По мнению В. М. Волженкиной, данное предписание представляет собой «прямой диктат, нарушающий принцип суверенности и независимости договаривающихся сторон», означая для России и ряда других стран «прекращение международных отношений в уголовной сфере с суверенными государствами, с которыми уже установлены дружественные стабильные взаимообязывающие связи».[302]
Действительно, имеющиеся несовпадения (например, по вопросам гражданства) между Европейской конвенцией 1957 г. и двусторонними соглашениями России с другими ее участниками, а также с Минской конвенцией 1993 г. порождают определенные коллизии в регламентации экстрадиционных отношений. Означает ли это, что в ходе разрешения соответствующей коллизии Россия обязана исходить из безусловного приоритета Европейской конвенции в своих отношениях с теми нынешними ее участниками, с которыми она прежде осуществляла выдачу на основе ранее заключенных договоров и Минской конвенции?
Думается, нет, ибо в п. 3 ст. 28 Европейской конвенции о выдаче зафиксировано, что в тех случаях, когда между двумя или более договаривающимися сторонами выдача осуществляется на основе единообразных норм, стороны свободны регулировать свои взаимные отношения касательно выдачи исключительно в соответствии с такой системой независимо от положений настоящей Конвенции. При этом стороны, которые в своих взаимоотношениях исключают или могут в будущем исключить применение Конвенции в соответствии с указанным пунктом, должным образом уведомляет Генерального секретаря Совета Европы, который, в свою очередь, информирует об этом уведомлении другие договаривающиеся стороны.
Указанная оговорка о возможности прямого сотрудничества стран с унифицированным законодательством практически дезавуирует заявленное выше безусловное преимущество Европейской конвенции перед другими международными договорами ее участников. Предоставляемой этой оговоркой возможностью воспользовались Скандинавские страны (Дания, Исландия, Норвегия, Финляндия и Швеция), применяющие при решении экстрадиционных вопросов свое единообразное законодательство. Согласно внутреннему законодательству решаются вопросы выдачи между Великобританией и Ирландией.
Настоящая оговорка позволяет и России беспрепятственно сотрудничать в сфере экстрадиции на основе Минской конвенции о правовой помощи 1993 г. с государствами, являющимися также участниками Европейской конвенции о выдаче.[303] А к настоящему времени три государства – члена СНГ, участвующие в этом многостороннем договоре (Россия, Украина, Молдова), ратифицировали Европейскую конвенцию 1957 г.
В этой связи не вполне понятно утверждение Л. В. Иногамовой-Хегай о том, что приведенные выше положения ст. 28 Европейской конвенции о выдаче с момента вступления их в силу для государств – участников Минской конвенции о правовой помощи обязывают эти государства «применять положения Европейской конвенции».[304] Видимо, автор исходит из того обстоятельства, что при рассмотрении вопроса об использовании Россией, Украиной и Молдовой своей специальной системы на основе Минской конвенции нельзя не учитывать некоторое несоответствие ее положений Европейской конвенции о выдаче. В частности, это касается судебного обжалования решения о выдаче лицом, в отношении которого оно было принято, так как Минская конвенция «не предусматривает такой механизм защиты прав лиц, подвергаемых экстрадиции».[305]
Однако это обстоятельство не может служить преградой к применению Минской конвенции в экстрадиционных отношениях между указанными странами, если в их внутреннем праве имеются нормы, обеспечивающие функционирование правозащитного механизма. В российском законодательстве таковой является ст. 463 УПК, предусматривающая обжалование решения о выдаче и судебную проверку его законности и обоснованности.
Поэтому участники Соглашения о статусе формирований сил и средств системы коллективной безопасности от 11 октября 2000 г. с полным на то основанием зафиксировали в его ст. 15, что при производстве ареста, задержания и других процессуальных действий в отношении лиц, входящих в состав временно пребывающих на их территориях воинских формирований и обвиняемых в совершении преступлений, а также при оказании правовой помощи по такого рода делам стороны руководствуются национальным законодательством и Конвенцией о правовой помощи 1993 г.[306]
К слову сказать, государства – участники Минской конвенции продемонстрировали большую толерантность в вопросах ее соотношения с другими соглашениями, оговорив, что она не затрагивает положений других международных договоров, участниками которых стороны являются (ст. 82). Поэтому все вопросы, возникающие при применении настоящей Конвенции, решаются компетентными органами ее участников по взаимному согласованию (ст. 81).
