Дорну не верилось, что, наконец, он сможет осуществить самое большое свое желание последних суток – съесть хоть что-нибудь. А то в свете последних событий он уж начал опасаться, что может ему уже и есть-то нельзя?
Днем позже, купив кожаные сумки и набив их провиантом, путники запаслись оружием и отправились на поиски мудреца, о котором говорил старец. Почему Дорн все-таки отправился на поиски сомнительного отшельника, даже существование которого было под вопросом? На этот вопрос он и сам не знал ответа. Просто он не мог поступить иначе. Дорна не покидало чувство, ставшее уже привычным, что за ним наблюдают чьи-то глаза, а чьи - то мысли заставляют его отправиться в путь. Хотя к отшельнику он пошел бы и сам, без всяких там… ушастых! Подумал бы, подумал, и все равно пошел бы. Раз на нем теперь такая ответственность! Должен же он знать, в чем она заключается? Как бы ни было, выступив в сложное путешествие, он не знал, что ждет его на самой высокой скале, он даже не знал, сможет ли до нее добраться, но он шел вперед.
Во дворце была полночь, гробовая тишина нарушалась только всхлипываниями девушки и шепотом старца. Дворцовый монах Янмур успокаивал свою дочь.
- У них повсюду уши и глаза, от них ничего невозможно скрыть… - плакала Рутана.
- Что ж поделаешь, времена меняются…На все воля господа…
- А вчера, за неуплату налогов повесили трех торговцев, прямо на площади, чтобы все видели. Когда такое было?
- На все воля го…
- Да нет никакого господа, раз творится такое!
- Не говори так, доченька, господь есть, Глор милосерден, но мирские дела делают миряне, господь тут ни причем.
- Но нужно же что-нибудь делать?
- Ты хочешь изменить мир? Я уже стар, Рутана, но ты, ты очень молода, ты можешь многое. Тебе нужно бежать отсюда. С такими мыслями тебе нельзя оставаться здесь.
- А если я уйду, то что я должна делать? – подняла на отца заплаканные глаза Рутана.
- Я всего лишь старый монах. Откуда же мне знать… Я буду за тебя молиться.
Янмур чувствовал, что его дочь не похожа на него. Она еще не разуверилась в своих силах. И еще он чувствовал, что за ним скоро придут. Вряд ли он угоден новой власти. Нельзя, чтобы Рутана оставалась здесь.
- Тебе лучше бежать из дворца, - повторил он настойчиво.
- А как же ты?
- Я уже очень стар… Мне все равно, где доживать свои последние годы.
- Когда?
- Будет лучше, если ты сделаешь это на рассвете.
Рутана утерла слезы и серьезно посмотрела на отца. Она поняла, что беззаботные дворцовые будни закончились, что пришло время всерьез побороться за свое будущее и будущее города. Она чувствовала, что в ней достаточно смелости для такой борьбы. Она только пока не знала, что именно для этого она должна делать.
На рассвете девушка собралась в путь. Накинула черный дорожный плащ и стала прощаться с отцом.
- Возьми, он теперь тебе нужнее, чем мне, - отец протянул Рутане острейший изогнутый клинок.
Холодная сталь приятно легла в руку, это был не тот тупой и тяжелый меч для тренировок, обращаться с которым Рутану еще в детстве учил начальник дворцовой стражи Фудар. Девушка сунула клинок в мягкие ножны за спиной.
- Спасибо тебе, прощай… Отец, береги себя. Я найду возможность тебе дать о себе знать.
Рутана, не теряя ни секунды, вышла из дворца, ее никто не задержал, и быстрым шагом направилась в центр города.
- Прощай, Господь с тобой… - тихо прошептал Янмур и заплакал, теперь было можно, Рутана не видела его слез.
Утро было пасмурным и серым. Два путника шли по лесной тропинке, шли быстро. Часть пути нужно было проделать по лесу. Они торопились пройти этот путь как можно быстрей, пока в лесу не начнет темнеть. Оставаться ночевать в лесу было нельзя, поэтому они решили идти весь день без привалов, позволяя себе лишь небольшие минуты отдыха. Хоть они и не заходили далеко в глубь леса, а пересекали его по кромке наискось, сокращая таким образом путь, все равно Дорну было не по себе.
- Послушай, Айван, а что такого в этом лесу? – оглядываясь по сторонам, спросил он.
- Разное рассказывают, но лучше не верить слухам.
