Был настоящий палаточный городок. Большинство магов непривычны к такому образу жизни, поэтому даже в палатках, которые изнутри представляют собой полноценный дом, чувствуют себя некомфортно. Мне же было плевать на комфорт, я не спать сюда пришёл, так что, как только мы развернули палатку, я, побросав в неё прихваченные вещи, отправился по палаточному лагерю.
Сириус, оглядев шикарный на его взгляд дом, который был во внутреннем пространстве палатки, тоже последовал моему примеру. Ремус, виновато улыбнувшись мне, сказал:
— Извини, Гарри, но тут столько шума, запахов, что мне неприятно гулять в таком месте. Лучше я тут посижу, почитаю книгу…
— Окей, Лунатик. Часам к двум мы вернёмся, — сказал я, и пошёл прочь.
Сириус тут же ушёл в неизвестном направлении, а я пошёл в сторону трибун, что бы поближе взглянуть на это сооружение. Трибуны впечатляли — они были не хуже любого стадиона, готового принять чемпионат мира по футболу — они были огромны. Вокруг — десятки, возможно сотни тысяч людей. Среди них выделяются те, что приехали болеть за Ирландию — они были в зелёных футболках и таких же зелёных шарфах. Впрочем, я не болел ни за Ирландию, ни за Болгарию, но был в своей зеленоватой рубахе, так что мог сойти за своего, прогуливаясь среди толп ирландцев.
Жаль, их язык я не знал, так что разговоры вокруг для меня были не более чем гомоном.
Не заметив, я прошёл через весь ирландский сектор, выйдя к болгарам. Там то и случилось приключение.
Впрочем, приключения и я это как корпускулярно–волновая теория света — на первый раз и не разберёшь, приключение или неприятность, или одно и то же, но в двух ипостасях.
Ко мне подошла девочка, лет пяти–семи, которая плакала. Удивительно, но никто вокруг не замечал, что у ребёнка что–то случилось, все были заняты своими делами.
— Вы не видели маму? — спросила она у меня по–французски, увидев, что я её заметил и приближаюсь. Я ещё не так хорошо говорил по–французски, что бы сойти за своего и, как уверяет меня Сириус, у меня лёгкий английский акцент, но разговаривать более–менее бегло я научился, так что ответил:
— Нет, прости. А ты кто?
— Я Габриель, — сказала она, и снова стала озираться в поисках родителей. Похоже, в этой толпе она потерялась, — А флёр, вы не видели?
— Флёр? — спросил я. По–французски «флёр» это цветок. Странно, она спрашивает меня про цветы?
— Это моя сестра. Флёр. Она красивая, — сказала она, глядя мне прямо в глаза. Значит, флёр это имя такое. Что ж, занятно, занятно.
— Прости, не видел. Где вы были в последний раз?
— Папа пошёл ставить палатку, а мы с Флёр — гулять. Но Флёр потерялась, — сказала она растерянно.
— Или это ты потеряшка. — сказал я, улыбнувшись, — Залезай мне на плечи, Габриель! — я присел перед ней и, подняв под руки, усадил себе на плечи. Девочка была маленькая, так что я не испытывал неудобств, кроме того что она попыталась держаться за мою голову, попутно сбив очки набекрень.
— Пойдём, поищем твою сестру, — сказал я и пошёл в направлении, где слышал больше всего французской речи.
Габриель, с высоты разглядывала толпу, так что, заметив свою сестру, так громко крикнула, что у меня заложило от её визга левое ухо. Так горлопанить умеют только дети…
Пока я прочищал мизинцем ухо, которое заложило, к нам быстрым шагом приблизилась какая–то девушка. Хм… таких красивых девушек я ещё не видел! Жаль, жаль…
— Габриель! — блондинка, лет шестнадцати–семнадцати подбежала, только потом заметив меня. Я, взяв под руки юную леди, снял её со своей шеи и поставил на землю. Флёр тут же бросилась обнимать сестру, а я, воспользовавшись, случаем, отошёл подальше, намереваясь уйти, сделав доброе дело. Но не тут–то было — меня в две секунды назвала девушка, которую звали Флёр.
— Постой. Спасибо тебе, без тебя…
— Не стоит благодарить, — ответил я на том же французском. Однако флёр была настойчивой.
— Нет, без тебя с Габриель могло что–то случиться. Не пойму, когда она могла убежать…
— Да ладно, все дети непоседливы, — улыбнулся я, как мог мило и, взглянув на руку, которой она ещё держала меня за плечо, спросил: — Ты… что–то хотела?
— Ах, да, я хотела бы пригласить тебя к нам… — смущённо сказала она, убрав руку с моего плеча.
— Прости, но не интересует, — сказал я и, послав ей извиняющуюся улыбку, продолжил: — Рад был помочь.
