User - i cf85044c3a33e6c4

из лимузина, ко всему, выскакивает невеста и с полубезумным видом, подхватив полы платья,

мчится вверх по лестнице.

Ворвавшись в больничные помещения, я прямо с порога кричу:

— Керри, где она?! Отвечайте!

И пусть мне скажут, что это ошибка, что Лайонел сошел с ума и все перепутал, пусть

успокоят. Или, черт возьми, разбудят. Врачи уже тычут в меня пальцем, намереваясь выставить,

но я же с подкреплением.

Шон хватает меня за плечи, не позволяя наделать еще больше глупостей, а Селия переходит

в режим «уж мне-то ты точно не откажешь». Она делает несколько шагов к медсестре и по-

деловому спрашивает:

— Мы хотели бы видеть Керри Прескотт. Где она?

И на лице у медсестры появляется понимание и сочувствие, отчего мое сердце снова

разевает свою отвратительную пасть и начинает свой вой. Хочется свернуться в клубок на полу,

прямо тут. И чтобы Шон с Селией были рядом. Чтобы просто не оставляли одну. Я так

надеялась, что все это ошибка, но нет…

— Пойдемте со мной, — прерывает мои мучения медсестра и действительно ведет нас в

морг…

Она лежит на холодном столе. Она здесь не одна, но остальных я не замечаю. Кажется,

будто в ней весь мой мир. Селия и Шон остались за дверью, чтобы не мешать, и я им за это

благодарна.

Врачи коротко пересказали, что произошло. Лайонел вел машину, когда у Керри начались

схватки, и они сразу поехали в Сиднейскую больницу. Доктора без труда медикаментозно

остановили преждевременные роды и настояли на наблюдении. Разумеется, Керри не хотела

оставаться, она чувствовала себя хорошо, и уже почти добилась выписки, как вдруг потеряла

сознание. Началось кровотечение, ее отправили на операцию, извлекли ребенка, но не спасли

ни его, ни мать. Все случилось просто молниеносно быстро и, на первый взгляд, внезапно.

Хотя… предпосылки-то были. Беременность не задалась с самого начала, Керри

госпитализировали трижды, даже пытались положить на сохранение до самых родов, но

упрямая миссис Прескотт лишь отмахивалась: у меня уже трое детей, и никогда ничего не

случалось. Вот оно, доказательство того, что все когда-то бывает впервые.

А что до Селии, то эта самоуверенная особа тоже посчитала, что все хорошо. Она не

дозвонилась Лайонелу, и чтобы попусту не срывать свадьбу, сказала мне, что все в порядке.

Рассказывая мне правду, она была бледна, как полотно. Иронично то, что даже если бы Селия

не стала врать, и вместо глупой церкви я бы бросилась в больницу, Керри бы все равно не

увидела. Она уже была на операции.

И все, что мне теперь остается — стоять и любоваться красивой высокой прической,

которую подруга соорудила на мою свадьбу. Врачи не успели распустить ее волосы перед

операцией. Слишком спешили.

— Я люблю тебя, — шепчу я, но не плачу.

Ее глаза закрыты, и я вожу пальчиками по ресницам, пушистым, темным, жестким от туши.

На веках остались следы теней, когда-то они были красивы. Бронзовые, Керри всегда шли

теплые оттенки. Она так тщательно готовилась к моей свадьбе. Наряжалась, красилась,

крутилась перед зеркалом, спорю, смеялась и целовала Лайонела, который ее торопил, этими

самыми губами. Теперь они холодны, как лед.

Вздохнув, начинаю вынимать из волос Керри шпильки. Ее кудряшки всегда были такими

забавными, весенними. Сейчас весна, они очень к месту. Да и моя свадьба оборвалась, к чему

теперь элегантные прически? В корсаже свадебного платья я припрятала крошечную расческу,

ведь сумки невестам не положены.

— Знаешь, если бы не ты, Ашер бы бросил меня у алтаря. Он уже почти сказал это. А я

даже не знаю, в чем дело. Жаль, что ты мне не можешь ответить на этот вопрос. Хотя, наверное,

ты в любом случае не смогла бы. Кто ж разберет этих мужчин? На все один ответ: он козел и не

лечится. Как это глупо…

Я так хочу, чтобы она открыла глаза и возразила мне, но она… спит. А что если

притвориться, что она в самом деле просто спит? Внезапно мне в голову приходит

колыбельная. Единственная, которую я знаю, Тома Уэйтса. И я начинаю петь, петь и

вытаскивать шпильки из ее волос. Тихонько, так чтобы слышала только Керри. Ведь я ужасно

пою, и весь мой практикум — Бритни Спирс в душе по утрам. Но перед Керри не стыдно, она и

раньше меня слышала. К тому же, это только для нее. Я хотела бы сделать для нее намного

больше, но все, что теперь могу — распустить волосы. Интересно, что бы она хотела мне

сейчас сказать, если бы была жива?