Здесь Дорн чувствовал себя неуютно. Он шел то и дело поеживаясь и бросая быстрые взгляды по сторонам. И как будто лес был спокоен, но что-то было не так. Еще эти дурацкие слухи… А слухи не возникают на пустом месте. Дорн не был трусом, но он плохо переносил неизвестную опасность. Когда можно ожидать чего угодно, а чего именно – не знаешь. Он не стал допытываться у Айвана о том, что именно говорят об этом лесе. Не хотел показывать свою тревогу, свою слабость, ведь тот считает гнома чуть ли не героем. «Вот мой самый главный недостаток, - подумал Дорн, – я слишком много думаю». Гном посмотрел на Айвана, но Айвана, похоже, не тревожили никакие сомнения, он просто шел вперед, поигрывая острейшим ножом.
- Айван, зачем ты пошел со мной? – не выдержал наконец Дорн.
- Жизнь вора непостоянна, а на рынке полно головорезов новой власти… Для моей кармы будет лучше, если я умру смертью воина, защищая друга, а не смертью вора.
- А почему ты стал воровать?
- Я остался без родителей очень рано, а моя тетка давала мне очень мало еды. Вот я и привык воровать. А вообще – то, последнее время я хотел изменить свою жизнь. Теперь я рад, что это произошло.
Несколько часов они шли молча. Дорн немного успокоился, кажется, слухи об этом лесе, какие бы они ни были, несколько преувеличены. Пока ничего опасного не происходило. Пару раз они спугнули каких - то тварей. Но ни одна из них не осмелилась показаться им на глаза, тем более напасть. Дорн мысленно вел беседу с самим собой. Последнее время он будто раздвоился. Один Дорн в нем, старый, привычный, брюзжал, не понимая, ради чего нужно переться на край света, когда можно найти приличную работу, иметь приличный заработок, и думать о простых и понятных вещах, таких, как кружка эля или баранья нога. А другой, новый Дорн, перестал себя считать простым обыкновенным гномом, он хотел оправдать возложенное на него доверие, он готов был лазать по горам и чуть ли не подвиги совершать. Дорн посмотрел на своего молодого спутника:
- Айван, а у тебя не возникает мыслей, что мы зря все это затеяли? Вдруг мы придем на место, а старца там и нет уже давно, или он сам ничего нам толком не сможет объяснить?
Айван удивленно посмотрел на гнома:
- Ну нет, так нет, - ответил Айван легкомысленно, - потом и думать будем.
- И тебе не будет жалко потраченного времени? – Дорн хотел сказать «и потраченных сил», но почему – то не сказал.
- А чего его жалеть?
Дорн промолчал. Да, Айван был сделан из другого теста.
Когда уже ближе к вечеру они вышли из лесу, Дорн, облегченно вздохнув, сказал:
- Все-таки, выдумывают у вас тут про этот лес, обыкновенный лес, совершенно безопасный.
- Да нет, просто мы шли по обхоженным местам. Дальше даже днем никто не решится идти. Но даже и здесь часто случается, что твари нападают. Иногда, пока одну – две твари не ранишь – не отстанут. А сегодня нам просто повезло. Будто нас кто охранял, даже удивительно.
«Может и охранял», - подумал Дорн, у него было такое ощущение.
Дальше идти было не опасно. Они шли не так быстро, устраивая привалы в попадавшихся на пути селениях. Но через двое суток селения, маленькие и большие, остались позади. Идти стало труднее, почва была каменистая, начиналось предгорье. В ночное время путникам приходилось по очереди дежурить у костра, у Дорна, не привычного к длинным пешим переходам, в кровь стерлись ноги, и он шел, прихрамывая, Айван тоже выглядел усталым. Раздирающие Дорна противоречия усилились:
- Вот видишь, какой ты болван, - говорил один Дорн внутри него, - ты истязаешь себя, даже не зная, ради чего ты это делаешь.
- Да, но от меня многое зависит, как же я могу не попытаться узнать, что именно зависит от меня. А вдруг, если я этого не узнаю, произойдет что-то страшное, ведь так написано в послании.
- Это жалкий клочок бумаги ты называешь посланием? Да ушастый просто посмеялся над тобой!
- Но я чувствую, что это очень серьезно, и чувствую, что ему, эльфу, тоже было не до шуток. Он слишком умный, чтобы заниматься такими глупостями. Он знает что-то важное.
- Ну и почему же он тогда ничего не объяснил тебе сам, раз он такой умный и все знает, зачем нужно было, чтобы ты сбивал ноги, карабкаясь по горам?
- Да, действительно, зачем?
Дорн решил обсудить этот вопрос с Айваном. Во время путешествия с ним, он понял, что несмотря на кажущееся легкомыслие, Айван обладал гибким и острым умом. Не был он обыкновенным воришкой, текла в нем, действительно, какая-то благородная кровь.
