Я был ошарашен. Я не предполагал, что он вообще знает про «Звездный путь» и мистера Спока — а уж увидеть пару ушей здесь, в коробке из-под сигар, посреди испанского захолустья…
Как это произошло? Во всем виноват человек по имени Джон Чеймберс. Чеймберс, истинный мастер своего дела (позже получивший «Оскара» за работу над «Планетой обезьян») на протяжении съемок «Звездного пути» снабжал гримера, Фредди Филлипса, вулканскими ушами. Ну и выяснилось, что он ездил в Испанию учить художников по гриму применению накладок и привез с собой несколько примеров своей работы — включая несколько пар Споковых ушей. Мой испанский гример, как оказалось, служил ему помощником.
(Похожий случай однажды произошел со мной в Лондоне, когда я пришел в гости к тамошнему представителю «Парамаунт» по продажам. Я болтал с ним и его сыном-подростком, когда мальчик вышел из комнаты и вернулся с полной формой мистера Спока, включая ботинки. «Как мило, — подумал я. — Какая отличная копия!» Но тут я присмотрелся повнимательней и понял, что это совсем не копия. Это оказался один из моих — или, точнее, Споковских — настоящих комплектов формы, которые я носил на съемочной площадке! Меня до сих пор поражает, как фрагменты Спока рассеяны по всему свету. Все, что мне осталось с сериала — не считая спокойного голоса в голове — это несколько фотографий и пара ушей, закатанных в пластик.)
10 июня 1971 года я закончил работу над «Кэтлоу» и улетел из Испании обратно в Лос-Анджелес. К 24 июня я уже опять был в Нью-Йорке, готовясь к семинедельному турне «Скрипача».
В роли Тевье в «Скрипаче на крыше», 1971 год
Премьера «Скрипача» состоялась в Хайаннисе, штат Массачусетс, перед полным залом, который в финале пьесы, стоя, приветствовал нас овацией. Отзывы были в той же степени полны энтузиазма. Следующие семь недель были просто-напросто блистательны. Бывают времена, когда ты понимаешь, что в твоей жизни происходит что-то действительно выдающееся. «Скрипач» был для меня такой порой. Я могу сравнить его с лучшими временами «Звездного пути». Каждый мой шаг наполнился гордостью и особой энергией — ведь и спектакль, и команда, и время, все сошлось, чтобы создать особое волшебство. Я ощущал глубокое родство и благодарность ко всей театральной труппе — которая, в своей доброте, преподнесла мне и моей жене необычайный дар, пару оловянных подсвечников с выгравированной фразой из песни-молитвы в Шаббат из «Скрипача»: «Благослови, Господь, их счастьем и миром».
«Скрипач» был только первым шагом в моей необычайно счастливой театральной карьере. Я продолжил ее и сыграл Феджина в «Оливере», Артура в «Камелоте» и сиамского монарха в «Король и я». Вдобавок к мюзиклам, я принял участие во многих спектаклях, включая «Человека в стеклянной будке», который ставился в театре «Глобус» в Сан-Диего.
«Стеклянная будка» была для меня особенно увлекательной, поскольку она делает все, что должна делать хорошая драма — заставляет зрителей задуматься, задаться вопросом о себе и своих ценностях. В ней рассказывается о человеке, которому предъявляют обвинение, как нацисту, военному преступнику, и отправляют в Израиль для того, чтоб предстать перед судом. Этот человек, Голдман, не отрицает ни одного обвинения. Он утверждает, что наслаждался ролью, которая была у него в Холокосте, и насмехается над своими взбешенными обвинителями.
В роли Голдмана в «Человеке в стеклянной будке»
В конце концов, однако, женщина, которая была вместе с ним заключенной в одном из нацистских концлагерей, раскрывает секрет Голдмана. «Он один из нас, — говорит она. — Он не был нацистом. Он еврей! Я узнаю его, он был заключенным в лагере, куда меня заточили». Суть была в том, что Голдман на самом деле хотел, чтобы обвинители его казнили — а потом обнаружили, что в своей погоне за местью убили невинного человека. Эта пьеса вызвала шум со стороны небольшой, но очень горластой группы, которая назвала пьесу антисемитской, в ответ мы с режиссером провели открытый семинар в местном святилище. Обсуждение было очень оживленным и интересным — и, как выяснилось, подавляющее большинство людей (в основном, евреев) эту пьесу антисемитской не посчитало.
