Однако золото не было хорошим инструментом для инвестиций в ревущих 1990-х годах. Цена на золото в тот период все еще ликвидировала излишки своего огромного «пузыря» конца 1970-х годов, поэтому его рыночные котировки находились в процессе не просто возвращения к средним значениям, но и драматично снижались ниже этого уровня. Эффективность самых глубоких и качественных исследований и самых точных математических моделей снижается до нуля на долгосрочном рынке с нисходящим трендом. Про Питера говорят, что «он был умным парнем, пока не сошел с ума и не превратился в “золотого” жука». Однако это мало его заботит, потому что он убежден в том, что достижение реальной доходности, выражаемой двузначными числами, проблематично с помощью финансовых инструментов. Он, как истинный сторонник своей веры, пока его дети становились взрослыми, покорял все горы в окрестностях Солнечной долины и терпеливо ждал своего звездного часа.
Питер воспринимает в качестве своего эталонного теста смесь из двух инструментов: золото в слитках и «золотые» акции в равных пропорциях, которые, впрочем, могут изменяться в диапазоне от 70 до 30 %. Правильное распределение средств между этими активами может добавить несколько сотен базисных пунктов в год к доходности инвестиций в золото. Волатильность «золотых» акций обычно вдвое превышает этот же показатель для неблагородных металлов из-за свойственного им операционного левереджа. Отчет Sun Valley Gold — результат их работы по активному управлению инвестиционным портфелем на рынке золота — может добавить 500 пунктов сверхприбыли к доходности «золотых» акций. Это настраивает меня на оптимистичный лад, но рынок «золотых» акций очень неэффективен, а результаты и аналитические методы могут в значительной степени различаться.
Объем инвестиций в золото, которое рассматривается как противоположность базовым вложениям, зависит от того, в какую сторону, вверх или вниз, на ваш взгляд, направлен долгосрочный рыночный тренд. Если вы верите в идеи Питера и согласны с тем, что реальная доходность мировых рынков капитала (другими словами, акций и облигаций) в течение следующей половины десятилетия будет на уровне 4 % в год, то реальная доходность, на которую нацелен Питер, управляя своим «золотым» портфелем, составляет 12-15 % (+7 % доходность самого металла, +1 % за счет распределения активов, +14 % — «золотые» акции, плюс 6-8 процентных пунктов сверх рыночной доходности). Это было бы потрясающе! Я не отвергаю его прогноз о 4 %-ном росте реальной доходности основных рынков, но я задаюсь вопросом, сможет ли Питер поддерживать планируемый уровень сверхдоходов, особенно учитывая, что теперь его фонд стал значительно больше.
Обладание небольшим количеством золота — замечательный способ для диверсификации инвестиций. Золото повышается, когда цены акций и облигаций понижаются. Поэтому, если бы я управлял гигантским пенсионным фондом с активами более 30 млрд долл. и с абсолютной стратегической доходностью в 5 млрд долл., моя управляемая позиция по золоту составляла бы 5-7 % от дохода в абсолютном выражении. Стремящийся к сокращению риска инвестор, возможно, захотел бы увеличить объем таких вложений до 10 %. Но я не рассматриваю золото как актив, подходящий для серьезных инвестиций.
ГЛАВА 20
Божественное провидение или инсайдерская информация?1 Рассказ, от которого в ваших жилах застынет кровь
Поэт Роберт Сервис давным-давно написал: «Люди, занимающиеся в полночь поиском золота, совершают странные поступки». И добавил: «Полярные тропы хранят истории, которые заставляют застывать в жилах кровь». Если вы достаточно давно занимаетесь инвестиционным бизнесом, вы почти наверняка становились участником некоторых таинственных, почти сверхъестественных событий, потому что фондовый рынок — капризное животное, суровый характер которого подобен морю или Арктике. Он может расточать свою любовь и заключать вас в объятия, но может и обойтись с вами и жестко, и жестоко, и садистски. Создание собственного стиля жизни на фондовом рынке — причудливый, опасный и все же соблазнительный процесс. Это несколько напоминает роль капитана корабля, идущего под парусами. Как капитан китобойного судна из Нантакета, вы блаженно скользите по дружественным океанским волнам и течениям в хорошие времена, когда вокруг плавает множество китов, а паруса надувает теплый и благоприятный ветер. Затем внезапно, без предупреждения, море меняется, и вы становитесь беспомощными, когда иррациональный шторм несет ваш корабль к отдаленному скалистому берегу. Мужчины и женщины, которые живут, уповая на милосердие прихотей моря и погоды, полны суеверий.
