Почему?
На улицах веселились дети, смеялись люди — но они не узнавали свою королеву, спрятавшую лицо в тени глубокого капюшона. С того момента, как Эльза погрузила Эренделл в вечную зиму, минул год, и народный страх давно уступил место любви — но сейчас девушке просто хотелось побыть одной.
Подняться бы на Северную Гору, в её замок изо льда, хранимый Зефиркой — верным снежным великаном… Замок, Зефирка да маленький снеговик Олаф — вот и всё, что нынче напоминало о событиях прошлого лета.
Но замок так далеко…
Почему они не хотели доверить мне престол? Боялись, что я не справлюсь? Боялись, что мой дар…
Эльза зажмурилась: её до сих пор пробирал ужас, стоило только вспомнить холодное лицо из прозрачно-голубого льда — лицо Анны, замёрзшей от её чар. Сестрёнка, ради которой Эльза тринадцать лет сидела в одиночестве своих покоев, которую меньше всего хотела бы ранить…
Но ранила.
И едва не…
Всё верно, думала девушка, пробираясь узкими улочками родного города, в честь свадьбы Анны разукрашенного цветочными гирляндами и пёстрыми флагами. Родители знали, что такое может случиться. Знали, что я не предназначена для правления. Они уверяли меня в том, что я справлюсь, не давали мне лишних поводов для страха… а сами потихоньку искали другой выход.
Эльза вскинула голову, глядя в небесную синь, словно хранившую память о зиме: яркую, как лазурный хрусталь — и пронзительную, как ледяной воздух.
Зачем спрашивать моё согласие на брак? Я ведь всегда делала то, что должно, вне зависимости от того, нравится мне это или нет. Нужно скрывать свой дар, свои чувства? Пожалуйста. Нужно всю жизнь просидеть взаперти? Конечно. Нужно выйти замуж за человека, который на двадцать лет старше тебя? Не вопрос. Я же… хорошая девочка.
Будь я проклята.
Эльза плотнее запахнула лёгкий шёлковый плащ, и с её ладони в раздражении сорвались кристаллики льда. Хорошо, что никто не заметил.
Прекрасный у неё жених, ничего не скажешь: за четыре года — ни слуху, ни духу. Даже на коронацию невесты не соизволил приехать. И наверняка похож на Ханса, только постаревшего. Морщинистого, с сединой, пробивающейся в густой бороде…
И в этот миг Эльза услышала песню, чарующей вязью летевшую над резными крышами невысоких домов — и замерла, где стояла.
— …ты холодна, как лёд,
Прекрасна, как зима;
За годом год идёт,
Но ты всегда — одна.
Над льдом и снегом власть —
Проклятье или дар?
Бояться и пропасть —
Иль выдержать удар?
Эльза завернула за угол — и увидела его.
Окружённый зачарованными слушателями, певец сидел на каменном парапете, за которым плескалась морская синь. Тонкие пальцы ласкали струны лютни, отзывавшиеся сверкающей россыпью звуков — а бархатный голос проникал в самое сердце, распуская там тёплую нежность, заставляя таять лёд в ладонях.
— Тобою правит страх,
Но прежде — долг и честь:
Один лишь шаг — и крах,
Один лишь шаг — и смерть.
У королевы льда
Нет права на провал.
Ты вечно холодна,
Но в сердце — ураган…
Последние звуки истаяли в воздухе, ветром унесло эхо — и набережную огласили восторженные крики. Казалось, даже море зашумело громче.
Певец изящно поклонился, и на брусчатку перед ним щедро пролился дождь из монет.
Эльза сняла с пояса кожаный кошель, дождалась, пока довольные люди разойдутся своими дорогами — и подошла к певцу, бережно убиравшему лютню в кожаный чехол.
— Прекрасная песня, — молвила девушка, бросив наземь пару монет.
Певец обернулся. Проследил за полётом золотых кругляшек, вскинул голову — и солнце запуталось в его непослушных каштановых волосах, в ореховых глазах с янтарными разводами, вызолотило бледную кожу и губы, расцвеченные лукавой мальчишеской улыбкой.
Он был немногим старше неё.
— О, она того не стоит, — юноша покачал головой.
— Слушатель сам определяет цену.
— Тогда благодарю за столь лестную оценку, — он склонил голову, не опустив взгляда, изучавшего её затенённое капюшоном лицо: Эльза и сама знала, что в июльскую жару её плащ смотрится неуместно. — От кого-то скрываетесь?
— От солнца, — улыбнулась Эльза. — Я раньше не видела вас в Эренделле.
