За исключением, может быть, нескольких бессонных ночей, если и не полностью компенсировавших ущерб, то, хотя бы, скрасивших моменты ощущения жгучего, необъяснимо тяжкого одиночества, временами охватывающие Ремуса Люпина...
* * *
Он не любил темноту, не любил сумерки и пасмурные дни. Но больше всего он не любил ночи.
ЭТИ же ночи были ему по-настоящему ненавистны.
Ночи полнолунья. Зовущие, неустанно шепчущие во тьме какие-то неразборчивые слова. Бессонные, выматывающие, безумные ночи.
Чем так изводил его свет лунного диска...
Люпин давно уже свыкся с этой неприязнью и не пытался докопаться до первопричины ее возникновения.
Просто он нутром чувствовал близость полнолуния. По мере его приближения делался все более нервозным, раздражительным и желченным.
Когда же становилось совсем невмоготу, он заваривал на кухне турку черного горького кофе и задергивал по всей квартире плотные тяжелые шторы. Это успокаивало. Не на все сто, конечно, но все же...
Порой он сам не свой метался по комнатам, чувствуя себе в такие минуты больше загнанным зверем, чем человеком.
Кажется, вчера было полнолунье... Вот почему здесь Сонора. Бесстыдно разбрасывающая повсюду свою одежду, заливающая кафельную плитку в ванной и забрызгивающая зеркала, готовящая на завтрак извечную не прожаренную яичницу и тосты из сухого белого хлеба...
Он привык к ней. К ее нечистоплотности, неумению и нежеланию готовить приличный завтрак, к ее болтливости и склочному неуживчивому характеру, к ее обидчивости, алчности, к ее неверности.
Как когда-то привыкал ко всему прочему.
К осенней слякоти, например, к предательству, притворству, сломанному шпингалету в кладовке и к тому, что вряд ли уже когда-нибудь научиться утюжить брюки так, чтобы получались приличные стрелки...
Она почти не отличалось от других. От Барбары, которая классно целовалась, но, при этом неоспоримом достоинстве имела скверные привычки храпеть во сне, таскать мелочь из его бумажника и приводить в его квартиру посторонних, точно к себе домой.
И от Энди, до которой были Пэтти и Лора...
Анджела в постели была словно бревно, а Сесиль ни о чем думать не могла дольше двух минут к ряду, за исключением своего обожаемого французского пуделя.
Об Эмили он старался не вспоминать.
Женщины не совершенны, как, впрочем, и мужчины.
О чем каждая из них не преминула сообщить ему по-своему. Лора просто выразительно хлопнула на прощанье дверью. Барбара заявила, что они «очень разные» и, не хочет ли Ремус, в связи с этими вновь открывшимися обстоятельствами такого запутанного дела, как их давшие трещину отношения, вызвать ей такси и дать денег на дорогу... Пэтти восприняла разрыв спокойно, без сцен, как и подобает благообразной учительницы начальных классов, за что и удостоилась прощального ужина в ресторане. Анджела лишь пожала плечами и огорошила Люпина двадцатиминутным откровением, суть которого сводилась к тому, что «мужчины вообще не совсем ее тип»...
Сесиль же, напротив, вспылила. Ушла она, сотрясаемая спазматическими театральными рыданиями, сопровождающимися всхлипами и подвываниями, напоследок обозвав Ремуса «бесе’гдечным ‘адким вечным мальчишкой».
Что сказала Эмили, Ремус Люпин не помнил, но вряд ли это было пожелание долгих лет жизни и счастливой старости.
* * *
- Ты хорошо спала, Нора?
-Неплохо. Рем, я волнуюсь за тебя. Ты о чем-то не хочешь мне говорить, случилось что-то серьезное?
«Хотел бы я знать, что тебя в действительности волнует. Кроме, конечно, сериалов, сплетен, романа с клерком из соседней конторы и жаренных куриных ножек. Неужели я что-то упустил, дорогая? Неужели у тебя появились какие-то новые приоритеты?»
-Ты первая узнаешь, если я разорюсь или попаду под машину, Нора, так что, тебе не о чем беспокоиться. Пока.
Лицо Соноры Уэзли вытянулось.
-Считаешь, что мне нужны только твои деньги?- воскликнула она, звенящим от обиды голосом.
«Да, а что же еще?
Может, предположить, что ты истосковалась по любви... Хотя, это так же невозможно, как если бы свиная отбивная вдруг приподнялась на вилке и прочитала Шекспира, милая. Ты никогда не любила меня, Сонора и не полюбишь, и я никогда тебя не полюблю.
Поэтому нам хорошо вместе, что может быть чудеснее, милая?»
-Я очень устаю в последнее время, Нора, прости. Разумеется, я так не считаю. Что-то не ладится с книгой, никак не могу продвинуться дальше эпиграфа, да и его-то толком не окончил... Что-то не ладится с книгой, любимая, вот и все.
