это сами! Нам приказано привезти царевну, а не тебе!
– Вы? – Аттал расхохотался. – Да вы и собственные задницы до отхожего места в сохранности не довезёте. Всё, нечего болтать, я тут главный, как скажу, так и будет.
– Агемарх-стратег, у наз приказ хранительницы... – Брил заметно волновался. Видно, очень хочет выслужиться, а тут пьяный стратег срывает всё дело.
– А я сказал, царевна поедет со мной и всё тут! С хранительницей твоей я сам разберусь.
– Аттал, – с закипающим раздражением сказал Брил. – Я понимаю, ты пьян, это твоё дело, но ты мешаешь выполнить приказ. Прошу тебя, дай нам сделать свою работу, а сам лучше проспись.
– Чтооо?! Ты назвал меня пьяной свиньёй?!
– Ты сошёл с ума! – оторопело воскликнул Брил. – Я ничего такого не говорил!
– Ах значит я ещё и лжец! Вы слышали, гетайры?! Наш храбрый лохаг назвал меня лжецом!
– Аттал, во имя Даяры! Я не имел ввиду...
– Разговор окончен, – рявкнул Аттал, кладя руку на меч. – Слезай с коня! Я оказываю тебе честь и вызываю на поединок, – он пьяно икнул и покачнулся в седле. – Прямо здесь. Утро чудесное, земля утоптанная, а свидетелей у нас – хоть дорогу мости.
– Я не буду с тобой драться! Я на службе, у меня приказ!
– А может ты просто боишься? – Аттал выхватил меч, зловеще блеснувший в свете факелов. – Может у нас в войске завелись трусы? Слезай с коня, говорю, не то раскрою тебе башку прямо так.
– Если нападёшь на меня – тебя казнят! У меня грамота хранителя!
– Грамота... – презрительно бросил агемарх. – Ладно, убью тебя позже, а сейчас прочь с дороги! Я везу царевну во дворец! Или попробуешь мне помешать?
– Как хочешь, Аттал. Сам будешь отвечать перед царицей.
– Отвечу, не беспокойся. Прочь с дороги.
– Как угодно, стратег, как угодно, – сквозь зубы прошипел Брил и посмотрел прямо в глаза Кинане. От этого взгляда, по спине девушки пробежал зябкий холод.
– Прощай, царевна, – сказал он, вытягивая в её сторону руку.
Произошедшее следом слилось в одно длинное мгновение. Истошный крик: «Кинана!» из-за спины, и Нейя вылетает вперёд, едва не сшибая Брила с испуганно загарцевавшего коня. Злобный шипящий свист режет ухо и девочка, точно сдёрнутая невидимой рукой, валится с лошади.
Кинане показалось, будто она оглохла, столь гробовое молчание повисло вокруг, но удар сердца, и тишина взорвалась. Крики за спиной, брань солдат, конское ржание, надрывный вопль Гриела – боги, неужели он может так кричать? Точно во сне, Кинана увидела, как кривой меч Аттала прочертил красную полосу поперёк искажённого злобой бородатого лица Брила, и гетайры, обнажив оружие, схватились с адрийцами. Что-то просвистело в пальце от виска, позади раздался крик.
– С коня! – бешено проорал Аттал, заслоняя Кинану от дороги, и она, почти не соображая, что делает, соскочила на землю. Прогремел грозный рёв агемарха: «Стоять! Мечи в ножны!», но Кинана уже не смотрела назад. Со всех ног, по пути споткнувшись и рухнув в пыль, она метнулась к лежащему на дороге телу и осторожно перевернула его на спину.
– Кинана... – простонала Нейя, слабо улыбаясь покрытыми тёмной кровью губами. Из груди девочки, погрузившись почти по оперение, торчала чернопёрая стрела.
***
Тяжело ступая, Сосфен шёл по залитой розовым светом зари галерее, сопровождаемый стражниками. Их было шестеро, каждый в доспехах, при копье и щите, но стратег чувствовал их страх – в позах, в движениях, во взглядах, бросаемых на его могучие руки и грузное тело. Вряд ли стоит их винить, сегодня весь дворец пропитался сомнениями и страхом.
Его привели к Каменному залу. Один из стражей у входа, явно робея, дал знак поднять руки для обыска. Стратег не возражал. К чему? Напрасные действия не приносят пользы, а бесполезных действий не бывает: только полезные и вредные. «Пока ты ругаешь паводок, никто не строит твою лодку».
Охранники расступились, и Сосфен вступил в просторный зал, украшенный боевыми знамёнами и статуями герийских царей. Их мраморные глаза печально взирали на потомка. В неярком свете масляных ламп, стратег разглядел троих человек.
– Калимера, деверь, – промолвила Талая, не сводя глаз с Сосфена. – Ты ведь уже знаешь? Мой возлюбленный муж и твой брат покинул нас. Я скорблю вместе с тобой.
– Я тоже скорблю о брате, но давай оставим эти любезности женщина, – ответил Сосфен, не изменившись в лице. – Ты незаконно захватила трон, а теперь тебе что-то нужно. Говори, я тебя слушаю.
Лицо Талаи не дрогнуло, а Эпифан едва сдержал неуместную ухмылку – проклятый евнух почти во всём видел повод для насмешек.
– Тебе не кажется, что ты не в том положении, чтобы командовать, Сосфен? – высокомерно бросил Парамен. Судя по бледному лицу и красным глазам, он провёл бессонную ночь.
– Ты хочешь говорить, Талая – мы будем говорить. Вы с этим евнухом чужеземцы, наши обычаи для вас ничто, но в присутствии этой мрази, – стратег кивнул на изменившегося в лице вельможу, – я говорить не стану.
– Как ты смеешь?! – гневно вскинулся Парамен. Сосфен даже не обернулся в его сторону.
– Я всё сказал, – отрезал он, глядя в глаза царице.
– Парамен, – после недолгого молчания промолвила Талая. – Сходи, проверь, не вернулся ли твой лохаг.
– Но царица... – багровея от гнева начал вельможа.
– Парамен, прошу тебя, – в голосе царицы послышалась мольба.
Что-то злобно прошипев, Парамен устремился к выходу. Проходя мимо Сосфена, он едва не зацепил его плечом. Стратег не шелохнулся.
– Ты оскорбил его, чтобы поговорить наедине? – спросила царица, когда за спиной Парамена хлопнула дверь.
– Я оскорбил его заслуженно, но и тебе это на руку. Ты ведь тоже хотела от него отделаться. Я слушаю. О чём ты хочешь просить?
– Просить? Почему я должна просить тебя о чём-то?
– Потому, что я нужен тебе больше, чем ты мне.
– Я прошу прощения, стратег, – елейно пропел Эпифан, расплываясь в сладкой улыбке. – Но разве не ты сейчас находишься в, эмм... непростом положении? Госпожа Талая владеет столицей...
– И теперь похожа на человека, который поймал льва за гриву. Мать Кинаны родом из Равнинной Герии, многим там не понравится, как вы с ней
