отправится к праотцам. В спецназе так учили: рукопашный бой не должен длиться больше
трех ударов и нескольких секунд. Иначе ты проиграл. Потому слабые места противника
намечаются сразу, а затем следует стремительная атака.
Он знал, что справится. Снять с него наручники было большой ошибкой.
Настораживало другое: за спиной – Заур Имранович Хаджиев, и для него ситуация, как на
ладони. Боевой генерал, для которого война – это хлеб, наверняка просчитал возможные
варианты и готов к любым неожиданностям. Заур – не штабная крыса, не нюхавшая
пороху, о нем еще тогда в Чечне легенды ходили…
Не получив ответа, Василий Петрович продолжил:
– В день убийства Штурмина вы вернулись из Ставрополя…
– Да, я уже говорил: был у матери, – он замялся, понимая, что ему не верят. – То есть у
тещи… с ней удалось сохранить добрые отношения. Жалела она меня после развода,
непутевым считала всегда, потому, наверное, помогать старалась. Для меня,
великовозрастного, она самой близкой стала. Единственной, кому не безразличен… Болеет
сейчас тяжело, теперь самой помощь требуется, – это была истинная правда.
– Охотно верю. Только вот в чем дело, Валентин Сергеевич, – голос Леднева стал
твердым, как скала, – к нам поступила информация от Магав, пограничной полиции
Израиля, что в дни, когда вы были на Ставрополье, Валентин Теляш проходил паспортный
контроль в аэропорту Бен-Гуриона, куда прибыл из Киева. Как вы добрались до Киева, не
знаю, но это и не важно. Важно другое: во время вашего пребывания на территории
Израиля убит Иосиф Соломонович Бродник. Тоже скажите, не знаете такого?..
Валентин молчал.
– Это уже третье совпадение, Валентин Сергеевич, – отметил Леднев.
– И четвертый труп, – добавил Хаджиев. – Может, пора уже начать говорить? Камеры
видеонаблюдения зафиксировали твое пребывание в Эйлате и встречу с адвокатом в кафе.
Ответа не последовало. Валентин чувствовал, что еще немного, и отпираться будет
бессмысленно.
– Конспирация с использованием паспорта на прежнюю фамилию яйца выеденного
не стоит, – заверил Леднев и сделал предложение. – Я готов оформить явку с повинной,
если вы подробно расскажите обо всем.
Взглянув исподлобья на Василия Петровича, Дергач открыто рассмеялся ему в лицо.
– И каких преференций я могу ожидать за четырех жмуров, которых вы мне шьете? –
прозвучало с вызовом и небезосновательно, терять ему было нечего.
Заур Имранович Хаджиев встал с кресла, обошел Валентина, сел перед ним на край
стола и наклонился вперед так, что их разделяло всего несколько сантиметров. Увидев
черные и холодные, как срез автоматного ствола, глаза, Дергач вздрогнул, мысленно
вернувшись на годы назад, когда за любым шорохом мог последовать выстрел. Он вновь
чувствовал себя в перекрестье прицела, и липкий страх всего на мгновение сковал волю и
разум. Но этого хватило с лихвой.
– Послушай, сынок… – Заур знал, что его взгляд действует на задержанного, как удав
на кролика. – Давай посмотрим правде в глаза: ты не справился со своей миссией ангела-
хранителя. Ты долгое время служил ему верой и правдой, но все равно Штурмин убит. А
ты – жив. И теперь каждый день и ночь тебя мучают кошмары: ты пытаешься защитить
своего патрона, но не успеваешь, оступаешься в последний момент. И так будет
продолжаться до тех пор, пока убийцу не постигнет заслуженная кара. Поверь, я знаю…
Тебе не в чем себя упрекнуть: ты был верен хозяину до последнего вздоха. Это ты знаешь
здесь, – он пальцем постучал по виску. – Но беда в том, что мозг и сердце не всегда
понимают друг друга. Сердце будет терзаться до самого конца. Потому что отомстить ты
уже никогда не сможешь. Каждый раз, просыпаясь в одиночной камере и глядя, как
восходит солнце, ты будешь чувствовать, как крысы грызут твою душу за то, что не
исполнил последний долг и стал предателем. Ведь воин, не отомстивший за своего
командира, предатель и есть.
Зарычав от бессилия, Валентин дернулся было вперед, но, сдавив сильными
пальцами плечо, Заур удержал его на месте.
