- Перестаньте... — вклинился в нарастающую перепалку о чем-то задумавшийся Савельев.
- Да всем чинам вашим и званиям уже двадцать лет грош цена! - поднялся навстречу Ворошилов. - Военные! Сами-то все и устроили. Планету угробили, людей с городами пылью развеяли, уродов по миру расплодили, а теперь решили грехи замолить? Не поздновато ли, м?
- Ну, сволочь...
Тарас подался вперед, с рычанием протягивая к спелеологу могучие ручищи.
- Да погодите вы!.. - по изменившемуся лицу Савельева было видно, что его внезапно осенило. - Успокойтесь, капитан. И ты, Ворошилов. Нашли время. Драками проблемы не решить, только время теряем. Я вот что думаю. Корабль этот, застрявший в леднике. Мы еще мимо него по пути сюда проплывали. Как там название?
- «Лев Поликарпов», - все еще не спуская со спелеолога хмурого взгляда, ответил Тарас. - Который перед самой войной ушел.
- Точно, «Поликарпов», - продолжая что-то обдумывать, неторопливо кивнул Савельев. - «Поликарпов»...
- Может, озвучишь уже наконец, мыслитель? - поторопил Батон. - Сейчас любые предложения хороши.
- Это ведь исследовательское судно, так?
- Ну, - Батон переглянулся с Тарасом, тот кивнул.
- Вполне вероятно, что на нем может оказаться что-то полезное для ремонта, а?
Некоторое время в кают-компании царила давящая тишина.
- Какого лешего на научно-исследовательском судне должны найтись запчасти для атомной подлодки? - первым нарушил молчание удивленный Батон.
- Я имею в виду только то, что касается электронных деталей, ведь могут же быть похожие? Импульса, ломающего электронику, на полюсе не было. Эх! - метеоролог хлопнул кулаком по ладони. - Вот бы какую документацию по кораблю, это бы упростило дело.
- На разрушенной станции, может, что-то и было, - пожал плечами Ворошилов. - До Катастрофы у нас оставались две исследовательские бригады с «Поликарпова», с ними было много бумаг, в том числе и по судну. Были и ученые, не считая Степановых. Так что бумаги можно посмотреть в бараках, в тех, что поцелее.
- Это вряд ли, - раздраженно отмахнувшись, буркнул старпом и поправился: - Это я про детали.
- Смотрите. Базу отметаем, «Новолазаревская» сожжена дотла, до других станций своим ходом не добраться, - оглядывая собеседников, продолжал рассуждать Савельев. - Лодки и снаряжение есть. Так почему бы не попробовать?
- Авантюра, - хмыкнул в усы Тарас. - Хоть «Поликарпов» действительно был корабль не простой, со специальным оборудованием - приемники спутниковые, системы наведения. Рассказывали мне кое-что. Он вроде входил в состав космической группировки войск. Но даже если после аварии там чего и осталось, за двадцать лет в этом холодильнике все скопытилось. Да и кто ремонтом будет заниматься - ты? Нужны схемы, люди, разбирающиеся в силовых установках. Нет, брат, рук все равно не хватит, это тебе не радиолу в гараже паять.
- Мое дело предложить. Если есть другие варианты, пожалуйста, - Савельев допил остатки чая. - Но, по-моему, это шанс.
- Я могу помочь с силовыми установками, - впервые за все время совещания подал голос сидевший рядом с Рэнди здоровяк Мичиган. - Что-то мне подсказывает, что корабль за эти годы пришел не в лучшее состояние, но уверен, военному механику там будет на что взглянуть.
- Да уж явно не в лучшем, Капитан Очевидность. А инструменты? - спросил Макмиллан. - Где их возьмешь?
- Надо склад на станции посмотреть, может, не все сгорело. Да и тут на лодке наверняка необходимый инвентарь найдется, нужно только знать, где искать, бро.
В кают-компании вновь повисла напряженная тишина. Несмотря на тщетность попыток выработать конкретный и мало-мальски жизнеспособный план, каждому хотелось верить хоть и в призрачный, но все-таки шанс на спасение.
Из ледяного плена нужно было бежать. И как можно скорее.
Глава 2
ПИСЬМА С НЕБА
- Эй, черти, Лерку не видели? - поинтересовался заглянувший на камбуз Батон. - У Тахомы ее нет. Все палубы уже обшарил.
- Не-а, - отозвался скобливший плиту Треска, который после смерти Бориса Игнатьевича негласно стал главным коком. - Свалила она куда-то. Халтурит твоя пигалица, браток. Вон, пол недомытый. Что, авторитет растерял?
- Увянь.
- Она, наверное, к Отшельнику пошла, — сказал перебиравший у сушилки вилки и ножи Паштет, окрестивший так обитавшего в антарктическом храме настоятеля. - Библию с собой взяла, я видел.
