Конечно, как и каждому мальчику его возраста, ему хотелось действий, движения, свободы! Но кроме этих желаний Витус имел усидчивость и знал, что это ему пригодится. Таким образом, спустя две недели ежедневного решения уравнений отпрыск барона познал алгебру, как родную мать.
— Недурно, верно… А почему Максимильян Фольтербан здесь возводит в третью степень? — спрашивал мастер, указывая на пример в учебнике.
— Чтобы облегчить счёт.
— Ответ дилетанта.
— Я в мастера не записывался, — с улыбкой ответил Витус и получил порцию объяснений на этот счёт от маэстро.
Бумага маралась, чернила засыхали. Часы медленно, но верно перевалили за полдень, и тогда Витус задал вопрос:
— Мастер, а как ваше имя?
— Патриций.
— Но… Я понял.
— Нет, и в самом деле, моё имя Патриций. Патриций Патриций. «П.П.». Родители были трудящимися людьми, лишёнными креативности, поэтому имя я унаследовал от отца. Впрочем, это единственное, что я от него унаследовал. А вот ты, молодой человек, будешь делить наследство со своим братом. Как бишь его? Гэвиус?
— Да, он учится на инженера в цеху неподалёку.
— Чудесный малый, — больше для лести, нежели по иным причинам сказал Патриций, захлопывая книгу и как бы говоря «урок окончен».
— Я совсем не понимаю, что между нами произошло. Раньше он всегда читал мне сказки перед сном, мы вместе гуляли, а после объедались свежим хлебом. Теперь… — как это называется… — он отдалился.
Маэстро задержался у двери, выслушивая слова ученика. Будем честны и упомянем, что его это мало интересовало, как и жизнь Витуса в принципе. Как бы парадоксально это не звучало, но так и есть. Он проводит дополнительные занятия с мальчиком, водит его в кузню и обучает философии лишь потому, что видит в нём достойного потомка, готового нести его наследие в большой мир. Но хорошие манеры помешали ему уйти, не сказав ни слова, поэтому он возложил ладонь на плечо Витуса, пообещал, что всё будет хорошо и проблемы вскоре найдут своё решение. На сим урок был окончен, а учитель и ученик, попрощавшись, обязались встретиться завтра.
***
Время не замедляло свой ход — миновало лето. Ничего нового в жизни мальчугана не произошло, разве что теперь он раз в неделю принимал сладкий подарок от Антуанетты, а также слушал нотации по делам амурным от Патриция. Уроки фехтования становились всё более сложными, а работа с механизмами — менее затруднительной. В течение полугода жизнь Витуса превратилась в спокойный поток, где нет места случайным событиям. Никаких кошмаров, ругани с отцом или братом, а также появлений загадочных особ. Всё шло своим чередом.
И вот однажды утром, обедая, барон спрашивает своего отпрыска, как проходят уроки фехтования и работы в кузне. Его сын отвечает по уготованному сценарию Патриция, где присутствуют восхваление учителя и лесть в сторону ученика. Бугорки щёк Олуса поднимаются — он довольно улыбается.
— Славно, славно. Ну, Витус, раз дела идут здраво, думаю, через год можно будет представить тебя ко двору сумрачного полководца.
— Что? — недоумённо спрашивает юнец.
— Отец, мы уже обсуждали это, на мой взгляд…
— Твой взгляд, Гэвиус, мне безразличен, посему обрати внимание на козий окорок, стоящий на столе, а в дела своего отца влезать не смей. А ты, Витус, не бойся, если понравишься тёмному господину, получишь полную свободу и, хех, принесёшь мне много чести.
Обед закончился на неприятной ноте, после которой последовал разговор братьев. Это был первый раз за полгода, когда Гэвиус первый подошёл к лесному мальчику и предложил уединиться на чердаке для беседы по душам. Оставшись наедине, отпрыски барона зашептались:
— Витус, право, я не думаю, что это хорошая идея. Пойми: отец желает показать тебя, — молодой человек задумался, подбирая слова, — человеку опасному, ведомому дикими желаниями. Они погубят и тебя, если ты решишь помогать ему.
— Я буду осторожен, когда придёт время, и вот, возьми.