-У тебя все получится, любимый. Ты писатель, писатель с большой буквы, тебе просто чуточку не везет, не хватает вдохновения. Хочешь, им стану я?- Она приоткрыла свой маленький жадный ротик, в ожидании ответа.
«Я не писатель, долбанная с...а, я беллетрист, причем, довольно посредственный. И ты об этом прекрасно осведомлена, МИЛАЯ»
-В другой раз, дорогая. В другой раз. Я позвоню тебе.
-Ремус, я...
-Я очень ценю это, правда.
Не правда... мне плевать, я хочу, чтобы ты ушла.
* * *
Оставшись, наконец, в одиночестве, мужчина отчаянно стиснул виски руками, как будто боялся, что без этого голова может расколоться надвое, и принялся бездумно раскачиваться на стуле. Как когда-то в далеком детстве, бесшабашно, безумно, на грани веселья и плача. На сей раз, чтобы заглушить боль и подступающую к горлу тошноту.
Странный способ...
Последний рывок - как подвиг.
С дыханьем томным и сбитым,
Я ногтями рву подлокотник
Глаза твои светом залиты.
Колышется влажное пламя,
Трепещут на платье оборки...
И светлые пряди спадают волнами
Из-под темной ажурной заколки.
Безбожное лживое... Безнадежное.
Это не его стихи. Он давно уже ничего не пишет. Наверное, разучился.
Или, не о чем ему стало писать?
За несколько месяцев ни одной новой строчки. НИ Е-ДИ-НОЙ.
* * *
Из дома Ремуса точно высшие силы вытолкали, недовольные его внезапно накатившей хандрой.
Денек был погожий.
-Разгулялся,- мрачно отметил про себя мужчина.- С утра все небо было затянуто серыми тучами и, кажется, накрапывал мелкий дождь.
Ноги сами несли его вперед. Но привычные маршруты были проработаны столь досконально, что Люпин особо не заботился о том, не забредет ли он в конечном итоге ненароком в какую-нибудь незнакомую или плохо изученную часть города.
* * *
Неподалеку от Колонны Нельсона он случайно мазнул плечом светловолосого паренька, стоящего прямо на пути, застывшего в одной позе, словно решившего посоревноваться в неподвижности с каменным адмиралом.
У мальчишки были страшные глаза. Остекленевшие, дикие.
Возможно, Ремус Люпин и прошел бы мимо, что-то пробормотав сквозь зубы в ответ на грубость щенка, если бы тот его не окликнул.
По имени.
Это было уже слишком.
Даже когда юноша остался позади, лицо его все еще стояло у Ремуса перед глазами, а голос звенел в ушах.
* * *
-Знаю, в школе мы не ладили...- сбивчиво пробормотал юноша, постепенно возвращая себе утраченную уверенность.- Но вы должны меня выслушать.
-В школе?- переспросил мужчина озадаченно.- Не кажется ли вам, мистер Малфой, что вы в те золотые времена были слишком молоды, для того чтобы учиться со мной? Если вообще были...
-О, Люпин, конечно же, я не то имел в виду!- раздражаясь, светловолосый возвел глаза к небу.- Похоже, что глупость Поттера заразительна... Вы ведь не станете отрицать факт знакомства с вашим драгоценным Поттером?
-Эдвина?- Не припомнив ни одного знакомого с искомой фамилией, бросил мужчина наугад.
-Наверное, я и вправду обознался. Простите, но вы так похожи... Просто вылитый! Еще раз извините, что отнял у вас время.- Дал задний ход мальчишка, медленно отступая.
-Эй, парень, а ты здоров? У тебя лицо бледно, точно...- зеленоглазый мужчина внезапно нахмурился, перебив сам себя.- А что, этот твой знакомый тоже носит фамилию Люпин?
-Да.- Просто сказал блондин, посмотрев собеседнику в глаза, без тени волнения, так, словно похожие, будто братья-близнецы однофамильцы косяками бродят по Лондону в любое время дня и ночи. И лично он не видит в этом ничего удивительного.
-Что ж... Если когда-нибудь встретишься с ним, передавай привет,- наконец усмехнулся человек, отведя от блондина пристальный взгляд.
-Всенепременно,- заверил его юноша.
* * *
Вспышка ослепила, вспышка заставила прозреть. И фотоаппарат, который девочка держала в руках, был тут вовсе не причем.
Он улыбнулся в объектив по инерции, скорее машинально, чем осознанно, просто по тому, что она ждала от него этой улыбки. И было бы нечестным обмануть ее ожидания...
...ожидания...
Глава 9. Часть 1. О чести и бесчестии
Чёрные сказки белой зимы
На ночь поют нам большие деревья.
Чёрные сказки про розовый снег,
Розовый снег даже во сне.
Сл. ГР. «Агата Кристи»; «Сказочная тайга»