«Эй, Love Mississippi, да ты чокнулась!»

Провожу расческой по волосам, она часто цепляется, застревает в буйных кудрях и

изобилии лака.

«Все зубчики этой пластмассовой малявки ты оставишь в моих волосах, зачем тебе это?»

И точно, несколько зубцов ломаются. Терпеливо выбираю их и бросаю прямо на пол.

«Мои волосы не поддаются контролю, если, конечно, их не выпрямить. Давай прекращай

заниматься глупостями».

Она выпрямляла волосы, но как только я дала им волю, они снова начали завиваться в

кудри, благодарные за избавление от пытки.

Но… я себя обманываю, волосы могут вести себя как угодно, но Керри не станет легче, и

еще несколько часов назад она скорее расцарапала бы мне лицо, чем позволила коснуться

волос. Она даже в детстве причесывалась исключительно сама, потому что ей было больно.

Волосы — ее слабое место. А сейчас она не возмущается. И только тогда по мне ударяет

понимание, что она никогда уже не возмутится, не засмеется, не обзовет меня, не

скомпрометирует, не поцелует и не станет пить текилу, не позвонит по скайпу, не отпустит

пошлый комментарий по поводу моих ног, не наорет из-за Картера… потому что она не спит, и

все тщетно.

Керри была стольким сразу, что без нее восстановление системы совершенно невозможно.

В сравнении с ней Ашер — полнейшая глупость. Обидно, досадно, но не больно. А после

потери Керри меня будто не собрать, отовсюду лезут неразрешимые ошибки. И все

разваливается, не вернуть, не склеить…

Мое разбитое, крикливое сердце внезапно обретает настоящий голос, когда из груди

вырывается какой-то совершенно душераздирающий вопль, и я как подкошенная падаю на пол,

захлебываясь… звуками. Я столько раз рыдала по пустякам, но, кажется, ни разу по-

настоящему. То были какие-то эгоистичные мелкие причины. А теперь звуки, которые эхом

отражаются от стен морга просто не могут быть исторгнуты из человеческих уст. Воздуха не

хватает из-за этого корсета, который, наконец-то сделал меня такой же красивой, как Пани. Что

за чушь?! Зачем мне это было нужно?! Распахивается дверь, внутрь врываются Селия, Шон и

врачи, а я отбиваюсь и выкрикиваю в их адрес такие гадкие слова, каких в жизни не

произносила, и это притом, что арсенал знакомых мне ругательств благодаря Картеру сильно

пополнился. Я не позволю разлучить нас с Керри! Я останусь здесь, я вцеплюсь в свою подругу

и больше не отпущу, чтобы ничего не случилось ни с ней, ни со мной. Пока она находилась

рядом, у меня всегда был ориентир, а теперь я в открытом море и без компаса. Изменилось все.

Я не знаю, как жить без нее!

Но сколько бы я не боролась, против транквилизаторов бессильна. Прежде чем

окончательно отключиться, я вижу Керри. Ее смеющееся лицо, и бикини ядовитых расцветок, и

блестящие на солнце кудряшки. Я даже чувствую ее запах, смешавшийся со свежестью

морского бриза. Боже, лучше бы мне не просыпаться. Потому что когда я очнусь, останется

только топать ногами, обвинять ветер и кричать о несправедливости жизни… а об этом итак

уже все знают, мне никого не удивить.

Я просыпаюсь в палате. От платья избавлена и переодета в обычную одежду. Хорошая новость

— в больнице меня не оставят, плохая — мне ничего не приснилось.

— Я достала эту одежду из чемодана, с которым ты собиралась лететь на курорт, — устало

говорит Селия, зачехляя телефон. Ну конечно, думаю, ей надо вшить в ухо чертов передатчик,

чтобы сэкономить время, а то доставать мобильный каждые три минуты — адская мука,

наверное. Я так зла на нее. И не за то, что она мне солгала, остальные люди вызывают те же

чувства. Одна лишь мысль о том, что у других, у всех, кроме Лайонела и малышей, дела идут

прекрасно, приводит меня в бешенство.

— Что, неужели Ашер объявился? — ядовито спрашиваю я.

— Нет.

— Тогда зачем ты здесь? В отличие от него, ты мне ничего не обещала, а, стало быть,