— Думаешь, я брошу тебя против армии печенек тёти Грестилии? Никогда!
Гэвиус шуточно толкнул брата в плечо, тот вернул движение, целясь в щеку. Помещение наполнилось смехом.
— Баронесса, которую я беру замуж, настаивает на совместном проживании у её, как она его называет, папули. Но, думаю, в нашей усадьбе я буду бывать не так уж и редко. К тому же моё обучение подходит к концу, и если я удачно защищу свой проект, то мастер не оставит меня без хорошей должности.
— Это здорово.
— Да. Но я всё равно беспокоюсь о решении отца. Воинское ремесло — это не то, к чему предрасположена твоя душа.
Пожалуй, лишь Гэвиус так считал, потому как сам Витус, думал иначе. Нет, ему не нравилось калечить, убивать, оставлять калеками людей и животных, однако фехтовать у юноши выходило вполне добротно.
— Витус, уверен ли ты в своих силах?
— Не знаю. Полагаю, поживём, увидим.
Крепость проклятой души
— Мы отправляемся в "Бессмертный бастион"! — объявил барон несколько дней тому назад.
Тем же вечером телега была загружена по полной, а её пассажиры имели слишком разные взгляды на ситуацию. Братья предвкушали грядущие проблемы; Боров радовался открывшейся возможности заявить о себе и своих силах в лице младшего сына; Патриций был безмолвным и каким-то задумчивым. Дорога предстояла неблизкая, но нанятый кучер знал здешние места как свои четыре пальца, а потому до нужного места группа добралась через семь суток.
Телега въехала в забитые улицы города, где стоял смрад немытых тел и миазмы содержимого ночных горшков, в котором с превеликим удовольствием топтались свиньи. Нет, я говорю не о джентльмене, валяющемся в грязи, а о животных, прерывающих ход гуськом ради порции грязевых ванн. Блеяли козы, дамы лёгкого поведения завывали к себе на чай, торговцы громко спорили за лучшие цены.
Эта какофония звуков была огромным молотком, что разбивала скорлупу яйца — покой Витуса. Он съёжился, втянул шею и, положив голову на плечо брата, старался отгородиться от непрекращаемого гомона.
Кучер вёл лошадей через лабиринт домов, настолько близко друг к другу построенных, что, казалось, их впору использовать как стены для отражения сил противника. И верно, если бы войска Демасии вторглись в земли Ноксуса, "Бессмертный бастион", несомненно, имел бы важное стратегическое значение в их планах; чтобы добраться до лакомого кусочка, предстояло пройти по узким улочкам, где за каждым поворотом мог находиться затаившийся противник; лишь после этого потенциальные победители смогли бы вторгнуться в замок, возвышающийся над окружением домов, будучи защищённым исполиновыми стенами.
Место это было личными покоями Мордекайзера, чья слава в здешних местах имеет дурной характер. Говорят, он дал распоряжение построить в донжоне арену для своих утех, и теперь каждую неделю принимает там бедняков, желающих заработать на кусок хлеба. Против них выпускают диких зверей; лишь им удаётся насытиться. Молвят, что Мрачный владыка повелевает тёмными силами и никогда, ни при каких обстоятельствах, не снимает доспехи. Люди его боятся, сильные мира сего сторонятся и редко ищут встречи с амбициозным главнокомандующим.
— Хо-хо, опасный это… человек, господин барон, аккуратнее с ним, — предостерегал кучер в тот час, когда ворота замка принимали гостей.
Патрульные вовсю глазели на пассажиров телеги, в частности на Витуса, задаваясь вопросом: что здесь делает вастаи?
— Ну ты и дубина М…, ясное же дело: на арену приехал, сражаться! — заявлял пожилой командир гарнизона. — А с ним хозяин, чтобы, так сказать, подсластить представление Морде и попросить благословения.
Это было истиной в последней инстанции. Барон был уверен, что его отпрыск сможет себя достойно показать; Патриций разделял это мнение, ведь он лично обучал его всему, что знал сам.
Арена, возле которой остановилась телега, ещё строилась, а потому войти внутри можно было не через отлитые сталью двери, а через дыру в стене, следует заметить, одну из многих. Внутри был спёртый воздух и не поддающийся описанию запах, схожий с мочой.
