уважением посмотрел на гнома. Айван же смотрел на своего друга с восхищением.
Дорн опешил, у него даже ноги похолодели.
- Почему я? – выдавил гном.
- О, этого я знать не могу.
- А что я должен совершить?
- Я знаю одного мудреца, правда, я очень давно не видел его, который знает очень много, он может предугадывать будущее, возможно, он сможет объяснить Вам больше, чем я. Он живет отшельником на одной из самых высоких гор к югу от Извелграда, там, где начинается горная гряда. Если вы решитесь идти туда, то я начерчу Вам путь.
- Я с тобой! - тут же сказал Айван Дорну, который еще ничего не решил толком.
- Хорошо, - вынужден был ответить гном, которому лазанье по горам представлялось худшей из возможных перспектив.
- А что происходит в городе, Вы можете объяснить? – спросил старика Айван.
Тот грустно покачал головой:
- Извелградом теперь правит не Конунг, совершив переворот, маги взяли власть в свои руки… Многие еще не представляют последствий этой перемены, но мне кажется, что последствия будут страшные.
Гном и человек внимательно выслушали рассказ старца о новой власти, которая обещала быть кровавой. И о том, что понимали немногие, самые передовые умы города: маги виноваты в том, что город из процветающей столицы превратился в разбойничий вертеп.
- Ну ладно, мы заговорились, а ведь вы, наверное, голодны.
Дорну не верилось, что, наконец, он сможет осуществить самое большое свое желание последних суток – съесть хоть что-нибудь. А то в свете последних событий он уж начал опасаться, что может ему уже и есть-то нельзя?