– Сиди, – он по-прежнему говорил размеренно, не отстраняясь в сторону. – Ты сделал
все, что мог. Почти… Тебе уже не дано собственноручно расправится с убийцей, но ты
можешь помочь нам найти его. Тогда Штурмин будет отомщен!.. Подумай, еще есть шанс.
Борис мертв, и навредить ему ты уже не сможешь. Расскажи. Так ты вернешь свой долг.
Высказавшись, Хаджиев вернулся на место.
Затравленно глядя по сторонам, Дергач думал. Минут через пять напряженного
молчания, он принял решение.
– Я согласен, – агрессия в его поведении сменилась покорностью.
Говорил Валентин легко, казалось, камень упал с души, когда он решился откровенно
поведать свою историю.
Его комиссовали в девяносто шестом после контузии и осколочного ранения в голову,
на память о котором на лице остался широкий рубец. Тогда, в Грозном, майор Штурмин на
себе вынес бесчувственное тело сержанта из-под обстрела. После госпиталя на работу не
брали: кому нужен изувеченный молодой мужчина, основная профессия которого –
убивать?! Потом сослуживцы предложили устроиться в службу безопасности одного из
российских банков, так он попал в личную охрану Виктора Александровича Семенова.
– В «Финансовом трасте» я проработал немногим более года. Нормально было:
кормили, поили, одевали и платили неплохо. А когда в кризис схлопнулось все, Семенов
на измену подсел. Боялся, что бандиты, чей общак в банке крутился, плавать его отправят
в тазике с цементом. К нему такие ходоки нарисовались, каждого второго на стенд «Их
разыскивает милиция» вешать можно. Одно время даже охрану усилил, с нами чуть ли не
в сортир ходил, дважды в одном месте не ночевал, маршруты передвижения менял. Но
как-то разрулился за пару месяцев, думаю, кого-то другого развел, а бандосам бабло
вернул. А когда кипишь сошел, нас же, свою личную гвардию и кинул: извините, ребята,
времена нынче тяжелые, самому бы прокормиться… Так, сволочь, зарплату за пару
месяцев и не заплатил. Мы его тогда сами чуть не грохнули, да он свалил…
Описывая взаимоотношения с банкиром, Валентин сам поражался, какие были
времена, когда миллионный бизнес делался на устных договоренностях и джентльменских
соглашениях. В суд, конечно, никто из работников не пошел – не принято тогда было так
поступать. Все больше по понятиям разобраться старались. Но Виктор Семенов – птица
высокого полета, достать которую рядовые охранники, конечно, не могли.
Без дела скитался не долго. Началась «вторая чеченская заваруха», и так как в
регулярную армию не брали из-за ранения, Валентин, на личные деньги приобретя всю
необходимую амуницию, отправился добровольцем в Дагестан. А когда
контртеррористическая операция в полной мере развернулась в Чечне, завербовался в
ряды сводного отряда чеченской милиции.
Затем была драка с таксистами, только не во Владивостоке, как писал в своей
разоблачительной статье Дмитрий Смелов – журналисты, бывает, ошибаются – а во
Владикавказе. Попал на зону. По переписке познакомился с будущей женой. Освободился.
С супругой не сложилось, так что вскоре она подала на развод. И раньше пил, а здесь
допился до «белочки»…
– Я рассказывал уже, – сказал он Ледневу, вновь говорить о беспробудном пьянстве,
из которого его достал Штурмин, было стыдно. – Помните?
В ответ Василий Петрович утвердительно кивнул.
– Поведай нам лучше, как ты оказался бизнес-партнером бывшего хозяина? Говорил
же, что Семенов птица иного полета…
– Хозяин и командир у меня один, – Валентин насупился, – Борис Андреевич! А падлу
Семенова голыми руками задушить готов был, когда в Южноморске вдруг увидел. Но
БОСС, – прозвучало не без уважения к советнику, – убедил, что он для дела полезен…
Перечить Штурмину я не посмел. Он для меня все делал: не только путевку в новую жизнь
дал, но и биографию от грязи очистил. Изъял из архивов любое упоминание о судимости,
а само уголовное дело мне подарил, чтобы я знал, что следов не осталось. А я хранить его
не стал, сжег от греха…
С какой целью некогда уважаемый банкир появился на южноморской земле, Дергач
узнал много позже. Привыкший оперировать криминальными деньгами, Виктор Семенов
безошибочно уловил, как можно освоить часть бюджетных средств, расходуемых на
