***
Трапеза семьи Гальего радовала не только глаз, но и желудок. Старый барон привык жить припеваючи, а потому не отказывал себе в заморских изысках даже на грани банкротства. И пусть у него ещё остались множественные суммы динаров, маразм твердил ему, что вот-вот наступит момент, когда придётся ночевать на улице и охотиться на крыс. После путешествия в «Бессмертный бастион» Олусу пришлось продать несколько коттеджей и прекратить финансирование некоторых проектов, а всё из-за сидящего рядом выскочки — Витуса.
О, с какой ненавистью, порой, барон глядел на своего сына, благодаря которому он оказался в столь незавидном положении. Это же подумать только: сам Мордекайзер пригласил его к себе в войска, а тот отказался! Дурак! Самый настоящий дурак! Но лесной мальчик видел эту ситуацию не как возможность поднятия статуса своей семьи, а как очередную цепь, на которую его посадят. Молчание прервал Гэвиус:
— Кхм. Смею напомнить: совсем скоро у меня свадьба!
«Свадьба… Ну, хоть один из братьев иногда пользуется мозгами. С Гэвиусом я, конечно, часто был не в ладах и, видит Кейл, был готов удавить собственными руками после письма бывшего тестя, который недоумевал, почему зять покинул его дочурку. Но потом…»
— О, твоя новая пассия просто бесподобна, Гэвиус! Мои поздравления. И приданое у неё хорошее, хо-хо…
— Да, отец. Более чем…
Витус слушал вполуха, увлечённо поглощая информацию на страницах книги. Конечно, он знал о правилах этикета за столом, но дома не привыкли их блюсти, что лишний раз указывало на разлад в семье.
— Кхм. Витус.
— Да, отец.
— Говорят, что сир Сервольде собирает войска в поход на земли Демасии. На вакантное место подле главнокомандующего ещё никто не претендовал…
Витус и бровью не повёл, лишь перелистнул страницу, а после сделал глоток чая.
— Послушай, Витус, наша семья в затруднительном положении… Сейчас мы можем себе позволить жить как прежде, но через…
— В таком случае тебе следует перестать инвестировать в винные погреба.
То ли на кухне стало душно, то ли барон побагровел от ярости: лицо его налилось красным, мочки ушей пылали огнём. Старику захотелось взять ремень да как отхлестать поганца, который ни черта не делает для своей семьи. Но гнев быстро ушёл, стоило подумать, что юноша может учудить, стоит ему разозлиться. Повисло молчание, разбавляемое работой вилок. Барон попытался ещё раз, голос его приобрел шелковистость:
— Я вложил большие средства в твоё образование, и всё ради того, чтобы устроить тебе достойное будущее. Да, пусть оно будет не слишком… лёгким, зато надёжным. Ты всегда…
— В таком случае тебе следовало бы спросить, хочу ли я этого.
Гэвиус старательно скрывал ухмылку, потягивая вино из бокала. Он ликовал в душе. Ещё бы, ведь отец наконец-то лишился авторитета в глазах сына! Теперь он один, а их двое, значит, пришло время…
— Это всяко лучше житья в лесу с сусликами и зайцами. Я мог оставить тебя на задворках своего дома, скитаться по лесам, как скитается твоя дорогая матушка. О, она-то больше бы сделала для тебя, спрашивала бы твоё мнение и подтирала зад всякий раз, когда «Витусик» обдристается, испугавшись огня и стали. Но знаешь, что, Витус?! Её здесь нет, она тебя бросила, ушла, потому что ей надоело сюсюкаться с избалованным болваном, у которого одни сказки на уме!
— Не смей так говорить о матери, старый пердун! — взревел юноша, опуская книгу. — Ты и ногтя её не стоишь!
— Ты называешь матерью мразь, которая вырастила тебя, чтобы повыгоднее продать! Где твои мозги, слизняк?! Погляди на меня, на человека, который дал тебе всё! И что из этого вышло? Ты был самой худшей из моих инвестиций!
— Хватит! Закрой рот, прекрати! — Витус перешёл на крик; со стола полетела посуда.
— Лучше бы я перерезал ей горло после того, как трахнул. Так, глядишь, спас бы жизни многих…
— Довольно!