Лесной мальчик изъял из-под подушки небольшого размера кукушку ручной работы. Резьба по дереву была давним увлечением Витуса, однако его брат никогда не видел готовых изделий. Сейчас, держа в руках подарок брата, он слабо улыбается и понимает, что ничего не изменилось. Благодарности, объятия, смех.
Возможно, именно сейчас произошел переломный момент, после которого Гэвиус стал полноправным членом сговора Патриция и Витуса. Теперь он посещал их уроки не только фехтования, но и философии. Повторяет уже изученный материал и усваивает новое. Кроме того, каждый раз, наведываясь в лавку розничных товаров, силится найти новые трактаты, фолианты и сказки, то бишь всё то, что ещё не было изучено и прочитано.
Время продолжает движение, заставляет деревья обнажиться и украсить землю разноцветным ковром. Наступает осень, а за ней и первое открытие Витуса: небольшой механизм с пружиной, позволяющий выстреливать шарик на небольшое расстояние. Конечно, мальчик собирался сконструировать нечто более полезное, но каждый гений начинает с малого. Гордость Патриция не знала предела, как и похвалы Антуанетты, хотя ей были мало интересны увлечения юноши, а вот он сам, напротив, то и дело приходил в её фантазии, чаще всего лежащий рядом и мечтательно уставившийся на звёзды. Она понимала, что её мечты — это ничто иное, как пустая трата времени и сил, однако не бросала попыток сблизиться с чудным совладельцем кузни.
Однажды Патриций и его любимый ученик прогуливались по окраине города, беседуя о мелочах жизни. Речь зашла про чудеса света, и Витус, будучи юношей непростым, задал вопрос:
— Мастер, знакомы ли вам Вечные охотники?
— Лишь Киндред, олицетворение надежды и принятия. Как-то раз, во времена моего отрочества, я видел культ, поклоняющийся данному индивиду. О, что это были за люди!
— Но… Может быть, вы знаете…
— Нет, Витус, прости. Ничего более по этому поводу сказать не могу. Но что же ты расстраиваешься? Вместо того, чтобы собирать слухи и легенды, предлагаю обсудить мой новый проект.
— Тот самый, связанный с огнестрельным оружием?
— Верно, мой юный друг, верно. Завтра я принесу чертёж, и мы вместе сможем сконструировать нечто новое, доселе невиданное! Только, тс-с, никому ни слова!
Учитель не солгал и на следующий день обрадовал ученика несколькими книгами (судя по состоянию, крайне новыми), а также сложными чертежами, которые образовали единое оружие. В перерывах между фехтованием, кулачным боем и философией, стар и млад находят время для обсуждения деталей предстоящего агрегата. В таком ключе проходит неделя, следом месяц. И, пожалуй, за эти тридцать дней не произошло ничего интересного, кроме, разве что, небольшого презента Витуса, адресованного Антуанетте.
Это случилось однажды вечером, когда молодая особа запирала дверь кузни. Голос окликнул её, а когда та обернулась, увидела Витуса, стоящего по струнке, точно солдат. За спиной юноша что-то прятал, и этим чем-то оказалась стальная роза, красиво блестящая в свете заходящего солнца. Не передать словами радость Антуанетты, скрытой за скромными благодарностями и счастливой улыбкой. Она бегло обняла юношу и спешно ушла, ссылаясь на плохое самочувствие. «Что ж», — резюмировал Витус, — «как и учил Патриций: подойти, спину держать прямо, смотреть в глаза и со словами благодарности протянуть розу. Да, — утвердительно кивал юноша, сделал всё как надо.» И довольный отправился в усадьбу, где его поджидал разговор с братом.
Отпрыски барона беседовали в гостиной, располагаясь на уже родной софе. Несколько круассанов, горячий чай и тихая обстановка создавали приятную атмосферу, а потому дальнейший разговор вёлся без лишних эмоций, хотя сердце Гэвиуса разрывалось от решения отца.
— Дурно это, ох, дурно… Послушай, Витус, я обязан тебе рассказать про Мордекайзера и его бастион, про чудовищных воинов его армии и суровые порядки в их рядах. Не думаю, что тебе там место.
— Моё место здесь, в этом доме, рядом с тобой. Впрочем, ты ведь скоро уезжаешь.
