Переиграли меня, чуть ли не застонал Виктор от безысходности, со всех сторон переиграли. Ему было не столько страшно, сколько досадно и обидно до слез. На соседних столиках посетители уже начинали поглядывать в их сторону с недоумением, а может даже и услышали обрывки беседы, несмотря на то, что Виктор и Крон разговаривали вполголоса. А тут еще некстати Хлыст проявил беспокойство и направился в их сторону.
- Какие-то проблемы? - вызывающе произнес он еще издали и, не доходя вдруг замер как вкопанный.
На лице разбойника отразилась сложная гама чувств, удивление, страх, растерянность и паника, сменившаяся отчаянной решимостью. Видимо он узнал начальника тайной стражи и сейчас от страха был готов на совершенно безумные поступки. Гросс же смотрел на разбойника абсолютно спокойно и даже с некоторым любопытством. А за спиной бандита моментально возник человек в черной одежде и готовый пресечь любые его действия. Хлыст затравленно оглянулся и недобро ощерился. Надо было срочно вмешаться, пока он не наломал дров и не составил Виктору компанию в солнечной башне.
- Все нормально, Хлыст. У меня небольшие проблемы, но я решу их сам, - Сомов сделал ударение на слове "сам", - Уходи отсюда немедленно.
Разбойник, получив распоряжение с явным облегчением повернулся, чтобы уйти, но его пригвоздил к месту голос начальника тайной стражи:
- Стоять! Я тебя еще не отпускал. Подойди-ка сюда, удалец.
Деревянной походкой бандит приблизился к столу.
- Имя? - нацелился ему в лицо указательным пальцем герцог, а в голосе его отчетливо звякнула сталь.
- Хлыст.
- Я тебя не про собачью кличку спрашиваю.
Бандит послушно назвал настоящее имя год рождения и место жительства.
- За тобой вроде бы ничего не числится, - слегка смягчился Крон, - но судя по прическе, ты явно из банды бритоголовых. Ну да ладно, можешь быть пока свободным, - герцог развернулся к Виктору, - Интересные у тебя друзья, Вик, и это многое объясняет. Поговорить откровенно еще не надумал? Жаль. Ну, тогда спой, как обещал последнюю песню.
Сомов сходил за гитарой на сцену и перекинулся парой слов с музыкантами.
- Нет времени объяснять. Обост, ты остаешься вместо меня старшим, на... неопределенный срок. Постарайтесь дальше работать и играть так, как это делали вместе со мной. Кропалик, присмотришь и сохранишь мои гитары. Вернусь, лично с тебя спрошу. Если вернусь. Ну, вроде все. На всякий случай, прощайте друзья.
Одной рукой сжав гитару за гриф, а другой, прихватив огромный напольный канделябр, он вернулся за стол к Крону Гроссу. Яркий свет двенадцати свечей заставил недовольно поморщиться герцога. Будет тебе песня, мстительно подумал Виктор, будет тебе инкогнито и громогласно объявил:
- Эту песню я посвящаю достопочтимому господину начальнику тайной стражи герцогу Крону Гроссу!
Сомов присел на краешек стула, прошелся рукой по струнам и запел рублеными фразами и невыносимо язвительным голосом:
О, да!
Я гениальный Сыщик,
Мне помощь не нужна,
Найду я даже прыщик
На теле у слона...
Народ в таверне тихо и испугано перешептывался, у входа на кухню виновато мялся Рук Карс, пришедший в себя Хлыст, издали подавал непонятные знаки и строил зверские рожи, а на сцене сгрудились все без исключения музыканты и с несчастным видом смотрели на последнее выступление музыканта.
Бывал я в разных странах
И если захочу,
То поздно или рано
Я всех разоблачу.
Как мышь, крадусь во мраке,
Плыву, как камбала,
А нюх, как у собаки,
А глаз, как у орла.
О, да!
Закончив выступление, Сомов тщательно протер струны салфеткой и бережно передал гитару подбежавшему Кропалику. Начальник тайной стражи, сидевший до этого с неподвижным лицом, чуть оживился:
- Кропалик? Ба! Какая неожиданная встреча. Так значит ты теперь тоже музыкант? Кто бы мог подумать!
Юноша под его взглядом замер и стал белее полотна, но герцог небрежным жестом велел ему убираться:
- Ступай прочь, мерзавец. Займусь тобой позже.
Начальник тайной стражи переключился на Сомова.
- Итак, пришла пора произнести мою любимую фразу, - сыщик взял театральную паузу и цинично осклабился: - Именем короля, вы арестованы!
На улице музыканта сразу перехватили несколько неразговорчивых человек. Профессионально обыскали, сняли магический амулет с пальца, и надели наручники.
- Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал, - с грустной улыбкой произнес Виктор, - Куда прикажете проследовать на цугундер?
Поскрипывая свежим снегом, его подвели к карете и затолкали внутрь. По бокам крепко придерживая за локти, устроились агенты, а напротив вальяжно развалился Крон Гросс и экипаж сразу тронулся в путь.
В карете герцог нарушил молчание всего один раз, когда спросил:
- Как твое настоящее имя?
- Вы же сами его прекрасно знаете, - ответил Сомов, - Вик Сангин.
- Ну да, - произнес сыщик со странной интонацией и, судя по тону, которым это было сказано, Виктору он не поверил.
Тюрьма встречала неласково. Сомова провели через несколько ворот с охраной и злобными огромными собаками к высокому кирпичному зданию без окон, на стене которого висела чугунная табличка с рельефом восходящего солнца. Прежде чем попасть внутрь Виктора еще раз обыскали, заглянув во все полости тела, отобрали все вещи, а взамен выдали серый бесформенный балахон. Потом добрых полчаса водили по узким коридорам и лестницам, клацая многочисленными решетчатыми дверями, прежде чем втолкнули в темную камеру.
- Ну, наконец-то, - произнес чей-то глумливый голос, - давно тебя мы ждали!
Наверное, эта фраза была рассчитана на то, чтобы напугать новичка, но Виктору было сейчас плевать и на нее и на фигуры сокамерников потянувшиеся со всех сторон. И по росту и по силе он заметно превосходил других арестантов. Если не отобьюсь, то хотя бы согреюсь, с иронией подумал он. Видимо его ледяное спокойствие и поза, принятая для боя слегка поумерила пыл сокамерников.
- Как звать?
- Вик.
- За что попал?
- За двойное убийство.
- Из братства что ли?
- Из бритоголовых.
- А кличут как?
- Музыкант.
С каждым коротким ответом воинственность бандитов падала, а после последней фразы и вовсе испарилась. Все уголовники быстро рассосались по углам, и рядом с Виктором остался только один человек.
- Наслышан, - уважительно произнес он, - А я Кабан из братства Бирюка. Мы здесь между собой разборок не ведем, так что располагайся спокойно, лучше рядом со мной у отдушины, там и нары мягче и воздух чище. Эй, Носатый, быстро освободил место Музыканту.
Так Сомов обошелся без прописки, о которой рассказывал дядя Витя и влился в новый коллектив без проблем. Утром ему сделали передачу с воли, в которой, кроме продуктов оказалась и гитара с жильными струнами. Кто-то беспокоился о нем, и это вселяло надежду. Виктор взял гитару и выдал: "Я парнишка седой, я совсем молодой мне семнадцать... Есть хотел - хлеб украл, а закон покарал так жестоко". Этим он окончательно покорил сокамерников, но от предложения сделать наколку восходящего солнца на руке, которую он заслужил, попав в солнечную башню, вежливо отказался. Пару дней его никто не тревожил, кроме клопов, а затем его повели на первый допрос. И это был не просто вывод, а целая экскурсия. Конвоир провел Виктора по подземным казематам, где подробно и со знанием дела показал и рассказал о десятках пыточных устройств и механизмов устрашающего вида для причинения невыносимой боли и изощренного членовредительства. У одной камеры, где палачи в кожаных фартуках пытали какого-то несчастного, конвоир остановился и заставил Виктора смотреть на этот кровавый кошмар бесконечные десять минут. Только после этого Сомова доставили в кабинет для допроса. Кабинет был достаточно просторный, обставленный хорошей мебелью и лишь решетка на окне выдавала принадлежность помещения к тюрьме. В нем находились трое. Человек за столом, на котором стояло устройство, напоминающее пишущую машинку, господин начальник тайной стражи в кресле за другим столом и невероятного исполинского размера пес, дремавший у его ног. Виктора усадили на железный табурет, привинченный к полу в центре комнаты, и пристегнули за лодыжку к ножке табурета.
- Устраивайся удобнее, Вик, - усмехнулся Крон, - Разговор у нас предстоит долгий. Как тебе понравилось в нашем заведении?
- Бывало и хуже, - не стал жаловаться Сомов, хотя в ушах его до сих пор звучали крики истязаемого в каземате бедолаги, - Замечу только, что пытки не лучший способ узнать правду и под их воздействием любой человек признается в чем угодно.
- Это ты правильно говоришь, но ошибаешься в главном, - заулыбался герцог, - В пыточных камерах не выясняют правду, а наказывают за ложь и упрямое молчание. Впрочем, я рад, что тебя это впечатлило, и, следовательно, должно уберечь от неправильных ответов.