— Нет, я даже не узнала твоё имя! — «возмутилась» она.
— Гарри.
– ‘Арри, составь мне компанию, — улыбнулась она, и от неё повеяло… какой–то магией. Я не смог разобрать, какой, просто как дуновение тёплого ветра.
— Ну… — «засомневался» я, раздумывая над тем, как помягче ей отказать. Но Флёр, поняв мою заминку по–своему, улыбнулась, и поток магии от неё становился всё сильнее. Не поняв, в чём тут подвох, я ответил ей: — Извини, но я собирался вернуться к своим друзьям. До встречи, красавица, — я развернулся на пятках и, бросив последний взгляд на Флёр, из взгляда которой исчезли все мысли, собрался уйти, даже рукой помахал. Только последнее замечание Габриель не дало мне сделать ноги.
— Флёёёр, что с тобой? — спросило дитя, голосом, в котором послышались панические нотки и готовность вот–вот расплакаться. Флёр отмерла, словно я насылал на неё обливиэйт, и спросила уже совершенно другим нежели раньше тоном:
– ‘Арри, я всё–таки очень тебя прошу, составь мне компанию, — девушка, слишком красивая, что бы войти в диапазон тех, за кем я бы стал ухаживать, молитвенно сложила руки перед собой, но я снова улыбнувшись ей и убедившись, что малышка Габриель не собирается плакать, всё–таки исполнил задуманное:
— Прости, Флёр, но… ты не в моём вкусе, — и, развернувшись на пятках, ушёл прочь.
5. Не смерть страшна — страшно, что всегда она приходит раньше времени
Сергей Петрович Бороди́н
Гарри застал Сириуса неожиданно, просто встретил в компании какой–то девушки, весело хихикающей над шутками Бродяги.
Они заметили друг друга, но Гарри только улыбнулся своему другу и пошёл в сторону палатки. Хотя вместе с Сириусом были и другие, не менее привлекательные чем избранница бродяги, девушки, Гарри решил не испытывать удачу и просто вернулся к Ремусу. До начала финала чемпионата мира было ещё два часа, и Поттер, кивнув Лунатику, залез на кровать, прикрыв глаза и давая успокоение нервам.
Лунатик, отложив книгу, спросил:
— Ну, что, как погулял?
— Нормально, Луни. Сделал доброе дело, повидал Сириуса…
— Сириуса?
— Да, он там очередную девушку охмуряет. Похоже, на это мероприятие он пришёл только за этим.
— Да, вполне возможно, — задумчиво сказал Ремус и встал, разминая ноги, — Через час уже надо выходить.
— Всего лишь час, — тихо сказал Поттер, — Мгновенье для тех, кто умеет ждать. Я посижу здесь, наслажусь тишиной и бездельем, — так же задумчиво сказал Сохатый и расслабился на кровати.
Ремус, признав философскую мудрость в словах Гарри, последовал его примеру.
Сириус вернулся через пятьдесят минут, когда Гарри уже думал, что бродяга плюнет на игру и затащит даму в постель.
— Ну, наконец–то, — встал Ремус, — Мы опоздаем, если ты не поторопишься.
— Никуда мы не опоздаем. Лунатик, Сохатый, подъём! Нас ждут великие дела! — сказал Бродяга, улыбнувшись и быстрым шагом пройдя к зеркалу, что бы стереть остатки губной помады, оставленной поцелуями с его новой знакомой.
Гарри поднялся с места и последовал за Лунатиком, у которого были билеты. Сириус нагнал их уже на выходе из палатки, и они всей компанией двинулись в сторону министерской ложи, куда был отдельный вход.
Гарри
Я прошёл по узкому коридору. Волшебник, стоящий у входа попросил у нас билеты, и Луни, повозившись под прищуренным взглядом мага, выдал заветные документы. Проведя над ними палочкой, служитель улыбнулся нам и попросил занимать свои места.
Уже спустя пять минут мы вышли на самый верх — отсюда открывался самый лучший вид на квиддичное поле — ложа была на уровне ворот. Внизу, на нижнем ярусе, расположилась длинная трибуна, на которой было предусмотрено место для комментатора.
Не успели мы осмотреть убранство этого места, как я услышал знакомый и не самый приятный голос:
— Гарри! О, Гарри Поттер, прошу, — министр Фадж был сама любезность. Пришлось подойти. За нами наблюдала, пожалуй, вся министерская ложа, в том числе и гости других министров. Я подошёл к их «высшей» компании. Рядом с Фаджем было ещё два человека. Стоило мне подойти, как Фадж тут же представил нас.
— Позвольте представить вам Гарри Поттера! Гарри, это мои коллеги, министр магии Франции, Людовик Монтескье, — высокий сухощавый человек поднялся и по–французски произнёс:
— Рад нашему знакомству, молодой человек. Наслышан о вашей необычной жизни.