Я не думаю, что кто-то верит в историю Джадсона Томаса. Она слишком невероятна и напоминает старые детские сказки о волшебной палочке, о которой каждый мечтает, но никто не думает, что описанное в сказке может действительно произойти в холодном, жестком и злобном Нью-Йорке, на той самой разнесчастной Уолл-стрит, где нет места любви и милосердию, где царят цифры и денежные знаки. Но иногда реальность бывает даже более необычной, чем фантастика.
Когда все это случилось, Джаду было лет пятьдесят. Из них мы были знакомы в течение 20 лет. Мы познакомились примерно за 10 или 12 лет до того, как я представил его Джиму Гантсоудесу, который в то время управлял институциональными продажами в Morgan Stanley Джим принял Джада на работу, и я боюсь, что немалую роль в этом сыграла моя рекомендация. Джад никогда реально не соответствовал требованиям Morgan Stanley, по крайней мере с точки зрения бизнеса или установления партнерских отношений. Он мог заниматься черновой работой, например организацией деловых обедов или работой с аналитиками, но он не обладал харизмой настоящего продавца. Он усердно делал свои замечания на утренних оперативных совещаниях, но не был способен осилить первичное размещение акций. Он ничем не выделялся из толпы. После нескольких лет работы его уволили. Я всегда чувствовал себя немного виновным в этой истории, поскольку я ввел Гантсоудеса в заблуждение, но еще больше потому, что таким образом я способствовал тому, что Джад потерял веру в свои силы.
Так или иначе, после увольнения из Morgan Stanley Джад некоторое время прохлаждался на пляже, но затем он, наконец, нашел себе место в Hudson&Company— второразрядной исследовательской и торговой фирме, в которой работали несколько аналитиков. Ему платили строго по результатам работы, и я знаю, что ему приходилось серьезно потрудиться над заключением каждой сделки. Мне кажется, что даже в периоды раздувания на рынке фондовых «пузырей» он никогда не получал заработок больше 125 тыс. долл., и он рассказывал мне, что иногда мучался бессонницей, переживая по поводу результатов своей торговли.
Я не сказал бы, что мы были действительно дружны с Джадом, мы никогда не делились подробностями личной жизни или чем-то в этом роде, — но между нами установилась та специфическая близость двух парней, которые занимаются одним и тем же бизнесом и которые на протяжении многих лет вместе убивали время, в нашем случае в ожидании поезда на платформе станции Порт-Честер. Он был, что называется, хорошим парнем, но от наших с ним бесед я никогда не получал оригинальных идей или проницательного понимания. Он знал бесконечно больше о бейсболе, чем о фондовом рынке. Я помню, как он каждое утро брел по своему обыкновению по рябому цементу платформы — крупный, раскормленный мужчина средних лет, слегка взъерошенный и в грязных туфлях. Его лице обладало благородными чертами, но глаза давным-давно опустели.
По утрам Джад двигался неуверенно, как человек с похмельной головной болью, что было неудивительно, учитывая его страсть к ежедневному употреблению мартини. «Я чувствую себя совершенно измотанным, — говорил он. — Проклятый бизнес». Занятие институциональными продажами предъявляетспецифические требования к психике и душевному состоянию. Джад выпивал не менее одного мартини за ланчем, два в ожидании поезда по пути домой и еще как минимум два — дома со своей «старой леди» (так он называл свою жену), чтобы «притупить головную боль».
Мы никогда не говорили с ним о том, что является причиной головной боли, которую он все пытался успокоить, но я почти уверен, что ее причина — постоянное напряжение и переживания, а также недостаток того, что психологи называют удовлетворением от работы, Джад занимался институциональными продажами в течение долгого времени. Работая на Hudson, он обслуживал 30 крупных нью-йоркских и бостонских институциональных счетов и, разговаривая с клиентами, любил вставлять в свою речь умные слова, произнося их так неискреннее, что было очевидно: он не знает, что они на самом деле означают. На его глазах портфельные управляющие приходили и уходили, но поскольку он становился старше, ему казалось, что новые сотрудники становятся все моложе, и как-то раз он поделился со мной тем, что ему все труднее устанавливать контакт с молодежью.
