что подобная практика в будущем не будет иметь места».
Таким тоном советские мидовцы позволяли себе говорить разве что с
американским госдепартаментом в худшие времена «холодной войны».
Едва машина свернула на Хорошевское шоссе, Камбулову стало ясно,
куда его везут. Единственным зданием в этом районе, где могли о нем пом-
нить, было Главное разведывательное управление Генерального штаба Во-
оруженных сил (ГРУ). Сюда круглые сутки идут потоки информации: данные
электронного, космического, радиотехнического слежения за действиями
чужих армий и властей; это неусыпный центр связи со спецподразделения-
ми в военных округах на территории СССР и в группах советских войск в Во-
сточной Европе. Лучшие умы Генштаба и военной разведки в те дни думали
над тем, как разрешить ситуацию, сохраняя Чехословакию в социалистиче-
ском сообществе и удерживая от вмешательства Запад. Станции перехвата в
СССР, на Кубе (Лурдес), во Вьетнаме (бухта Камрань), Бирме (Рангун), Мон-
голии, на кораблях в морях и океанах на пределе возможностей обрабатыва-
ли электронные сигналы со спутников и кораблей радио и гидроакустиче-
ской разведки, из зданий советских посольств, консульств, торговых миссий
по всему миру, с объектов разведки в столицах разных государств, в военных
округах, в группах войск, в армиях и на флоте. Как просчитывали аналитики,
вероятность мировой войны невелика, но было бы опрометчивым такой ва-
риант не учитывать. На скрытых полигонах готовят к операциям части
спецназа, подразделения военной разведки, способной свалиться с неба в
любую точку на земном шаре. Трудности военных, понимал Камбулов, не в
скудости информации, ее тут имелось достаточно, а в том, чтобы убеждать
политическую власть считаться с этой информацией, когда она расходится с
представлениями, давно сложившимися в головах.
С тех пор как в 1953 году это ведомство стало называться ГРУ, короткая
аббревиатура была окутана непроницаемой тайной, но люди с воображени-
ем, связанные с учреждением хотя бы косвенно, не зная ничего конкретно,
представляли снующих по всем материкам секретных агентов и начиненную
электронно-космической техникой паутину, плотно опутавшую земной шар.
Примерно такая картина рисовалась и Камбулову, который в этой системе
работал всю жизнь.
Камбулов шагал по коридору рядом с капитаном третьего ранга. Тут
никто не знал, чем занимаются в соседнем кабинете. Загадочным оставался и
начальник ГРУ генерал-полковник Петр Иванович Ивашутин, патриарх со-
ветской контрразведки, «дядя Петя», как его называли разведчики в своем
кругу 29. С Камбуловым они были полными тезками, Петрами Ивановичами,
да еще одного года рождения и почти в одно время попали в разведку. Но те-
перь Ивашутин – одна из самых влиятельных фигур в высшем руководстве
СССР, у него круглосуточная связь с Брежневым.
Разница в положении не задевала Камбулова, ему грех было жаловаться
на судьбу. Женился по любви на Елизавете Стефановне, она ему одна-
единственная, вырастили троих детей, начальство обещает переселить из
коммунальной квартиры с кухней на четыре семьи в отдельную квартиру. А
что еще нужно ветерану?
Но пока Камбулов не вошел к генералу Ивашутину, следует кое о чем
рассказать, чтобы понятнее был смысл их неожиданной встречи. В августе
1964 года Ивашутин подготовил записку «О развитии военного искусства в
условиях ведения ракетно-ядерной войны по современным представлени-
ям». Это была оценка высшим военным командованием перспектив возмож-
ной ядерной войны. Она отличалась от концепции американцев, главного
потенциального противника СССР. По сценарию американцев будущая ядер-
ная война может носить локальный характер. Но по расчетам Ивашутина,
атомный удар, даже самый малый, вовлечет в противостояние все ядерные
державы и, если его тотчас не потушить, перерастет в мировую термоядер-
ную войну. Любая вооруженная провокация в Восточной Европе могла вы-
звать использование ядерного ракетного оружия и привести к третьей ми-
ровой войне. События в Чехословакии становились спичкой, способной под-
жечь планету.
Ивашутин это понимал больше других.
