часть внимания уделяется взаимодействию между девушками, постепенному привыканию Ракки к новой жизни (как и другие, она ничего не может вспомнить о своем предыдущем существовании) и ее крепнущей дружбе с Рэки. В конце концов Ракка обнаруживает, что город окружен огромной стеной, на которую Серокрылым запрещено подниматься или даже приближаться к ней.
Любой, кто знаком с блестящим фэнтези Харуки Мураками «Страна чудес без тормозов и конец света» (Sekai no Owari to Hado Boirudo Wandarando, 1985), будет поражен тем, как некоторые его элементы, такие как обнесенный стеной город и его жители со стертой памятью, перекликаются с «Серокрылыми». Даже Абэ признается, что его на создание сериала вдохновил роман [227]. Однако у них есть ряд важных отличий, в том числе то, что все главные герои аниме-сериала – женщины (в отличие от молодого человека и его Тени в романе Мураками) и что «Союз Серокрылых» заканчивается побегом из города.
Этот побег, или, скорее, День полета, как его называют, принадлежит не Ракке, а Рэки, самой своеобразной из молодых девушек. Ракка обнаруживает, что большинство Серокрылых не остаются навсегда в ее новом мире. Вместо этого в какой-то момент каждый из них исчезает в День полета. Однако Рэки, по-видимому, отягощают грехи, которые никогда не позволят ей дожить до Дня полета.
Ей суждено остаться одной, изолированной не только от Серокрылых, но и от горожан-людей.
В горько-сладком заключении «Союза Серокрылых» Рэки, которая до этого момента была в некотором роде одиночкой, развивает отношения с другими и искупляет свои грехи. Но прежде чем произойдет искупление, она должна осознать смысл своего сна из кокона, в котором она стоит перед едущим поездом. Фактически, «Рэки» означает не только «маленькие камни», но также в другой идеограмме относится к транспортному средству, проезжающему по телу. Из этой сцены и из ужасного момента, которому стала свидетелем Ракка, становится ясно, что второе значение более уместно.
Таким образом, Рэки – жертва самоубийства, как и все остальные Серокрылые. Имена Ракки и Куу могли относиться к смерти в результате падения, Кана – к смерти в результате утопления, а значение Хикари «яркость» могло относиться к смерти от удара током. Таким образом, Старый дом и Город можно рассматривать как одну из форм чистилища, но ту, из которой можно убежать, если искупить свои грехи [228].
Таким образом, сёдзё в «Союзе Серокрылых» исчезают дважды. Первый раз – смерть в реальном мире, мрачная ссылка на относительно высокий уровень самоубийств среди молодежи в Японии. («Лэйн» также начинает с самоубийства молодой девушки.) Однако второе исчезновение оказывается более вдохновляющим. Девочки научились общаться друг с другом (Ракка даже получила новое значение для своего имени, «кто-то участливый»), и им позволено преодолеть первоначальный ужас своей смерти через повторное исчезновение, которое составляет апофеоз существования. В последней сцене сериала Ракка обнаруживает два новых кокона и бежит через арку в сияющий свет.
Все четыре аниме, подробно обсуждаемые в этой главе, выделяют образ неуловимых сёдзё, но разными способами и с разными результатами. Исчезновение Утэны можно рассматривать в основном в положительном свете (особенно в киноверсии), поскольку она отказывается поддаваться фэнтезийному миру, в котором доминируют мужчины, предпочитая встретиться лицом к лицу со сложностями своего родного города в реальном мире. Исчезновение Утэны также произошло по ее собственному желанию, что свидетельствует о ее сильном и решительном духе. Она покинула небесный замок, чтобы разобраться с более серым, но в конечном итоге более удовлетворительным миром.
Исчезновения сёдзё в других трех аниме кажутся более проблематичными. Хотя в случае с Лэйн, как и с Утэной, исчезновение было самостоятельно инициировано, причины, подтолкнувшие ее к этому, прямо противоположны доводам Утэны. Лэйн исчезает именно для того, чтобы больше не оказывать влияние на реальный мир. В отличие от Утэны, которая осталась слабым проблеском в памяти Анфи (и, возможно, подтолкнула ее к решительным действиям), Лэйн просто превращается в технологического призрака, которого не может узнать ни один друг.
Негативно преподносится и исчезновение Тихиро. Ее страх и шок, когда тело становится прозрачным, отчетливо видны зрителю. Однако в оптимистичном видении Миядзаки тело может вернуться более сильным, мудрым и полностью автономным, чем когда-либо прежде, если она готова принять горькое лекарство и открыть для себя связь с традиционными культурными корнями. Способность девочки удерживать в голове свое настоящее имя и, следовательно, свою истинную личность является твердым свидетельством способности памяти восстанавливать фрагментированную или ослабленную психику.
Молодые девушки из «Союза Серокрылых» потеряли не только жизнь, но и воспоминания. Как и Утэна и Лэйн, они потеряли память о своих близких из прошлой жизни. Возможно, ироничное название «Старый дом» предполагает попытку с их стороны развить некоторые новые воспоминания и новые связи, чтобы заменить те, которые они потеряли. Но, в конечном счете, они готовы снова исчезнуть и оттуда, хотя на этот раз в предположительно более обнадеживающую версию реальности.
Хотя трудно проследить определенную траекторию, основываясь только на четырех аниме, кажется очевидным, что за последние несколько лет видение сёдзё помрачнело. Тот факт, что даже Миядзаки создал персонажа сёдзё, изначально столь же ослабленного и несущественного, как Тихиро, говорит о том, что образ сёдзё как пространства для игр и сопротивления (в случае с Утэной) теряет под собой почву и сменяется ощущением утраты и пустоты.
В этом отношении понятие «исчезновение» имеет сильную культурную специфику. Мэрилин Айви исследует широко распространенное представление об исчезающей традиционной Японии на широком социокультурном уровне [229], и считает, что «Унесенных призраками», в частности, можно рассматривать как сознательный ответ на это беспокойное чувство. Сёдзё в других аниме также может быть в общих чертах связано с положением Японии. Шаралин Орбо пишет, что некоторые японские критики «определили культуру сёдзё 1980-х годов… как модель японской нации», и далее цитирует одного критика, описывающего образ сёдзё как «неопределенный, изменчивый, эластичный» [230]. Эта формулировка и описание кажутся более подходящими для Японии на рубеже тысячелетий.
Как и сёдзё, обсуждаемые в этой главе, современная Япония попала в пороговое состояние, будь то фэнтези, чистилище, киберпространство или парк аттракционов.
Находясь еще дальше от представлений об аутентичности и от своей собственной истории, Япония также является местом, где память превратилась в проблему. Подобно тому как сёдзё, застрявшие в пограничном пространстве между детством и взрослостью, не имеют определенной идентичности, Япония в последние годы тоже пробует примерять различные формы самоопределения.
Уязвимость и хрупкость сёдзё также могут говорить о страхе японцев за сохранность их собственной культуры. Гэнриетта Мур отмечает, что «забвение и запоминание – это формы эстетического суждения, поскольку они связаны с тем, что человек воспринимает как хорошее или желательное». И Япония, похоже, находится между забыванием и запоминанием. Cёдзё в этой главе иллюстрируют необходимость выйти за рамки этого двусмысленного положения. Утэна использует свои восстановленные воспоминания о темном прошлом, чтобы двигаться вперед в новое будущее. Лэйн, с другой стороны, дарит своему обществу спасительную амнезию. Молодые девушки «Союза Серокрылых» никогда полностью не восстанавливают свою
