- Слово гриффиндорца, - издевательски пообещал Гарри. - Только если хотите знать, все мои несчастья, в которых вы принимали участие, связаны с тем, что я покрывал ваших студентов, - добавил он с усмешкой, вспоминая давний случай, произошедший на четвертом курсе.
Профессор прищурился.
- Ваши несчастья, - парировал он, - связаны с вашей глупостью. К чему, извольте узнать, весь этот театр с требованием дать Малфою Заживляющее, если сбылась ваша мечта, и моего студента, как вы говорите, наконец настигла расплата? Вы должны быть счастливы, Поттер, - желчно проговорил профессор.
- Нет, - искренне и горько признался Гарри. - Я хотел, чтобы вы прекратили его наказывать.
С начала разговора он откровенно озвучивал профессору то, что думал и чувствовал, но Снейп его не понимал.
- У вас что, усиленная эмпатия на фоне личной травмы? - злорадно осклабился зельевар, не зная, что попал в цель.
Гарри не ответил, чувствуя, что лицо повело, как от зубной боли, и он притворно закашлялся, маскируя эмоции.
- Оставьте Малфоя в покое, - упрямо повторил он, планируя закончить на этом разговор, но Снейп взорвался.
- А это не вам решать! - рявкнул он, резко подаваясь вперед. - Смею напомнить, что несколько недель назад вы искупали его в собственной крови и едва не отправили на тот свет!
- Это вышло случайно!
- Как бы то ни было, Поттер, вы едва не убили человека и именно это спровоцировало то, что Малфой … сделал с вами. - Вдруг привычная бесстрастная маска равнодушия спала, и сквозь нее проступила эмоция, напоминающие переживание.
- Ваша жалость неуместна, ясно вам? - нервно продолжал Снейп, - Вы играете в милосердного бога исключительно для того, чтобы обелить себя в собственных глазах, наивно полагая, что ваше великодушие спасет вас от пережитой боли и исправит то зло, которое вам причинили. Но я знаю, что…
- Ни черта вы не знаете! - грубо оборвал профессора Гарри неожиданно для себя. Он отошел на несколько шагов, чувствуя, что не может сдержаться.
Снейп приоткрыл рот, собираясь, что-то ответить на предъявленное обвинение; в умных черных глазах в очередной раз вспыхнуло смутное подозрение.
- Ничего вы не знаете, - чувствуя, как слезы подступают к горлу, в отчаянии повторил Гарри.
Затем схватил вещи и стремительно покинул класс.
Он долго искал Малфоя по замку и нашел его на четвертом этаже в коридоре. С той ночи, когда их застукал Снейп, они впервые встретились один на один и посмотрели друг другу в глаза.
Малфой инстинктивно приложил руку к груди, на которой была спрятана палочка, но не посмел ее вытащить. Он застыл на месте, затравленно оглянулся вокруг и сжался, будто приготовившись к тому, что сейчас его будут бить. Когда Гарри медленно приблизился к нему, в голубых глазах блеснули злой страх и понимание неизбежности предстоящей расплаты.
Они стояли друг напротив друга, не произнося не слова, пока Гарри не полез за пазуху. От этого жеста Малфой дернулся и выхватил палочку, но сразу же опустил ее, увидев, как Поттер протягивает ему пыльную склянку из темного стекла.
- Что это? - подозрительно спросил Драко, принимая пузырек в руку.
- Заживляющее, - просто ответил Гарри и, не говоря больше ни слова, пошел прочь.
- Поттер, - негромко окликнул его слизеринец, когда он отошел на некоторое расстояние.
Гарри обернулся.
- Я знаю, что тебе это не нужно, но все равно. Прости.
Гарри кивнул в знак того, что понял его, и ушел.
***
Весна была в разгаре, и, то ли от теплого восточного ветра, то ли от начавшегося цветения, Гарри нахватался романтической заразы и начал вовсю мечтать.
Стадия отрицания завершилась принятием того факта, что первым и единственным человеком, в которого без оглядки влюбился Гарри, был Северус Снейп. И как только мальчик оставил попытки вырвать это нелепое чувство из груди, оно как будто расцвело и согрело его, неожиданно превратив его жизнь в палитру ярких волшебных красок.
