Сам нашелся «Керенский». Студент Ленинградского института истории искусств Николай Попов, прослышав о том, что нам никак не удается подобрать типаж на роль Керенского, предложил свои услуги. Он действительно был похож на незадачливого премьера Временного правительства.
В съемках принимали участие те самые часовые, которые охраняли штаб революции Смольный и кабинет В. И. Ленина. Мы старались как можно тщательнее воспроизвести не только исторические события, но и обстановку тех дней. Этого нетрудно было добиться, потому что Ленинград за десять лет, с 1917-го по 1927-й, почти не изменился. Зимний дворец еще не был реконструирован и сохранял тот же темно-кровавый цвет, как и при Николае II. Булыжник, а не асфальт покрывал Дворцовую площадь, на Невском проспекте оставалась торцовая мостовая.
В полной сохранности оказалась бытовая обстановка царских апартаментов. В ходе съемок мы облазили весь Зимний. Бывали в подвалах, где осенью 1917-го революционные матросы, чтобы погасить разгоравшийся в Петрограде пьяный погром, прикладами винтовок разбивали бесчисленные бутылки и бочонки царских погребов. Бывали на чердаке, где от царского времени остались забавнейшие следы. Так, например, на вентиляционных трубах, идущих из апартаментов царицы, и в 1927 году красовалась надпись: «Вытяжки Ея Императорского Величества». Нам удалось обнаружить «роллс-ройс», на котором удирал из Петрограда Керенский.
К съемкам фильма приступили в апреле 1927 года. В сценарий вошли сцены низвержения самодержавия, Февральской революции, встречи Ленина на Финляндском вокзале, расстрела демонстрации 4 июля, штурма Зимнего, II Всероссийского съезда Советов. Как и прежде, многое изобреталось в ходе работы. По ходу дела рождались сцены высокого поэтического звучания. Эйзенштейн вспоминал: «Угодно было господу богу, чтобы, просияв в Зимнем дворце, в библиотеке Николая, целую ночь «интерьеры» для сцены «Штурма дворца», я под утро высунулся в окно и увидел гигантские лопасти Дворцового моста, как руки утопающего, воздетые к небу.
И вот уже в порядке видения лопасти моста обрастают разбитой пролеткой, подстреленной лошадью, а скользящие по ним золотистые лучи становятся волосами погибающей златокудрой девушки.
Потом мост разрастается в символ. Символ разъединения центра города и рабочих окраин в июльские дни. И это вызовет к жизни для начала октябрьского дня картину другого моста — Николаевского. Рядом с ним стоит историческая «Аврора».
Николаевский мост вертится по горизонтали, и резкий его поворот на замыкание, на соединение районов и центра вопреки приказу Временного правительства и на этот раз развести мосты, начнет собой каскад событий, навсегда резко повернувших ход истории».
Работали все с большим подъемом, можно сказать, самоотверженно. Нужно было снять демонстрацию времени Февральской революции. Посоветовавшись между собой, решили использовать в своих целях первомайскую демонстрацию 1927 года. Заготовили плакаты, транспаранты с лозунгами Февральской революции и стали их вручать возле Каменноостровского моста демонстрантам. Намечено было снять проход по мосту. Но когда по мосту пошла демонстрация с буржуазными лозунгами, ко мне подошли двое мужчин в кожаных пальто.
— Что происходит?
— Съемка фильма «Октябрь».
— Это вы раздали лозунги?
— Я. Но как только демонстранты пройдут мост, мы их сменим.
— Кто здесь главный?
— Я.
— Пройдемте.
Меня увели. Но съемка уже состоялась. Я просил разрешения позвонить в Смольный. Но там никого не было — Первомай. Группа стала меня разыскивать. Эйзенштейн звонил Кирову. Поздно вечером недоразумение было выяснено.
Съемки шли в стремительном темпе. За четыре месяца мы сняли 40 тысяч метров пленки.
Фильм создавался при непосредственной помощи Ленинградской партийной организации. В особо сложных случаях мы обращались за помощью к Сергею Мироновичу Кирову.
Никто, кроме Кирова, не мог решить вопроса об отключении от энергопитания на время съемок нескольких районов Ленинграда. На прием к Кирову отправился я один. На всю жизнь в памяти моей запечатлелся обаятельный облик Сергея Мироновича Кирова. Осветив меня чудесной лучезарной улыбкой, он с живым интересом стал слушать мой рассказ о ходе съемок.
У него все время спадали на лоб волосы, и он их откидывал легким движением руки. Лицо усталое. Видимо, работал дни и ночи. На мою просьбу, мгновение подумав, сказал:
— Дело сложное. Соберем специалистов и обсудим, как это устроить.