Потом станет известно, что утром 12 апреля 1968 года во Львове гене-
рал-полковник М.И.Повалий, начальник главного оперативного управления
Генерального штаба в штабе командующего войсками Прикарпатского во-
енного округа показал генералу А.М.Майорову составленную им самим «Кар-
ту-приказ…» в одном экземпляре. Майоров запомнит выведенные тушью
слова: «…на вторжение 38-й армии… (был указан ее состав) в ЧССР с целью
подавления, а при необходимости и уничтожения контрреволюции на ее
территории». Под картой были подписи министра обороны А.А.Гречко и
начальника Генштаба М.В.Захарова 30.
Накануне оба маршала докладывали карту Брежневу.
«Андрей, – сказал тогда Брежнев маршалу Гречко, – готовься к больше-
му… Но, Бог даст, обойдется без этого» 31. Что он имел в виду под «большим»,
оба военачальника понимали. Брожение умов в чехословацком обществе уже
привело к власти реформаторов; у них появились сомнения, надо ли их ма-
ленькой стране слишком долго задерживаться в организации Варшавского
договора, не лежало к ней национальное чувство. С отменой цензуры люди
писали в газеты и об этом. А в Кремле такая политическая щекотка вызыва-
ла ярость. Тут еще натовское руководство назначило на сентябрь военные
учения с участием 18–20 дивизий. Впечатлительный Брежнев прислушивал-
ся к своему другу Гречко. Логика событий казалась очевидной: чехословаки
идут на чехословаков; вмешиваются западные армии, в Европе начинается
Третья мировая война.
В просмотровом зале ГРУ на экране показывали секретные военные
разработки НАТО. Кошмары становились навязчивыми. «На июньском засе-
дании Политбюро в Москве Брежнев с горечью мне сказал: «Если потеряем
Чехословакию, я уйду с поста Генерального секретаря ЦК КПСС», – будет
вспоминать посол Червоненко 32.
Брежнев и Гречко с полуслова понимали фронтовиков, чужие военные
воспоминания могли обоих доводить до слез. Но когда страну несло к пропа-
сти или так им казалось, чувствительность оставляла их. Они с трудом сдер-
живались, когда на заседании Политбюро кто-то предлагал ввести в Чехо-
словакию пару дивизий, вторгнуться символически, в уверенности, что мяг-
кие, податливые чехи тут же «подогнут хвост». Осторожный Гречко умоля-
ющими глазами смотрел на Брежнева: «Товарищи дорогие, вы решите прин-
ципиально, вводить или не вводить, и доверьте нам с Генеральным штабом
сделать это с полной ответственностью перед вами, перед историей». Бреж-
нев на заседаниях отмалчивался, а наедине говорил другу Гречко: «Пару ди-
визий – это мы решим на Политбюро, а ты готовь сколько надо». В первый
стратегический эшелон на Чехословакию Гречко определил двадцать диви-
зий, потом еще десять…
Летом во время учений «Шумава» на территории Чехословакии маршал
Якубовский, генералы Майоров и Дзур с командного пункта наблюдали, как
танковые части противостоят условному противнику. Подразумевались вой-
ска НАТО. Опустив бинокль, Дзур спросил Якубовского и Майорова, возмож-
но ли в случае войны применение атомного оружия. Оба ответили: «Да».
«Но там люди!» – воскликнул Дзур. «Удары мы будем наносить по ко-
мандным пунктам, по средствам атомного нападения противника, по танко-
вым группам, а не по мирному населению», – ответил Майоров. «Это не гу-
манно…» – упорствовал Дзур. «Война, соудруг министр, дело всегда негуман-
ное», – отвечал Майоров 33.
То, что одному генералу виделось чудовищным, не укладывающимся в
голове, невозможным для осуществления, для генерала с иной психологией,
выросшего в иной военной культуре, уже воевавшего и смотревшего, как го-
ворится, смерти в лицо, атомная война была нежелательной, но возможной.
Ивашутин Камбулова ждал.
Спросил, что связывает подполковника с чехословацким президентом
Людвиком Свободой. Камбулов доложил, как в довоенные годы по заданию
командования встречал интернированных чехов, развозил их по лагерям,
неотлучно при них находился, вместе со Свободой засылал на родину чехов и
словаков, завербованных как агентов. С батальоном, впоследствии корпусом,
прошел всю войну, в 1945 году вместе вступали в Прагу. Рассказывая, он пе-
ребирал в памяти неудачи, отступления, гибель солдат, но как ни силился, не