Таким образом, образование на территории бывшего Советского Союза независимых государств, повлекшее за собой распад ранее единых правового пространства и целостной правосистемы, не только не снимает с повестки дня вопрос об унификации уголовного законодательства экссоюзных республик, а напротив, еще более актуализирует его. Факторами, обусловливающими необходимость более тесного взаимодействия их уголовно-правовых систем, служат:
а) расширение возможностей для «импорта» и «экспорта» преступности и вызванное этим увеличение транснациональной составляющей в общем массиве преступлений, так или иначе затрагивающих интересы государств СНГ;
б) формирование международных преступных сообществ и объединений преступников;
в) тенденция к образованию беспрецедентной по своим масштабам группы бипатридов и увеличение числа юрисдикционных проблем, связанных с состоянием двугражданства;
г) трансформация внутригосударственных (интерлокальных) юрисдикционных коллизий в межгосударственные (интернациональные), отсутствие единства в решении которых может привести как к появлению «мертвых зон» (безюрисдикционного состояния), так и к «двойной юрисдикции».
Борьба с преступностью – это часть системы коллективной безопасности и обеспечения защищенности человека. Понимание этого обстоятельства должно стать непременным фрагментом нового видения мира. К этому же подталкивает и потребность в совместных действиях против терроризма, наркобизнеса и т. п. Причем развитие необходимого для пресечения такого рода преступлений сотрудничества в рамках универсальных соглашений глобального характера не исключает, а скорее предполагает целесообразность объединения усилий на уровне региональных систем безопасности.
Во-первых, лозунг общемировой защиты звучит пока еще так же, как и лозунг мировых цен при отсутствии конвертируемости рубля и сравнимых по качеству с зарубежными отечественных товаров. Полнокровное вхождение даже в систему уголовно-правовой безопасности «Европейского дома» будет не скорым. Соответственно сотрудничество на европейском уровне не служит препятствием для объединения усилий на уровне евро-азиатской системы безопасности.
Во-вторых, весьма нежелательна такая дезинтеграция некогда единого государственно-правового образования, при которой неурегулированными остаются юрисдикционные проблемы, что может привести как к появлению «мертвых зон» (безюрисдикционного состояния), так и к «двойной юрисдикции». Ведь надо иметь в виду, что в нашей прошлой федерации существовала одна особенность, с которой нельзя не считаться в настоящем, а тем более пренебрегать ею в будущем: общество, объединявшее в себе сотни наций и народностей, сегментировано географически весьма условно, по границам, проведенным нередко произвольно, да к тому же еще и подвергавшимся неоднократному пересмотру в расчете на то, что в «нерушимом Союзе» они носят символический характер. Тогда этот передел протеста не вызывал, ибо речь шла о единой стране. Теперь же эти границы становятся все менее «прозрачными» и более осязаемыми. В конечном счете мы имеем этнические общности, которые очень тесно переплетены, буквально вклинены друг в друга. Так называемые «этнические меньшинства» в отдельных республиках составляют едва ли не половину населения, и напротив, добрая половина некоторых «коренных» национальностей проживает вне своей «исторической родины», что не может не вызвать увеличения числа юрисдикционных проблем, связанных с состоянием двугражданства, и, как следствие, – скоординированных усилий стран СНГ, направленных на достойное разрешение возникающих между ними юрисдикционных коллизий.
Определенную роль в обострении этих проблем могут сыграть и соображения престижа или политические амбиции. Если при этом преследуется еще и цель ущемить суверенитет либо сохранить влияние в бывших республиках, то положения закона, способствующие возникновению юрисдикционных конфликтов, противоречат международному праву. Вероятность возникновения подобных ситуаций и очевидная необходимость их предотвращения обрекают на совместный поиск принципов разрешения возникающих юрисдикционных проблем и урегулирование их на межгосударственном уровне.
