холодных глаз. — Я могу дать тебе все, что ты хочешь. Но ты должна отказаться от своего прошлого, от своей семьи, от своей правды.
Он остановился на некоторое время, чтобы Даника смогла подумать о его предложении. Интелегент знал, что она не сможет отказаться. Ибо знал, что он держит ее в своей власти.
— Нет? Что ж, прискорбно. — Пижон вновь снисходительно улыбнулся и всё так же самодовольно продолжил.
— Мне уже сообщили о прибытии ван Руса. И я крайне наслышан о «методах» работы данного наследника рода. Впрочем, чего ещё ожидать от выкормыша цепного пса Потемневшего. Достойная пара для тебя, голубушка. — его губы изогнулись в неприятной улыбке.
— Вы, как всегда, проницательны, — покорно согласилась Даника, но воздух вокруг стал на пару градусов холоднее, а земля немного промёрзла, покрывшись инеем.
Интеллигент лишь кивнул и галантно откланялся прочь.
В огромном зале, уставленном высокими книжными полками, пахло старой бумагой и пылью. Стены были украшены гобеленами с вышитыми изображениями древних богов, их лица, казалось, следили за каждым движением. Даника чувствовала себя крошечной мышью, загнанной в ловушку в огромном лабиринте.
Её окружали люди, чьи лица были словно застывшими масками презрения и высокомерия. Это были старейшины, члены Великого Совета, хранители древних знаний и тайных секретов рода. Они были одеты в расшитые бархатные мантии, их лица были морщинисты, а глаза блестели жадностью.
Даника чувствовала, как их взгляды скользят по ней, словно голодные хищники, оценивая её, взвешивая её ценность. Их тон был высокомерным, их речи пропитаны презрением к её юности и незнанию.
— Девочка, — прозвучал сухой голос одного из старейшин, его глаза были похожи на два холодных каменных осколка. — Ты понимаешь ответственность, которая теперь лежит на твоих хрупких плечах?
Даника сжала кулаки, её тело дрожало от неконтролируемого гнева. Она смотрела на них с презрением — эти старики, чья жадность и высокомерие не знали границ.
— Вы все, — прошептала она, голос её трепетал от злости, — думаете лишь о собственной выгоде! Как бы разделить между собой наследие моих предков, поделить библиотеку и артефакты!
Она почувствовала, как в ней вскипает сила, и её голос уже не дрожал.
— Но я не допущу этого! Я защищу наследие рода! Я не допущу, чтобы ваши грязные лапы тронули наши святыни!
Её слова прозвучали в тишине зала, как гром среди ясного неба. Старейшины были потрясены, их лица выражали удивление и гнев. Даника знала, что в этой войне нет смысла, но она уже началась.
Даника смотрела на лица старейшин, на их презрительные ухмылки, на высокомерные взгляды. Она понимала, что они ее не воспринимают всерьез. Видели в ней лишь юную девушку, неопытную и наивную, легко манипулируемую. Но в этом была и своя ирония, своя хитрость. Она была волной, которая может унести всё на своем пути, если ее не ожидать.
В их презрении, в их убежденности, что она — всего лишь пешка в игре, лежала опасность. Они не ожидали от нее угрозы, не представляли её силы. Она могла воспользоваться этим.
Даника попыталась успокоиться. Она должна была проанализировать ситуацию, взвесить все за и против. Она понимала, что договориться с ними не возможно. Они не хотели слушать её, не хотели даже понимать. Их жадность и властолюбие затмили им разум.
Даже союз с домом ван Рус, мощным и влиятельным родом, не смутил их. Они не учитывали эту силу, не признавали ее влияние. Они видели лишь свою цель: уничтожить её род, поглотить его наследие, стать единственными властителями тайных знаний и артефактов.
Но почему? Почему они так жестоки, так немилосердны?
Даника пыталась разобраться в их мотивах. Ведь её род по сути уже перестал существовать. Брак с ван Русом погасил старую линию, сделал её частью другого рода. Тогда почему они так настаивают на его уничтожении?
В глубине души Даника понимала, что ответ лежит не в логике, а в темных провалах их душ. Их страхи, их амбиции — вот что толкало их на этот ужасный путь. Она знала, что должна была бороться, что от её решения зависит судьба не только её рода.
В этой мрачной атмосфере, в окружении безжалостных старейшин, Даника чувствовала себя одинокой и беспомощной. Но в этой пустоте был один луч света, одна точка тепла, одна надежда. Максимилиан.
Она вспомнила его лицо, его твёрдый взгляд, его сильные руки. Она вспомнила, как он стоял перед ней, когда она впервые увидела его, после того, как он прошёл через ад выжженных пустошей, через бесчисленные испытания и потери. Он вернулся к ней, он выбрал её, и это грело её холодное сердце больше всего.
Брак по расчёту, который она сначала воспринимала как тяжёлую необходимость, неожиданно стал для неё якорем, связью с этим миром. В нём она нашла не только защиту, но и нечто большее. Она нашла любовь, преданность, силу, которую никогда не ожидала встретить.
Максимилиан, не раздумывая, решился вступить в новую войну, в войну, которая могла унести его жизнь. Он не задумался, не поколебался, не отказался от неё ради собственной безопасности. Он выбрал её, он пошёл на этот риск, ибо её жизнь была для него важнее всего.
И в этом был ответ на вечный вопрос, который мучил Данику: зачем ей жить? Зачем бороться? Зачем защищать то, что от неё отняли? Ответ был прост: ради Максимилиана, ради этой любви, ради этого огня, который зажёгся в её душе.
Никто никогда не делал для нее ничего подобного. Никто не рисковал своей жизнью ради нее. А он сделал это. Он показал ей, что любовь может быть сильнее любой преграды, сильнее любого страха.
В этом был смысл, в этом была надежда. В этом была сила, которая не позволит ей сдаться, которая толкает её вперёд. Даника вдохнула глубоко, в её груди горела истина, и она знала, что она не одна. У нее есть Максимилиан, и он никогда её не оставит.
Даника стояла в центре зала, окруженная суровыми лицами старейшин. Холодные камни пола отражали ее дрожащее от гнева и отчаяния тело. Ее взгляд был устремлен на интеллигента, который с удовольствием произносил смертный приговор ее роду.
— За сим объявляю, что род гада Мор отныне исключён из совета. — прозвучал его холодный голос, словно ледяной ветер, проникающий в глубину души. — Вы лишены голоса и всех прав, госпожа Мор. — Он показательно опустил приставку ее титула, словно хотел унизить ее еще
