больше, избавить от всякого достоинства, оставить лишь пустой остов. — Ничего личного, Даника, лишь вопросы власти, так будет лучше для всех. — произнес он с фальшивой улыбкой, которая не достигла его холодных глаз, глубоко посаженных в морщинистых лицах.
Брюнет с седыми висками уже покинул совет и никак не мог повлиять на их решение, даже если бы захотел.
Интелегент был лидером старейшин, он стоял на вершине власти и не жалел никого, кто мог пошатнуть его положение. Он с легкостью отбрасывал всех тех, кто не вписывался в его план, кто мешал ему укрепить свою власть.
Даника знала, что он не может поменять свое решение. Он уже принял его, он уже видел себя на вершине власти, он уже вкусил вкус безнаказанности.
Её взгляд скользнул по лицам остальных членов совета, по их бесчувственным взглядам, по их безразличному молчанию. Они не хотели менять решение, они не хотели брать на себя ответственность. Они хотели лишь сохранить свою власть, свою безопасность.
В глубине души Даника знала, что она осталась одна. Её род уничтожен, её голос угнетен, её право защищать свою семью отобрано. Но в её сердце еще горел огонь борьбы, еще была вера в то, что она сможет перевернуть игру.
Она стояла, словно статуя, окруженная холодным мрамором зала. Её тело дрожало от гнева, но она держала себя с достоинством, с королевским величием, которое она унаследовала от своих предков. Её взгляд был ледяным, он пронзал каждого из членов совета, словно острые ледяные стрелы. Она не давала им удовольствия видеть свои страдания, не давала им удовольствия видеть свою слабость. Она непоколебима, как скала, стоящая на пути шторма.
— Хорошо, — прошептала она, голос её был холодным и спокойным, словно шёпот зимнего ветра.
Она кивнула на их решение, на их несправедливость, на их жадность. Она не соглашалась, она не принимала их условия, но она подчинялась. Она знала, что их сила в момент сильнее её собственной. Но она также знала, что это не навсегда.
— И что же дальше? — спросила она, её голос был спокойным, но в нём уже звучала угроза. — Что будет с моим родом? Что будет с нашими землями? Что будет с нашим наследием?
Её слова висели в воздухе, словно грозовые тучи, грозящие разразиться штормом. Старейшины опешили, они не ожидали от нее такой решительности, такой непокорности. Но Даника не дала им времени на раздумья. С королевским величием она кивнула на их решение, на их несправедливость, на их жадность. Она не соглашалась, она не принимала их условия, но она подчинялась. Она знала, что их сила в момент сильнее её собственной. Но она также знала, что это не навсегда.
— Я ухожу, — сказала Даника, и в этих словах звучала не слабость, а сила, не поражение, а обещание.
Она, не оглядываясь, с высоко поднятой головой, удалилась из зала, из замка, из того мира, который её отбросил, который её уничтожил. Но она не сдавалась. Её сила была в её верности, в её любви, в её непоколебимой вере в то, что справедливость победит. Даника знала, что у нее есть Максимилиан. Она знала, что у нее есть сила. И она знала, что она обязательно вернется.
Даника вышла из замка, её шаги были твёрдыми, несмотря на бурю эмоций, которая бушевала внутри. Она знала, что она не может просто уйти. Она не может оставить их в покое, не может просто позволить им уничтожить её род, её историю. Возле машины ее уже ждал голем, высеченный из чистого льда. Он был не просто охранником, а ее верным соратником. Он был создан ее руками, его сердце билось от ее воли.
— Голем, — прошептала она, ее голос звучал спокойно, но в нём уже звенела сталь. — Ты подготовил всё?
Тот кивнул, его глаза светились нежно-голубым светом. Он протянул ей пульт от взрывателя.
— Все готово, госпожа, — сказал он глухим голосом, который звучал как шум ветра в ледяных пещерах.
Пока она сидела в своей машине, ей вспомнилось, как долго и упорно она готовила этот план. Никто не может позволить им уничтожить её семью и наследие. Она должна была показать им, что она не слаба и не потерпит такого отношения ни к себе, ни к своим близким.
Даника наблюдала за замком, отъезжая на безопасное расстояние. Она держала в руках пульт, ее пальцы были холодными, но решительными. Она знала, что сейчас ей предстоит сделать. И не может позволить себе колебаться. Девушка вспомнила лица старейшин, их презрительные ухмылки, их холодные взгляды. Она вспомнила их слова, их угрозы, их бесчеловечность. И она вспомнила Максимилиана, его твёрдый взгляд, его сильные руки, его любовь.
— Время пришло, — прошептала она, ее голос звучал спокойно, но в нём уже звенела сталь.
Она нажала на кнопку взрывателя.
В момент громкого взрыва вся верхняя часть замка обратилась в пыль. Камни летели в воздух, словно огромные птицы, деревянные балки ломались и сгорали, стены рушились и падали, крыша разлетелась на тысячи кусочков.
Даника смотрела на это зрелище, ее сердце было холодным, но в нём горел огонь справедливости. Она не могла чувствовать ни радости, ни удовольствия. Лишь чувствовала только огромную пустоту, пустоту потери, пустоту одиночества. Даника знала, что она не одна. У нее есть Максимилиан, у нее есть големы, у нее есть сила. И она не сдастся, пока не достигнет справедливости. Но всему своё время, ведь война лишь начинается.
В тишине, царившей в салоне машины, внезапно возник едва уловимый звук. Словно далекая, едва слышимая гроза, он коснулся ушей, вызывая мурашки по коже. Это был не шум двигателя, не скрип шин по асфальту и не гул радио, а нечто иное, чуждое и пугающее. Сперва это было похоже на глухой гул, медленно нарастающий и переходящий в отдаленный взрыв. Звук был настолько слабым, что могло показаться, будто его породил ветер, но инстинктивно понималось, что это что-то большее.
Внезапный всплеск адреналина заставил сердце биться быстрее. Воздух в салоне машины словно застыл, ожидая следующего звука, а тишина, окутавшая его до этого момента, теперь казалась тревожной и зловещей. Взрыв был настолько далеким, что невозможно было определить его источник. Он едва скользнул по горизонту, оставляя после себя ощущение чего-то невероятного и по-животному пугающего. В голове всплывали образы разрушения и хаоса, но не было ни единого подтверждения, что это