Слышался рык, лязг стали и нецензурная брань работников. Вскоре приехавших встретил щегол в рясе писаря, со свитком в руках и страдальческой миной на лице.
— Кхм-кхм, — пришедший развернул пергамент. — Уважаемые гости: Олус Гальего, Витус Гальего, Гэвиус Гальего, а также Патриций Патриций, Его высокочестье рад приветствовать вас в стенах "Бессмертного бастиона". В настоящем правитель душ бредущих, великий полководец ночи, могучий исполин, покоритель Рунтерры, великодушно приглашает вас в комнату отдыха, где можно будет дождаться предстоящего боя.
Ждать долго не придётся, и уже завтра песок арены вновь окропится кровью.
***
Ночь Витуса прошла неспокойно. Несмотря на мягкую кровать, горячую еду, гость не сумел как следует отдохнуть, а потому утро встречал со смешанными чувствами. В противоположность ему был отец, который прямо-таки светился от гордости за себя любимого и предстоящей встречи с загадочным Мордекайзером. Патриций лишь подтвердил готовность ученика бросить вызов арене; Гэвиус же беспокойно грыз ногти.
Ближе к полудню в комнату отдыха пришёл уже знакомый мужчина в рясе писаря и со свитком в руках. Бегло зачитав указания, он сопроводил процессию приезжих на арену. Если вчера она выглядела куском глины, который мастер неустанно совершенствует, придавая форму, то сегодня удавалось уловить особый шарм недостроенного сооружения, возле которого столпилась прорва народу. Множество богатеньких семей прибыло сюда, дабы поглазеть на уготованное владыкой замка представление.
Уже внутри Патриций и Витус отделились от группы, направляясь в комнатку ожидания — крохотное пространство, размером походившее на каморку со множественным выбором оружия. Тут тебе и мечи на любой вкус, палицы, дубины, копья… Чего здесь только не было, но юноша ясно дал понять: сражаться будет ножом.
Несмотря на лёгкий румянец, покрывший щёки ученика, и уговоры его учителя, решение было принято, пусть и не единогласно. С выбором доспехов всё оказалось куда проще. Для Витуса главным оставалась подвижность, и любой тип лат мог лишить отпрыска барона этого преимущества. Как бы то ни было, к одному из советов наставника он прислушался.
— Правила не запрещают участникам скрывать лица, а потому тебе будет лучше остаться инкогнито.
С этими словами мужчина вытащил из-за пазухи маску Киндред; бережно надевая её на лицо ученика, он рассказывал про актёрские представления в богатых домах, где роль Вечных охотников считалась престижем. Витуса охватил ураган чувств, сочетающий в себе несочетаемое: грусть и тоска, боль и обида, вина и стыд. За несколько секунд юноша побеспокоил затянувшиеся раны и породил новые, лезвием ностальгии проходясь по сердцу.
— Витус? Ты готов? — спросил учитель, укутывая тело юноши в походный плащ.
— Готов, — неуверенно ответил ученик, а тем временем герольд представлял претендента…
***
Ложа для важных персон представляла собой ряд мягких кресел, стоящих на возвышающемся балкончике. Сегодня там можно было увидеть Олуса Гальего и знакомых ему главнокомандующих; старшего сына барона, тесть которого попал сюда за компанию; некую даму, скрывающую под вуалью правую часть лица, дышащую с трудом; статного мужчину с белыми как снег волосами, сцепившего пальцы и делающего "мельницу". Но все они были незначительны по сравнению с высоким, облачённым в тёмные латы, закрывающие всё тело, мужчиной — Мордекайзером, что держал у своих ног ученика йордла по прозвищу Вейгар. Позади собравшихся стоял Гекарим — личный телохранитель правителя "Бессмертного бастиона".
И вот наконец-то герольд закончил свою пламенную речь, пробегая по рядам и собирая ставки. Прозвучал горн — сигнал к открытию ворот, которых на данный момент не было. Публика замолкла, осматривая выходящего юношу, закутанного в плащ, с загадочной маской на лице.
