на парковке на заднем дворе, — сказал я, опережая его вопрос.
— Через пять минут там, — сказал Донован. — А теперь убери свой грязный ствол от моего затылка.
— Как скажете. СЭР.
Судя по тому, что Донни встал на ноги, Альф убрал револьвер. Кесслер принялся беспардонно продираться на выход, и если кто-то по началу и пытался возмутиться, то когда Донован открыл рот — в зале стало тихо, как в склепе. В склепе, в котором стоял огромный телевизор.
Я вытащил брегет, поймал отбил света и засек пять мину. Через три вышел из зала. Еще через две толкнул выход на парковку и вышел на свежий вечерний прохладный воздух.
По иронии судьбы наши мото стояли рядом. Вероятность, что он подогнал свою только что была около нулевой, потому что вся парковка была забита под завязку.
Донован нервно пыхтел табаком, выпуская огромные клубы дыма вперемешку с паром. Я отметил, что воздух в пространстве вечерами начал становиться все более холодным. Дело шло к осени.
— Открывай свое корыто, — сказал он, завидев меня.
— Мое, как вы сказали, корыто, ваше пылью накормит и не запыхается даже.
Он фыркнул, выпуская струю сизого дыма.
— В другой раз, молодой человек. Давай покончим с этим.
Я неспешно подошел к своей карете, открыл задние дверцы и распахнул их, где стояли сундуки, набитые золотом.
Кесслер нахмурился. Ему явно не верилось в то, что передавали глаза в мозг. А после фокуса с револьвером у затылка ему сейчас вообще все будет казаться чудесами небесными или проделками дьявольскими.
— Откуда?
— Там, где взял — уже нету, — ответил я. — Открывайте двери.
Донован открыл свой багажный отсек, после чего подошел к моему, запрыгнул с места и грузными тяжелыми шагами подошел к одному из сундуков. Взялся за ручку.
Сначала хотелось предложить ему свою помощь, чтоб быстрее все погрузить и отделаться, но затем…Донован взялся за вторую ручку сундука и одним рывком оторвал его от земли.
Бом-бом-бом. Каблуки туфлей Кесслера гремели о железный пол мотокареты. Он невообразимым для его габаритов образом легко спрыгнул на землю, после чего, продолжая пыхтеть сигаретой, дошагал до своего мобиля и вкинул сундук, как мешок с картошкой. Золото внутри звякнуло.
Кесслер упер руки в поясницу и потянулся. Позвонки оглушительно громко хрустнули в вечерней тишине улицы. Он досмолил папиросину и кинул ее на землю, растоптав мыском.
— Пересчитывать будете? — спросил я его, наблюдая как Донован проворачивает трюк с переносом второго сундука. Как он это делал — я не представлял, потому что даже парни мои парни (парни Рамона) делали это вдвоем и с огромным трудом.
У Кесслера же только вены на лбу вздулись и лицо покрылось крупными каплями пота.
С грохотом, который можно сравнить с раскатом грома, второй сундук залетел в багажник мотокареты Донни. Он захлопнул двери, смахнул пот с лица и прислонился спиной к кузову. В темноте сверкнули искры его железной раскладной зажигалки и снова потянуло табаком.
— Господин Митасов, у нас говорят так: джентельменам здесь верят на слово.
— Тогда отдайте мне контракт, и мы квиты. У вас нет ко мне претензий. У меня к вам.
Кесслер подошел к водительской двери, открыл ее и поставил ногу на порог.
— Как я сказал, господин Митасов, джентельменам здесь верят на слово.
Он мерзко ухмыльнулся, вскочил на сидение и захлопнул дверь. Выхлопная труба стрельнула в воздух, а мотор взревел, явно подгоняемый водителем.
— Езжай с ним, — сказал я Альфу, после чего снял его с плеча и подкинул в воздух в сторону мотокареты Кесслера. — И запоминай дорогу. А дальше все, как мы договаривались.
Бес вспорхнул крыльями и в два рывка присел на крышу. Он ничего не сказал. Никак не огрызнулся и вел себя слишком сдержано. Такое поведение было ему несвойственно и непривычным для меня. Это настораживало.
Скрипнув колесами, Кесслер сдал задом и быстро выкатился на пустынную ночную дорогу.
Я следил за его самодовольной круглой мордой, которая активно заглядывала в боковые зеркала и заднего вида, а затем, не включая фары, исчезла за следующим углом. Только запах дорогого табака и растоптанный окурок говорили, что он Донован Лютер Кесслер был здесь совсем недавно.
И все же, как ему удалось поднять такую тяжесть и перенести однму?
* * *
Воздух снова свистел, рассекаемый ушами и крыльями демона. Только в этот раз он ехал верхом на чужой мотокарете, вцепившись когтями в то место, где лобовое стекло примыкало к крыше.
Альф следовал строго инструкциям и плану, который они обсудили с Марком по пути домой после длинного дня. А именно: после встречи с Донованом, если все пройдет так, как спланировал Каммерер, он поедет вместе с ним аж до самого дома. Проследит куда отнесут сундуки и изучит местность вокруг. Максимально запомнит все вокруг и должен будет предоставить Марку подробный и детальный план дома Кесслеров.
Звучало просто, но на деле… Альф нервничал. Он этого не показывал, но тяжелое чувство зудело внутри беса. С тех пор, как они попали в этот мир он заметил, что его (друг?) стал немного другим. Пропала беззаботность и самоуверенность. Исчезло его пренебрежение жизнью. Он стал более хладнокровным и сдержанным. Если рисковал, то почти со стопроцентной гарантией, что игра стоит свеч.
Так и получалось. До сих пор.
Мотокарета Кесслера резво неслась по улочкам, петляя между ними. Альфу казалось, что этот круглолицый толстячок еще и параноик. Он нарочито сделал несколько кругов вокруг одного дома, явно желая сбросить все хвосты, которые ему чудились.
Примерно через полчаса, как подсчитывал бес, они оказались в огромном имении Кесслеров, которое разительно отличалось от дома Митасовых. Вылизанное, блестящее, чистое, живое. Мраморные ступени, блестящие чистотой окна. Фонари, подсвечивающие все вокруг приятным желтым светом. Несколько охранников, шастающих по периметру с длинными дубинками в руках.
Донован Лютер Кесслер крепко стоял на ногах.
Машина подъехала к просторному гаражу. Два пажа быстро отворили створки, позволяю хозяину дома заехать внутрь. Уже в самом помещении Донован заглушил мотор и вышел из мотокареты, где по аппарату вызвал еще двоих людей, чтобы разгрузить добычу.
Двое молодцев, которые неделей ранее назначали встречу Митасову на пустыре у железной дороги, прискакали, как по свистку. Они выгрузили сундуки, поставили их на пол, а затем вдвоем, взявшись каждый по ручке, стали нести сундук в подвал, где у Донована Кесслера находилась казна.
Альф лежал на крышке, сокрытый от взглядов простых