Он часами лежал без сна, десятки и сотни раз прокручивая в голове моменты их общения с самого первого курса. Он размышлял, как могли сложиться их отношения, если бы с начала Гарри вел себя иначе - не хамил, не нарывался, вдруг тогда у профессора быстро закончился энтузиазм воевать с ним, и вместо сына Поттера он разглядел просто Гарри?
Мальчик вспоминал, как на окклюменции Снейп на протяжении нескольких месяцев смотрел всю его подноготную, как магловский сериал, и наверняка знал Гарри лучше, чем кто-либо живущий, но отношение профессора не менялось, что говорило о никуда не исчезнувшей неприязни. Гарри было до слез обидно, но умом он прекрасно понимал, что так лучше для них обоих: относясь к мальчику как к объекту, Снейп не станет защищать Гарри ценой своей жизни, как Сириус, поэтому не подставится лишний раз под удар. Мысль о том, что после войны у профессора будет шанс выжить при победе любой из сторон, была сродни маленькому Патронусу. Поэтому он не делал попыток сблизиться со Снейпом.
Но он часто мечтал, как в день окончания Хогвартса придет к профессору под вечер и, неожиданно обняв, прижмется к нему всем телом, не задумываясь ни на секунду о последствиях. Гарри в деталях представлял, как вдохнет полной грудью запах трав и кожи, как проведет пальцами по волосам и впалым щекам, как прижмется носом к тонкой шее под острым подбородком прямо в том месте, где бьется пульс сонной артерии… Он почти физически ощущал мираж этих призрачных прикосновений, зная, что никогда в жизни не ощутит их наяву. Гарри знал на сто процентов, что даже если закончит школу, он никогда не придет к Снейпу и не признается ему в своих чувствах - не потому что боится оказаться осмеянным и не понятым, а потому что не позволит Волан де Морту заполучить ключ к его сердцу и превратить профессора в болевую точку, при нажатии на которую Гарри будет вынужден выполнять все, что угодно.
Смирившись со своей природой, мальчик перестал воспринимать влечение к Снейпу, как что-то грязное, и, вопреки всем жизненным трудностям и неутешительным прогнозам, в молодом организме зрели здоровые потребности и желания. Гарри начал все чаще представлять, как выглядит тело, сокрытое темными одеждами и длинной струящейся мантией. Едва ли Снейп соответствовал распространенным стандартам красоты, но Гарри это не волновало. Все его представления пока что ограничивались нежными эротичными фантазиями, в которых он рисовал себе уязвимого незнакомого Снейпа, совершающего сугубо личные ежедневные процедуры, типа мытья или переодевания.
То, как любят мужчины друг друга в этом смысле, Гарри представлял все еще с трудом. Во-первых, он в принципе не воспринимал Снейпа ни как мужчину, ни как женщину, с которыми можно было иметь отношения в перспективе, потому что профессор не подходил ни под какие представления мальчика о привлекательности, и в то же время как ни парадоксально - был самым волнующим и желанным объектом, который мог себе только представить Гарри.
Во-вторых, грязный смазанный трах с Малфоем заблокировал стремление испытать это с кем-то иным. Гарри догадывался, что у мужчин это именно так и происходит, но он не был уверен, что ему не было бы так же больно и страшно, окажись на месте Драко другой человек.
Если бы его первым партнером оказался Снейп…
От этой мысли мальчик каждый раз начинал краснеть, потому что это было слишком запретно и за гранью возможного, но идея была настолько волнующей, что он забывал на некоторое время про смущение, и позволял сознанию генерировать чувственные намеки на эту странную близость. Он не видел в своих фантазиях всей картины - лишь детали. Тонкие сильные пальцы, сжимающие его бедро; горячее влажное дыхание на обнаженном плече сзади; чужие длинные волосы, щекочущие его кожу; переплетенные ноги двух мужчин… Гарри сомневался, что Снейп был бы с ним нежен. Но наверняка, он заботился бы о том, чтобы не покалечить мальчика и предотвратить разрывы, а во время лишения Гарри девственности двигался бы более терпеливо и медленно.