— Я прибыл из-за моря, — певец собрал монеты в кошель и выпрямился, — чтобы увидеть королеву Эльзу. — Он перевёл взгляд выше, на шпиль королевского замка. — Похоже, вы идёте оттуда. Не дворцовая прислуга, случаем?
— Боюсь, что нет, — Эльза едва удерживалась от смеха.
— Но, может, вы знаете королеву?
— Знаю, — в голосе Эльзы плескалось веселье. — И довольно хорошо.
— И какая она?
— Если эта песня про неё — боюсь, вы разочаруетесь, — улыбка сошла с губ Эльзы. — Она, в сущности, просто глупая несдержанная девчонка. И до сих пор боится — это правда.
— Мне рассказывали иное, — певец сощурился. — Говорили, что она научилась контролировать свои силы.
— Она знает, как заставить лёд растаять — но понятия не имеет, как не вызывать его вовсе.
— Говорили, что она прекрасна, как лунный свет, а одежды её сотканы из вьюги и морозного ветра.
— Только одно платье. И да, она прекрасна — если вам по душе безжизненная красота ледышки.
— Говорили, что она умна не по годам, а страной правит справедливо и мудро.
— Это вряд ли, — Эльза дёрнула плечом. — Даже её родители не верили, что из неё выйдет достойная королева.
— Смотрю, вы её недолюбливаете, — усмехнулся певец.
— Я просто знаю её лучше других, — Эльза отступила на шаг. — Что ж, благодарю за песню.
— Если вы и вправду хотите меня отблагодарить, — в глазах певца вспыхнули лукавые огоньки, — то можете оказать мне небольшую услугу.
Эльза изумлённо моргнула — не зная, сердиться или улыбаться его наглости.
— Какую же? — всё-таки спросила она.
— Я слышал, что неподалёку от города живут тролли, — закинув лютню за спину, певец задумчиво взглянул на далёкие горные вершины, раскрашенные изумрудом лесов и серебром снежных шапок. — Если бы вы показали мне дорогу…
Эльза задумалась. Она не склонна была доверять кому бы то ни было, а нищим странствующим певцам тем более — но в этом было что-то удивительно… располагающее.
А ей так хотелось отвлечься от невесёлых дум…
— Хорошо, — кивнула девушка. — Как ваше имя?
— Джереми, — певец едва заметно улыбнулся. — Благодарю.
— Не стоит, — Эльза резко отвернулась, и полы её плаща взметнулись на тёплом летнем ветру; хорошо хоть пальцы почему-то больше не покрывал иней. — Следуйте за мной.
Часть пути по лесу проделали молча: Эльза лишь видела краем глаза, как певец легко ступает бок о бок с ней.
— Позволите вопрос? — промолвил Джереми какое-то время спустя.
— Почему нет?
— Отчего вы так печальны?
Эльза вздохнула:
— Вам какое дело?
— Хочу помочь… если могу, — она слышала, что певец улыбается. — Порой случайному прохожему мы можем поведать больше, чем самому близкому человеку. Свобода скорого расставания… Вы проводите меня до обиталища троллей и больше не увидите, а я даже не знаю вашего имени. Чем я могу навредить вам? Только помочь.
— Это не в ваших силах, — печально улыбнулась Эльза. Поколебалась — и всё-таки сказала, — меня хотят выдать замуж.
— Помимо вашей воли?
— Да. За человека вдвое старше.
Джереми присвистнул:
— И вы не можете возражать?
— Могу, но… это мой долг. Исполнить родительскую волю, — Эльза помолчала. — Мои родители погибли, когда ездили заключать договор об этом браке, — тихо добавила она. — Если бы они не отправились в то путешествие…
— О. — Джереми помолчал. — И теперь вы считаете себя виноватой?
— Да.
— И обязанной?
— Да.
Какое-то время снова шли молча.
— Знаете, что я скажу? — Эльза вздрогнула и замерла, когда его ладонь коснулась её плеча. — Я не знал ваших родителей… но мне кажется, в первую очередь они желали вам счастья. Просто ошиблись в том, что именно сделает вас счастливой.
— Что вы имеете в виду?
Сбросить бы его руку… но почему его прикосновение согревает даже сквозь плащ и платье?
— Я думаю, вы должны следовать зову сердца, — его ореховые глаза лучились тёплым и мягким светом — и этот свет, как прежде песня, распускал тугой узел обиды и страха, свернувшийся в её сердце. — И если вы будете счастливы, то где-то далеко родители порадуются за вас. Даже если вы поступите вопреки их воле.
