Все чинно выпили.
– Доступ к телу объявляется открытым! – провозгласил Мэлс.
Девчонки все разом бросились, пачкая помадой, целовать его, парни трепали по короткому ежику волос.
– Спасибо, чуваки!.. – расстроганно сказал Фред.
Они простились на улице.
– Не забудь, Фред, – сказал Дрын. – Первым делом, как прилетишь, – привет американским чувакам от нас от всех!.. Представляешь, – мечтательно вздохнул он, – выходишь на их Бродвей – и ни одного жлоба, только наши!
– Ну… пока, чуваки! – Фред улыбнулся через силу и пошел, отступая назад, подняв руку над головой.
Стиляги грустно смотрели ему вслед, пока он не слился с одноцветной толпой прохожих.
Мэлс вприпрыжку сбежал по гранитным ступеням института. На нижней стояла Катя, держа в опущенных руках портфель.
– Здравствуй, Мэлс.
– Привет, комиссар.
– У меня есть имя. Ты уже забыл?
– Здравствуй, Катя, – с расстановкой произнес он..
– А по-вашему как я буду – Кэтти? – усмехнулась она.
– Страшно представить! – засмеялся Мэлс. – Кого-то ждешь?
– Тебя… – Она замялась, опустила глаза. – Ты не мог бы мне помочь? По старой дружбе. Понимаешь, у нас дома проигрыватель сломался. Ты же лучше всех в этом разбираешься.
– Как это будет по-вашему – “Всегда готов!”, – отсалютовал Мэлс.
– По-вашему, по-нашему, – досадливо сказала она. – Будто в разных странах живем.
– Только одно условие, Кать, – без агитации, ладно?..
Они вышли на набережную. Прохожие во все глаза смотрели на странную пару – строго одетую девушку рядом со стилягой, обходили стороной, тыкали пальцем и оборачивались вслед. Катя мучительно неловко ощущала себя под перекрестными взглядами, шла опустив голову. Тетка в мужском пиджаке с орденом на груди догнала ее, гневно проговорила:
– Ну он-то стиляга – только в зоопарке детей пугать, но ты же девушка! Как не противно рядом-то идти? Хоть значок бы комсомольский сняла! – Она развернулась и пошла обратно.
Мэлс искоса с любопытством наблюдал за Катей.
– Не мучайся, Кать, – не выдержал он. – Хочешь, я по той стороне пойду? У дома встретимся.
– Нет, – не поднимая головы, упрямо сказала она. – Скажи, Мэлс, – спросила она через пару шагов, – просто хочу понять… что ты сам чувствуешь, когда на тебя вот так смотрят?..
– Мне нравится, – беспечно ответил Мэлс. – Весело же! – Он запрыгнул на чугунную решетку парапета и пошел над плещущей далеко внизу темной водой.
– Ты что, упадешь!
– Ну что, стрелять тех, кто не такой, как ты? Ведь здорово, Кать, если все будут разные – я такой, она такая, ты совсем другая! – широким жестом указал Мэлс. Потерял равновесие и взмахнул руками.
– Слезь сейчас же! – взвизгнула Катя.
Он спрыгнул и пошел перед ней спиной вперед.
– Я не хочу быть другой, – покачала она головой.
– Почему?
– Ты можешь идти нормально?
– Ну почему?
– Потому что не считаю себя лучше остальных.
– Да не лучше! И не хуже. Просто – другая. Понимаешь?
Она только неуверенно пожала плечами.
Мэлс колдовал над разобранным проигрывателем.
– У тебя тонкая отвертка есть? – крикнул он.
– Сейчас посмотрю, – откликнулась Катя из другой комнаты. – Такая? – спросила она.
Мэлс обернулся – и замер, открыв рот. Катя стояла в дверях в светлом легком платье с фонариками на плечах, просвеченном сзади солнцем из окна. Волосы были уложены по-другому, свободнее. В одной руке она держала вазу с фруктами, в другой бутылку муската и зажатую между пальцев отвертку.
– Такая? – повторила она.
– Катя… – обрел наконец дар речи Мэлс. – Ты не представляешь, какая ты красивая!
Она сама непривычно ощущала себя в новом наряде.
– Мамино… Тебе нравится?
– Я первый раз вижу тебя в человеческом платье.
– Спасибо! – надулась она и прошла к столу.
– Нет, правда! Ну подожди! – Мэлс перехватил ее и подвел к зеркалу. – Посмотри, какая ты красивая!
Смущенная Катя, неловко расставив руки с бутылкой и вазой, смотрела на свое незнакомое отражение…
Потом она, раскрасневшаяся от вина, сидела с Мэлсом за столом, возбужденно рассказывала:
– Столько всего было за это время! Ты представляешь, Семен вооруженного преступника взял, один на один! Мы уже позже подоспели. На вокзале. Он с ножом был, а Семен прямо за лезвие голой рукой схватил. Теперь в гипсе ходит.