Во время своих театральных опытов я все чаще сталкивался со странным феноменом — ростом интереса к почившему сериалу. «Звездный путь» сошел с экранов в 1969 году, но в 1971 многие телеканалы закупили его для одновременного показа и крутили серии каждый день. «Звездный путь» — и Спок — были мертвы (или я так ошибочно думал), но вовсю привлекали новых поклонников.
И почти каждый отзыв на пьесы, в которых я играл, содержа отсылку к Споку или «Звездному пути». Собственно, отзыв на «Стеклянную будку» в Сан-Диего носил заголовок «НИМОЙ ВЕЛИКОЛЕПЕН БЕЗ УШЕЙ».
Надо признать, что это вызвало у меня что-то вроде личностного кризиса. Я не хотел, чтоб меня запомнили по одной роли, я занялся игрой в театре именно ради того, чтоб меня знали как актера с разнообразными амплуа. Я пытался убедить зрителей именно в том, что сказал критик из Сан-Диего — что я вполне могу играть и без приклеенных ушей!
Но вулканец все равно оставался со мной — даже тем вечером, когда в театре, я, глубоко погрузившись в роль, медленно спускался по боковому проходу, готовясь появиться на сцене. С одного из ближайших кресел зашептал тоненький голосок: «Здрасте, мистер Спок!».
И, признаюсь, были времена, когда вечное присутствие Спока меня раздражало. Я хорошо помню, как я играл сумасшедшего императора в «Калигуле» в Остине, штат Техас. В пьесе была реплика, которая приводила меня в ужас — когда Калигула говорил: «Я решил следовать логике».
Логичный, но сумасшедший Калигула, 1975 год
Раз за разом я подбирался к этой реплике, как строптивый конь к барьеру. Я не хотел ее произносить, но знал, что мне придется. И промямлив эти злосчастные слова, я мог слышать — или почти слышать — смешок, который говорил: «Он тут. Спок тут…»
СПОК: Приветствую. Тебя давно не было.
НИМОЙ: Да. Играю тут пьесу в Остине, штат Техас. «Калигулу».
СПОК: Ах. Римский император. Он был безумен, не так ли?
НИМОЙ: Да. Пьесу написал Камю…
СПОК: Французский экзистенционалист. Современник Сартра и Жида… а о чем рассказывает пьеса?
НИМОЙ: Калигула в своем безумии хочет «изменить порядок вещей»… научить свой народ больше требовать от себя и друг друга.
СПОК: И каким образом он намеревается этого достичь?
НИМОЙ: (неохотно.) Настаивая, что они должны больше полагаться в своих действиях на логику, чем на чувства.
СПОК: Великолепно! Нужно перечитать, что у меня есть из Камю.
НИМОЙ: (торжествующе.) Но Калигула сумасшедший, и даже он в конце понимает, что зашел слишком далеко.
СПОК: Как неудачно. Прекрасная идея пропала в руках неуравновешенного человеческого существа.
Возрождение интереса к «Звездному пути» стало для меня причиной огромного внутреннего конфликта. Ведь в то же самое время, как я отчаянно боролся за то, чтоб спастись от однообразных псевдовулканских ролей, мне по-настоящему не хватало Спока. Я был рад его возвращению и тем возможностям, которые принесла мне новообретенная популярность «Звездного пути».
Ну, 1972 год стал важной вехой для сериала, потому что в январе в Нью-Йорке прошел самый первый национальный конвент, посвященный «Звездному пути». Это была совершенно новая идея — собраться поклонникам на выходные, чтобы порадоваться «Стар Треку». Организаторы скрещивали пальцы и надеялись на пятьсот участников.