Юноша не смог сдержать эмоциональный порыв, широкими шагами оказавшись возле барона и толкнув его в грудь. Старик заохал и повалился назад, перевернувшись вместе со стулом. Витус стоял в нерешительности несколько мгновений, а после топнул ногой и быстро покинул кухню, оставляя за собой битый сервиз и разбросанную утварь.
***
Это происходило раньше, это же происходит и сейчас. В доме семьи Гальего никогда не было уюта. Он покинул усадьбу вместе с кончиной матери Гэвиуса множество лет тому назад. С тех пор многое изменилось, лишь барон не утратил своего цинизма. Впрочем, годы сделали его ещё более гнусным. Он без задней мысли довёл своего отпрыска до истерики, перевернув действительность в свою пользу. Была ли правда на стороне барона, сказать сложно. Однако Витус точно знал, что ни за что не позволит прозванному Боровом оскорблять Овечку.
Поток мыслей прервал стук в дверь. В ту самую дверь, за которой находилась комната юноши. Он уже давно перерос подвал и поселился в ближайшей комнате, заполонив её странными прототипами, личными изобретениями, склянками, книгами и иными, ученическими вещичками.
— Я войду?
«Глупо спрашивать, Гэвиус, ведь ты уже зашёл. Однако да, проходи», — хотел сказать Витус, но вместо этого ещё больше понурил плечи и с обманчивой улыбкой встречал гостя. Взгляды их встретились, мысли нашли общее русло.
— Рисуешь? — задал вопрос старший брат, разглядывая диковинный набросок на листе пергамента.
— Работаю с чертежами.
Витусу было жизненно необходимо отвлечься, в первую очередь, чтобы не нанести вред семье. Вместо того, чтобы успокоить младшего брата, Гэвиус лишь раззадоривал:
— Я не уверен, всё ли правильно понял. Но когда наступит час, мы сделаем это.
— Прости?
— Убьём его.
До Витуса не сразу дошло, что речь идёт о бароне. Конечно, он до сих пор злился на него, откровенно ненавидел и презирал, но убивать… Никогда до этого юноша не поднимал руки на невинных, используя знания умерщвления ради самозащиты. Сейчас же Гэвиус предлагал ему нечто неправильное, способное запятнать не только руки, но и честь.
— «Наши звёзды ещё засияют, и ночь та будет самая лучшая». Помнишь, а? Рассвет не наступит, пока старый паршивец жив. Когда придёт время, сомнениям не будет места. Я рассчитываю на тебя, Витус, но торопить не стану.
Этот разговор было решено отложить на потом, хотя Витус не желал возвращаться ни к чему подобному. Только сейчас он осознал, что все эти годы его брат маленькими шажками зарождал ненависть к отцу в его юношеском сердце, пропитанном максимализмом и жаждой справедливости. Возможно, Боров в чём-то прав, — с этими мыслями лесной мальчик ложился спать под убаюкивающее пение пташек, изредка прерываемое мяуканьем котов за окном.
Этой ночью он спал дурно, всё больше отдаляясь от своего «я» и отправляясь мыслями в далёкое прошлое. Когда-то он жил в лесу вместе с Вечными охотниками: Овечкой и Волком. Каждый день был похож на предыдущий, но в этом и была радующая сердце атмосфера. Паршиво осознавать, но, останься Витус с матерью, ни о каких научных проектах и речи быть не могло. В лучшем случае ему была бы уготована участь охотника, к которой он никогда не стремился. Так почему же сейчас он в штыки воспринимает слова барона? Пожалуй, потому, что это правда.
Брошенный матерью мальчик, оставленный на растерзание жестокой судьбе, сегодня не смог уснуть…
***
Несмотря на четвёртый десяток, Патриций был ещё тем дамским угодником. О своих похождениях он рассказывал Витусу, частенько вгоняя молодца в стыд. Вот и сейчас, перед тем, как начать оттачивать приёмы фехтования, учитель и ученик беседуют о маловажных вещах, устанавливают манекены и подготавливают сталь.
— Твоё обучение подходит к концу, — снова не унимался наставник. — Я настаиваю на путешествии для тебя.
Как только поднималась тема путешествий, Витус чувствовал себя узником чужих желаний. Сам юноша не хотел покидать отчий дом, однако понимал: рано или поздно нужда заставит его изменить мнение, а потому сделанный сейчас ход может обернуться большой удачей в будущем.