– А-а, а я-то думал, вы только за нами гоняетесь, – засмеялся Мэлс.
– Перестань… Про него даже в газете написали – “Герой нашего времени”! Вот такими буквами! Представляешь?
За столом возникла короткая пауза.
– А Иван женился, – торопливо сказала Катя. – Ты ее знаешь. Люба. Такая… большая… Она на спартакиаде ядро толкала… Тебе интересно?
– Конечно.
– А… давай еще выпьем?
– Давай, – Мэлс разлил мускат в рюмки.
– За что? – с неумелым кокетством склонила голову Катя.
– За самую красивую девушку в этом городе, – улыбнулся Мэлс.
Они чокнулись и выпили.
– Давай музыку поставим, – предложила она. – Мы же не проверили даже. Вон там пластинки.
Мэлс просмотрел сложенные в тумбочке пластинки.
– А хочешь, мою любимую поставлю? У меня с собой, – обернулся он.
– Хочу.
Мэлс достал из портфеля рентгеновскую пластинку.
– Танцы на костях?
– Ага, – он мельком глянул пластинку на просвет и опустил на диск проигрывателя. – “Шеф отдал нам приказ лететь в Кейптаун…” – подпел он, пританцовывая.
– А научи, как стилем танцевать?
– Изучаешь идеологического противника? – засмеялся Мэлс.
– Просто интересно.
– Иди сюда. Это надо канадским танцевать. Давай руки, – он взял ее за руки. – Смотри, вот так. А теперь так. И вокруг… Свободнее, Кать! – он встряхнул ее. – Плечи расслабь. Вот так… И снова!..
Они кружились по комнате. Мэлс подпевал, Катя с деревянной спиной неумело, но старательно двигалась, тесно прижимаясь к нему в танце. Потом села на диван, не выпуская его рук. Мэлс сел рядом.
– У меня получается? – спросила она.
– Лучше всех! Еще пара уроков – и можно на Бродвей!
Они засмеялись, глядя друг на друга. Лица их были совсем рядом, Катя вдруг потянулась к нему и поцеловала в губы.
– Ты что? – удивился Мэлс.
Она снова прижалась к его губам, задышала чаще и с силой обхватила за плечи.
– Катя!.. – Мэлс осторожно, чтобы не обидеть, попытался ее отстранить. – Ка-атя… – укоризненно протянул он. – Ка-тя! – строго сказал он.
Она не давала ему говорить, быстро целовала, прижимаясь всем телом.
– Ну что ты делаешь, Кать! А вдруг мама придет? – состроил он испуганную физиономию, еще надеясь перевести все это в шутку.
– Она нескоро придет. Я ее в театр отправила, – Катя, тяжело дыша, глядя бессмысленными плоскими глазами, быстро расстегивала пуговицы на платье.
– Ты что, с ума сошла, Кать? – уже всерьез сказал Мэлс, хватая ее за руки. – Перестань!
– Тебе же только это от нее нужно, да? Ну чем я хуже?
– Так ты спасать меня решила? – понял наконец Мэлс. – Грудью на амбразуру? А я-то думаю – что с тобой сегодня? – засмеялся он. Торопливо ударил себя ладонью по губам. – Извини… Не надо меня спасать, Катя! Со мной все в порядке!
– Ну почему? Ты же сам сказал, что я самая красивая!
– Ты очень красивая, Катя. Но я ее люблю, понимаешь?
– Кого? – закричала она. – Эту тварь?! Эту проститутку?!
– Ты же ее не знаешь!
– Еще не хватало, чтобы я ее знала!!
– Все, Катя, – решительно сказал он. – Я лучше пойду, – он попытался разжать ее руки.
– Не уходи… Пожалуйста… – Катя, в расстегнутом наполовину платье, с растрепанными волосами, жалко цеплялась за него, сползла с дивана на пол.
– Все, Катя, все. Успокойся, – он наконец освободился и отступил.
– Скотина! – Катя схватила вазу и запустила в него. – Пошел вон! Убирайся отсюда! Видеть тебя не хочу! – Она металась по комнате, швыряя в него все, что попадалось под руку.
Мэлс, приседая и уворачиваясь, проскользнул к столу, схватил портфель, снял с проигрывателя пластинку и попятился к двери.
– Извини, Катя… Давай все это забудем, хорошо? Давай останемся друзьями… – Он едва успел отпрянуть и захлопнуть дверь, как об нее разбилась бутылка, забрызгав все вокруг красными пятнами муската.
