этом поручится, я засмеюсь ему в лицо. Не в характере юной Кинаны отказываться от своих намерений.
Сосфен мрачно окинул взглядом собеседников, мысленно прося прощения у племянницы. Видят боги, к этому средству он прибегать не хотел. Что ж, спасая основное, нужно жертвовать всем, «не дай золотому слитку утянуть тебя на дно». Он тяжело вздохнул и медленно произнёс.
– Значит, пусть царское звание принадлежит обоим.
Царица и евнух недоуменно переглянулись, Эпифан с сомнением покачал головой.
– Соправители? – разочарованно спросил он. – Не думаю, что это хорошее решение. Редкое совместное правление не заканчивается убийством или войной.
– Не соправители. Царь и царица.
– Не соправители, но царь и царица... – задумчиво протянул евнух. – Но разве это возможно?
– Они оба Аэропиды. В нашем роду такое случалось. Вспомни, от кого он пошёл.
– Но... Эйленос Всемогущий, а ведь и впрямь... – воспрянув духом, Эпифан закивал. – Это могло бы решить множество вопросов!
– Так вы получите даже больше, чем хотели – законность.
– Что это всё значит? О чём вы? – с закипающим раздражением спросила Талая.
– Госпожа, стратег предлагает... – евнух замялся, подбирая слова.
– Кинана с Аминтой должны стать супругами, – спокойно сказал Сосфен.
– Что?!
– Госпожа, это очень разумная мысль, – зачастил евнух. – Жаль это раньше никому не пришло в голову – стольких ошибок можно было избежать. Если так случится, никто не назовёт Аминту узурпатором. Сторонники обоих объединятся, народ будет доволен.
– Разумная мысль?! Это ты, должно быть, обезумел, Эпифан! Они брат с сестрой!
– Здесь это в обычае, госпожа, ведь и первые царь с царицей – дети Хорола – сочетались меж собой браком.
– Не только они, – заметил Сосфен. – Темен I и Аркелай Рудокоп были женаты на сестрах, Пердикка-узурпатор, незаконный сын Иокасты, принудил к браку старшую сестру ‒ это почти наш случай. Все они от этого только выиграли. В Герии брак между царскими детьми считают угодным Даяре. Я знаю, брат тоже подумывал женить Аминту на Кинане.
– Значит и мой муж сошёл с ума! Да хоть бы и так, хоть бы даже они не были родственниками. Неужели вы думаете, что я сама положу в постель сына змею? Чтобы она его отравила, заколдовала или задушила во сне?
– Если она это сделает, немногие согласятся считать её царицей, – сказал Сосфен. – Супружеское ложе свято. Сейчас преступники ты и твой сын, но если Аминта возьмёт Кинану в жёны, он станет главой дома Аэропидов, и закон нарушит любой, кто выступит против него. Если Кинана убьёт его, она осквернит супружеское ложе, получит проклятье и станет цареубийцей. Она не пойдёт на это.
– А если она подговорит кого-то? Если она сбежит и поднимет мятеж?
– Кого во дворце она уговорит стать цареубийцей? Это святотатство, никто из придворных на такое не решится. А если Кинана поднимет мятеж, что ж, тогда нарушит закон не Аминта, а она, восстав на мужа. Сила и закон будут на его стороне.
– Подумай, госпожа, – сказал Эпифан. – Если Аминта возьмёт в жёны царевну, ты станешь её свекровью. В твоей власти будет поместить её под присмотр, пока не улягутся страсти, а потом... В конце концов, они оба молоды, царевич хорош собой, царевна тоже может пробудить страсть в мужчине. Как знать, вдруг между ними зародится приязнь? Если в царской чете возникнет согласие, это принесёт мир и процветание под твоим мудрым руководством.
Сосфен покосился на Эпифана, но промолчал. Понятно, что хочет сказать евнух, и он прав: им и впрямь следует поместить девочку под замок, пока власть Аминты не укрепится, а Кинана не перестанет быть опасной. Это было ясно и так, тогда к чему слова? Ты знал, что предлагаешь и каковы будут последствия. Рассуждать не о чем, время пожинать посеяное.
– Это безумие... – прошептала царица, возводя глаза к небу.
– Это необходимость, госпожа, – настойчиво сказал Эпифан. – Так мы объединим под рукой нашего дорогого Аминты всё государство, и никто не сможет оспорить его права.
– Мать Кинаны из рода Аланфа, его чтут в Герии, – заметил Сосфен.
– Значит и народу это понравится. Нет, госпожа, этот путь самый надёжный, все прочие гораздо хуже.
Царица отвернулась, невидящим взглядом созерцая каменные плиты пола. Бледностью её лицо соперничало с мраморными ликами взирающих на них статуй.
– Боги, его женой могла стать дева самого знатного рода, я хотела выбрать лучшую из царских дочерей, настоящую царевну, а теперь он женится на сестре... – с болью в голосе прошептала она.
– Никакая другая царевна не принесёт твоему сыну царства, – сказал Сосфен.
Все трое замолчали, Эпифан с тревогой смотрел на госпожу, Сосфен безучастно отвернулся в сторону, наблюдая за трепетом колеблемого сквозняком огня факела.
– Пусть будет так, – сквозь зубы процедила Талая, евнух от облегчения вздохнул. – Пусть будет так, но взамен ты, Сосфен, станешь служить моему сыну. Ты будешь служить ему верой и правдой, как служил его отцу. Если он погибнет, ты будешь мстить за него – кому бы то ни было, хоть самому Эйленосу.
– Я сделаю это. Даю тебе слово.
– Нет, слова мне мало. Иди за мной.
Под строгими взглядами предков миновав длинный зал, они подошли к каменному алтарю у дальней стены.
– Ты ведь знаешь, что это такое? – царица пристально взглянула на деверя.
Поперёк алтаря, на серой рогоже, лежала массивная, но изящная булава длиной в руку взрослого мужчины. Строгие геометрические формы оружия выдавали невероятное мастерство его создателя. Затейливые письмена древнего языка бежали по рукояти и навершию из удивительного металла серебряно-медного цвета. Подле булавы матово поблёскивал обруч цвета ртути, украшенный по ободу кусками обыкновенного серого гранита.
– Да, – ответил Сосфен, не сводя глаз с алтаря. Кто из герийцев не узнал бы священные царские предметы? Булава Хорола, прародителя царского рода, помнящая жар его рук. Ни один из нынешних мастеров не смог бы сказать, из чего она изготовлена, ибо её отлили ученики Геола Горовержца в колоссальных подземных кузнях Шестого Острова. Это чудесное оружие принёс на берега Эферены воитель Диол, от него оно досталось сыну, неистовому Хоролу. С нею в руках Хорол вёл свой народ в Великом Странствовании, ею сразил чудовищного змея Эрехну и с нею же бросился на
