По центру его находился мальчик лет семи, бледный худенький, измученный весь. Малец плакал, утирал слезы и звал на помощь. Слов я не разобрал, но душу то я видел.
Потом, тряхнуло все пространство, и полез черный дым со всех концов комнаты к мальчику, тот еще пуще затрясся и сжался в комок. Уже не звал, а тихо поскуливал. Дрогнуло мое сердце, жалко до боли мне его стало. Шагнул я навстречу и прижал к себе крохотное тельце, закрывая собой. Тьма, тем временем, сгустилась и заняла все пространство, лишь наш пятачок остался, не тронут. И чудились мне в клубах дыма красные угольки глаз, на посеревшем безносом лице, мерзость.
Выпрямившись в полный рост, не отпуская дитя, нахмурился. Знаю я эту тьму, гниль это душевная. Очень поганая энергия, что суть души разъедает. Кто же мальчонку проклял так сильно, что заживо его снедает?!
Собравшись, представил посох свой верный. Выточенный из ветви хозяина леса.
Часть тысячелетнего дуба, тут же отозвалась. Приятное тепло легло мне в ладонь, касаясь отполированной поверхностью моей морщинистой кожи. И сразу стало светлее, мягкий солнечный свет озарил все вокруг, выжигая погань и отгоняя лицо неприятеля.
- Пошел прочь! – Ударил я посохом оземь. – Нет для тебя тут поживы! - Усилил напор, заполняя светом души все вокруг не оставляя ни одной тени.
С громким воем, последняя чернота растворилась, оставляя легкую серую взвесь праха, что бесследно исчезла с дуновением невидимого ветерка. Мальчик у меня на руках, наконец оторвал свою голову от моего плеча и огляделся. На его усталом и осунувшемся лице, была светлая улыбка. Он что-то благодарно сказал и начал засыпать, а все вокруг стало исходить трещинами, тело ребенка стало истаивать, словно рассветный туман.
- Эк тебя поела эта дрянь, что сил не осталось. – Недовольно пробормотал я. - Все равно мне Навь не понравилась, если задержусь ненадолго, никто не спохватится?
Я аккуратно опустил мальчика на пол, а сам расправил руки в стороны. Я призвал все свое искусство, тратя на это все светлое, что копил в своей душе и начал латать дыры и трещины в этом маленьком мире. Со временем распад прекратился, а комната стала, словно из белого мощного мрамора.
- Так-то лучше. – Довольно кивнул сам себе, отмечая, что стал прозрачным.
Мальчик все также сопел во сне, вот только он уже отливал здоровым румянцем на лице, а значит все хорошо. Я подошел к нему и переложил на колени. Укрыл своей чистой чуть грубоватой рубахой, а сам прикрыл веки и окунулся в его сознание.
Может и зря я это сделал, но тьма была частью души мальчика, причем не его тьма. Поэтому когда я ее выжег, душа начала распадаться и мне пришлось заменить недостающее, своей. Значит, теперь я буду его оберегать, пусть спит. Лет через десять, он снова сможет жить полной жизнью.
Пробуждение было тяжелым. Не столько от внутренней борьбы с темным духом, сколько от слабости тела мальчика. И да, на время я взял управление телом на себя, временно слившись с его душой и разумом. Правильно ли я поступил? Время покажет, тем более я не отстранил его от мира. Он его ощущает, видит и понимает. Вместе с этим, я могу использовать его память и знания, и мне они не нравятся. По сути, он жил в качестве домашнего питомца, в семье своих приемных родителей, коими стали сестра его матери и ее муж. Был еще и братец, задиристый и избалованный пацан.
Но обо всем по порядку, Тетку звали Петунья Дурсль – имя красивое, растение так называется, полезное, но характер - дрянной. Дальше шел ее муж, Вернон Дурсль – толстый и скупой мужичок, который нередко поколачивал теперь уже меня. Ну и Дадли – сын Петуньи и Вернона, как и говорил ранее, избалованный сверх меры ребенок.
Меня же зовут Гарри Джеймс Поттер, я сирота и живу с этими людьми. Мне восемь лет, хотя, из-за недоедания и тяжелой домашней работы, выгляжу на семь. Живу я в Англии, сейчас 1988 год. По меркам моего мира, я попал в прошлое. Хотя, для меня особой разницы нет, я и в своем то мире о современном прогрессе ничего не знал, не интересно было. Хожу я в начальную школу, во второй класс. Друзей у меня нет. В принципе всё, кроме одного.
Я не сразу заметил, то ли после выжигания темной сущности в душе, то ли от необычности ощущений от вселения в тело мальчика, но факт остается фактом. Я ощущаю магический очаг огромной мощи в груди. Сейчас он немного разбалансирован, и того гляди рванет. Надо что-то делать.
В помещении светила тусклая лампочка, из воспоминаний Гарри я знаю, что это чулан под лестницей. Гарри боялся спать в темноте, и соорудил небольшое освещение. Весьма похвальная сообразительность, для его лет. Я нащупал очки велосипеды на небольшой полке над головой, нацепил их на нос, зрение стало чуть четче. Поднялся в полный рост, благо, высоты потолка пока хватало. Отодвинул щеколду, но дверь не поддалась. Видимо тетушка закрыла меня снаружи.
Пока я собирался, магическое ядро резонировало все сильнее, мне стоило больших трудов удержать его от спонтанного выброса. Нужно было что-то делать и быстро. Оглянувшись в полумраке, заметил клюшку для хоккея с мячом, взял ее и подпер дверь снизу. Подхватил тут же стоящий пуфик для ног, он служил мне стулом, когда я делал уроки. Вот жеж, уже вжился в роль Гарри. Небольшое усилие, и дверь снялась с петель, совсем она хлипкая.
Убрав спортивный инвентарь, выглянул в коридор. Была глубокая ночь, лишь полная луна давала свет из распахнутого окна. Быстрым шагом выбрался из своего чулана, в направлении к выходу из дома. Хотел было найти обувь, но тут приступ боли скрутил грудь. Времени нет.
Уже не обращая внимания на шум, распахнул дверь и выбежал во двор. На улице была ранняя весна. От того, сыро и туманно, всё-таки это Англия, тут всегда так. За домом находился небольшой сад, туда и побежал, согнувшись и придерживая разрывающуюся грудь. В углу сада росла молодая ива.
Какие-то двадцать метров мне дались очень