Говорил Киров очень убедительно. Говоря, смотрел в глаза.
Вспоминаю, как мы однажды оказались на собрании, где он выступал. Нас поразила его впечатляющая ораторская манера. Говорил он громко, но не кричал. Чувствовалось, что это человек большой воли. Не было пустых, лишних слов в его речи.
В работе над фильмом он оказывал нам неоценимую помощь. После съемок «Штурма Зимнего» были съемки в Смольном. Они требовали присутствия массы людей, осветительной аппаратуры. А ведь это происходило в здании, где с огромным напряжением работал аппарат Ленинградского городского и областного комитетов партии. Более того, Киров разрешил съемки в Смольном в ночное время. И, конечно, не без его участия соблюдался запланированный порядок небывалых по масштабам съемок в различных местах города. Когда потребовалось заполнить актовый зал Смольного, чтобы снять выступление Ленина не просто статистами, горком призвал активистов партии, и они с великим энтузиазмом пришли на съемку.
Штурм Зимнего, как известно, происходил ночью. Для того чтобы воспроизвести в кино этот важнейший исторический эпизод, нам надо было не только осветить прожекторами внешний фасад Зимнего, но и «зажечь» окна дворца. Обычными электролампами получить необходимый для ночной съемки «свет в окнах» невозможно. Требовалось в каждое окно «посадить» прожектор-пятисотку. С большим трудом раздобыли необходимое количество «пятисоток».
К съемке готовился весь город. Более 11 тысяч человек — массовка, добрых два десятка киносъемочных аппаратов, специальные трибуны, на которые, как только стало смеркаться, потянулись счастливчики со спецпропусками — старые большевики, журналисты, работники иностранных консульств. Штаб киногруппы разместился на арке Главного штаба. Отдаются последние распоряжения. Казалось, все готово. Но к началу съемки «Штурма Зимнего» к нам на высоту поднимается строгий, в усах и каске, брандмайор и беспрекословно заявляет:
— Я запрещаю съемку. У ваших прожекторов-пятисоток нет предохранителей, а это грозит пожаром Зимнему дворцу.
Главный инженер по свету пытается оправдаться перед Эйзенштейном и строгим брандмайором и говорит, что, дескать, не хватило предохранителей на какую-нибудь сотню ламп. Брандмайор подтверждает свое решение:
— Пока не поставите предохранители, съемки не будет.
Включаюсь в разговор, спрашиваю инженера-электрика:
— Где можно достать эти предохранители?
— В магазинах электросбыта, но сейчас они все закрыты.
Тогда начальник ленинградской милиции, понимавший, что значит сорвать такую съемку, предложил нам пойти «на преступление».
Инженер-электрик, он и я опрометью скатились с арки Главного штаба, кинулись в машину и помчались в самый большой ленинградский электромагазин. Начальник милиции «арестовал» сторожа. Мы с инженером взломали замки и забрали две сотни злополучных предохранителей. Составили акт о содеянном и победоносно вернулись к Зимнему…
Успешное осуществление грандиозных съемок обеспечило добровольное участие в них коммунистов — рабочих ленинградских заводов. Питерским пролетариям посвятили мы фильм «Октябрь». Их выдержка, их отзывчивость, их твердое намерение дать нам возможность довести дело до конца сыграли решающую роль.
Вот и на этот раз съемка началась с опозданием на три часа. Застоявшиеся «участники штурма Зимнего» исполнили свою роль с огромным воодушевлением. В то время еще не изготовляли макеты оружия, и участникам съемки под строгие гарантии выдавали боевые винтовки. У многих участников революции и гражданской войны дома сохранились патроны, и они устроили в ту ночь всамделишную пальбу. Были раненые. Все-таки ночь. Натыкались на штыки, получали ожоги от взрыва пиротехнических бомб. Нагрузка на каждого из нас пала адовая. В особенности крепко досталось Эдуарду Тиссэ, от расторопности и умения которого зависело очень многое.
Когда совершались исторические события 1917 года, было не до того, чтобы заботиться об их увековечении. Конечно, никто не снимал штурма Зимнего. Но даже если бы и попытались это сделать, вряд ли добились бы результата. Ночная съемка — дело технически сложное, громоздкое.
Для того чтобы воспроизвести выстрел «Авроры», корабль пришлось вывести на его революционное место, к Николаевскому мосту. Сделали пробный холостой выстрел. Тиссэ говорит: «Пламя мало». Тогда решили заложить двойной заряд. Теперь пламя оказалось достаточно мощным, но не рассчитали силы звуковой волны и во многих домах на Невской набережной полетели стекла…