- Давно? - нахмурился Батон.
- С полчаса где-то, — закатив глаза, прикинул Паштет.
-Ладно. Спасибо. И поглядывайте за ножами да крышками от
консервов, а то еще порежет себя, чего доброго. Голова у нее сейчас что угодно выкинуть может.
- Угу Как скажешь, начальник.
Опять.
Переживавший за девчонку Батон стал замечать, что Лера все чаще наведывалась к священнику. И даже как будто сознательно начала сторониться общения со своим наставником, вяло поддерживая разговоры и на расспросы отвечая невнятными односложными фразами.
Да и сама девушка, искавшая успокоения от пережитых невзгод в беседах с отцом Михаилом, со временем начала тянуться к одинокому священнику не только как к духовному наставнику. Она чувствовала, как внутри еле уловимо поднимается что-то еще.
Отец Михаил читал переживания и мысли потянувшейся к нему девушки, как в раскрытой книге, все больше и больше располагая к себе «прихожанку». Он много расспрашивал о жизни Леры в Пионерском убежище после войны, о местных нравах, об обычаях и условиях, в которых приходилось существовать горстке выживших под Калининградом.
Он был добрый, спокойный и какой-то... домашний. Или это ощущение у Леры вызывали многочисленные иконы на стенах, напоминавшие о келье юродивого Птаха в Пионерском убежище. Лера не могла точно сказать. Но знала одно: с момента, как она впервые переступила порог храма, ее тянуло сюда все сильнее.
Да и рассказывать священник умел совсем не так, как это делал Батон - вечно хмурый, ершистый или попросту пьяный в дым. Что- то было в нем. Нечто новое. Что-то по-настоящему человеческое, что Лера не могла как следует разобрать, но начинала понемногу тянуться к этому необычному мужчине.
Сорокалетний отец Михаил, в прошлом чилиец Мигель, принял православие уже после Катастрофы и был крещен русским батюшкой, который умер через несколько лет после войны. Он рассказал Лере, что церковь Святой Троицы была первой православной церковью в Антарктике, построенной еще до Катастрофы на острове Ватерлоо недалеко от российской станции «Беллинсгаузен». А затем, после Катастрофы, ее с невероятным трудом перенесли к «Новолазаревской».
- Чили, - как-то, потягивая горячий чай из кружки, нахмурилась Лера. — Какое странное слово. А что это?
- Это место, откуда я родом, — с грустью вздохнул настоятель, поставил свою кружку на плитку, кочергой отодвинул заглушку и поворошил заискрившие угли. — Было когда-то такое государство на юго-западе Южной Америки. Слово «Чили» на одном древнем языке означало «холодный» или «предел».
- Холодный! - оживилась девушка. - Прямо как здесь?
- Да нет же, нет, - тихо засмеялся отец Михаил. Достал с одной из полок увесистую книгу, полистал и, развернув, положил Лере на колени. - Это совсем другая страна. Там не бывает снега. Вот, смотри.
Книга оказалась старым Атласом мира. Такие она видела в кабинете погибшего капитана Лобачева в Убежище. У Леры снова кольнуло сердце.
- Это, - настоятель повел пальцем по пожелтевшей от времени бумаге, - одно из двух государств Южной Америки, имеющих... имевших выход к Атлантическому океану, по которому вы приплыли сюда и, как я слышал, встретились по пути с гигантским чудовищем.
- Ага, - согласно кивнула Лера. - Огромный, почти с лодку! Щупальца гигантские, глаза - во-от такие! Куча глаз! А еще там были светящиеся медузы, меня даже выкинуло за борт, и я чуть не умерла от переохлаждения, а еще один из тех поляков, что плыли с нами...
Лера запнулась на полуслове, сообразив, что слишком разоткровенничалась, и поспешила сделать большой глоток, прикрыв краем чашки глаза.
Взяв с ее колен атлас, настоятель закрыл его и аккуратно поставил на место.
- Да уж, повидала ты на своем пути. И как все в конце обернулось...
- Вы не представляете...
- И давай уже на «ты», к чему все эти расшаркивания, - Михаил оглядел погруженное в полумрак ветхое помещение церкви, в котором они были одни. - Сейчас-то уже чего. Сколько нас таких, сыновей божиих, на земле осталось. Несколько тысяч? Пара десятков? Эх...
- А вы... ты бы не хотел вернуться домой? - допив пряный травяной отвар и вытерев губы тыльной стороной ладони, осторожно спросила Лера. - Или хотя бы посмотреть, что там осталось? Может быть, кто-то выжил?
- Да что там могло остаться, - отмахнулся священник, и девушка впервые уловила в его голосе жесткие нотки. - Пепел, разрушение, боль. Все порушили, стерли с планеты начисто. Нет больше ничего, Лера. Больше ничего нет. И надежды нет. Некуда плыть.
